– Ладно, мне бы не хотелось портить эту атласную кожу… – сказал Тайрон, и его рука сползла на ее ягодицы.

Имоджин заерзала, и у нее перехватило дыхание.

– Мне ужасно интересно, – прошептал ей на ухо Фицроджер, – откуда это святой отец так хорошо знает о плотских утехах?

– Он всегда говорил, что когда-то был порочным человеком, – сообщила Имоджин.

– Мы заменим его на человека, жившего в святости с самого своего рождения, – обещал ей Тайрон.

Имоджин даже подскочила на кровати.

– Он мой духовник, им он и останется. Фицроджер, ведь я управляю Каррисфордом?

– Под моим наблюдением, – напомнил он и снова опрокинул ее навзничь. – Его здесь больше не будет.

Имоджин пыталась оттолкнуть Фицроджера, но он принялся ее целовать. Тогда она крепко сжала губы и зубы.

Правда, ей не хотелось, чтобы он перестал ее целовать, и потом, поцелуи не были слишком большим грехом. Когда он легко провел языком по внутренней части губы, Имоджин вздрогнула и все ее тело запылало.

Когда Фицроджер попытался проникнуть языком еще глубже ей в рот, она отшатнулась, вспомнив предупреждения отца Фульфгана:

«Если мужчина станет пытаться проникнуть языком в рот женщины, то оттуда прольется яд и женщина умрет…»

Имоджин пыталась сопротивляться Фицроджеру, но уже ничего не получалось. Яда во рту не оказалось, и она почувствовала, что осталась жива. И самое главное – ей было очень приятно. Может, отец Фульфган кое в чем ошибался? В конце концов, действительно, как сказал Фицроджер, откуда все это может знать живой и ныне здравствующий святоша?

Имоджин только сейчас заметила, что Фицроджер прикасается к ее бедрам и движется так, будто хочет проникнуть в нее, Та-а-ак, вот все и начинается, подумала Имоджин. Она знала, что так оно и будет. Поцелуи, конечно, были весьма приятны, но это было всего лишь началом.

Имоджин никогда не считала, что Бог был полностью справедлив по отношению к Еве, но Бог есть Бог, ведь пути Господни неисповедимы.

Интересно, настало ли время раздвигать ноги?

Фицроджер принялся лизать ей грудь. О нет! Мне придется каяться за это, подумала Имоджин.

– Господи, это не моя вина! – бормотала она и услышала в ответ что-то вроде хихиканья.

Потом его язык начал описывать круги вокруг соска. Имоджин испытывала какое-то странное ощущение. Затем он лизнул сам сосок, и она вся содрогнулась.

– Это большой грех, – прошептала Имоджин.

– Нет, – так властно ответил ей муж, что она не стала больше спорить.

Она ощущала странные пульсации и ритмические процессы в своем теле. Его рот перешел к другой груди. Он был влажным и теплым, и Фицроджер начал сосать ей грудь, словно младенец. Ее тело пронзило необычно острое ощущение, и девушка напряглась. Имоджин схватила Тая за волосы, но не для того, чтобы его оттолкнуть.

Невеста почти простонала, внутри у нее все нарастала сладкая пульсирующая боль, и от этого у нее стало затуманиваться сознание. Ее бедра стали двигаться помимо ее воли, и она крепче ухватилась, за Тайрона.

Он продолжал сосать ей грудь, а его руки двигались по телу Имоджин, сводя ее с ума. Ее бедра дергались, как во время припадка эпилепсии, и все тело извивалось и дрожало.

– Меня мучают дьяволы! – кричала она. Фицроджер посмотрел на нее и спросил:

– А ты знаешь, как нам их изгнать, дорогая?

Его рука скользнула между бедер Имоджин. От его прикосновения они распахнулись. Имоджин инстинктивно снова их сжала, но он уже оказался внутри.

– Как? Я не могу больше терпеть! – возопила она.

– Они станут тебя мучить, пока мы их не изгоним. Теперь пришло время тебе раздвинуть ноги.

Она повиновалась, и его пальцы проникли дальше в нее. Имоджин заскулила, как щенок. Она смотрела на Тая. Глаза у него потемнели, щеки раскраснелись, и он снова показался ей очень молодым. Эти изменения, казалось, заставляли дьяволов внутри нее танцевать более дикий и резвый танец.

Имоджин прикрыла глаза и представила внутри себя клубок танцующих и извивающихся дьяволов, но от прикосновения его руки ей вроде бы стало легче.

– Глубже, – пробормотала она.

– Имоджин, я должен проникнуть в тебя глубже, чтобы избавить тебя от дьяволов, – пробормотал Фицроджер.

Вот теперь ей кое-что стало ясно. Она резко двинулась навстречу его руке. В этот момент ее действиями управлял только инстинкт.

– Тогда сделай это, я умираю.

– Нет, ты не умрешь, – хрипло шепнул Фицроджер. – Твой рыцарь спасет тебя.

Он оказался у нее между ног, и она почувствовала, как его твердая плоть касалась ее лона.

– Да, – задыхаясь, подтвердил Фицроджер. – Имоджин из Каррисфорда, тебя так трудно спасти от дьяволов…

Дьяволы продолжали терзать ее тело. Имоджин крепче ухватилась за него.

– Быстрей, быстрей! – требовала она. Внезапно Имоджин почувствовала, как он начал заполнять ее без остатка, и ей стало больно. Но в этой боли заключалось избавление от еще больших мук.

– Так хорошо, – шептала она, – так хорошо.

– Да, – простонал Фицроджер и поцеловал ее. Не открывая рта от ее губ, он выдохнул:

– Мой цветочек, мое сокровище, моя радость.., и мое удовольствие…

Имоджин широко раскрыла глаза и очнулась:

– Удовольствие!

Казалось, что сам отец Фульфган навис над их постелью.

– Нет! – завопила она и попыталась оттолкнуть Фицроджера. – Подумай о наших детях!

– Фульфган будет мертв! – мрачно пообещал он ей и с силой попытался войти в нее.

Боль, сильная боль! Это Божье наказание! Имоджин принялась кричать и извиваться.

– Ты и есть тот самый дьявол! Господи, спаси и помоги мне!

Теперь она понимала, почему кричала Жанин. Имоджин с новой силой принялась бить Фицроджера и истошно вопить:

– Прекрати, пожалуйста, прекрати. Ничего не помогало, и она пробовала вцепиться ему ногтями в глаза, но Тайрон схватил ее за руки.

– Имоджин, перестань!

Казалось, что его голос доносился к ней откуда-то издалека. Теперь она видела только Ворбрика, который насиловал ее кричащую горничную, чувствовала, что не может избавиться от этого видения, и ощущала ужасную боль. Имоджин в слезах молила:

– Святая Мария, помоги мне!

Потом она почувствовала, что освободилась, и, скатившись с кровати, свернулась в клубочек на полу. Ее трясло так, что временами ей казалось, будто бы стены замка вибрируют вместе с ней. Она боялась посмотреть, не последовал ли из видения в явь за ней этот монстр.

Затем послышался щелчок дверного замка. Она со страхом посмотрела на постель, а потом осмотрела комнату. Она была пуста. Значит, Фицроджер ушел. Имоджин истерически зарыдала.

Когда Ренальд де Лисл наконец нашел свою маленькую комнату, что было сложно сделать после столь обильного возлияния за свадебным столом, он обнаружил там на своей узкой койке жениха. Тайрон подложил руки под голову и лежал, уставившись на балки потолка. В полумраке комнаты было трудно различить выражение его лица.

Ренальд попытался что-то сказать, но не мог подобрать подходящие слова. Заговорил первым Тай:

– Я обещал больше не портить цветы, я солгал.

Тай лежал неподвижно, а это было плохим признаком.

Ты был прав насчет священника, – наконец заметил Тайрон. – Мне не следовало ему доверять. Постарайся, чтобы он мне больше не попадался на глаза.

Было похоже, что Тайрон хотел, чтобы священника немедленно прикончили.

Ренальд не имел ни малейшего понятия, что случилось на брачном ложе, но ему показалось, что будет нелегко расправиться с отцом Фульфганом.

– Я его вышвырну завтра же. Последовало затянувшееся молчание.

– Он здесь останется столько, сколько этого пожелает Имоджин.

Рональду было трудно соображать из-за выпитого вина, но он понимал, что Таю необходима его помощь. Теперь он пожалел, что так сильно напился.

– Ч-что с-случилось? – спросил он друга. Голос Тая был почти спокойным:

– Ничего особенного. Спи, Ренальд. Может, я и не все могу сделать, но если возникнет необходимость, то я смогу отразить нападение.