Он тряс его, пинал, орал, наконец Олег открыл глаза. Мрак отпрянул, по телу прошла волна животного страха. На него смотрел уже не человек.

– Олег! – гаркнул он. – Ну, ты же за этим пришел!.. Говори, что надо делать?

– Мрак, это опасно.

– Фигня!

– Это очень опасно.

– Говори, что мне надо сделать, чтобы… тоже. Сам понимаешь, иначе мы Тарха не достанем.

Олег закусил губы, посмотрел на Мрака уже как хирург на привязанный и обездвиженный объект для вивисекции.

– Источник энергии, – проговорил он и вздохнул. – Мрак, все дело в источнике энергии. Пока мы люди… вообще белковые, твой жареный кабанчик – самое то. Но, понимаешь, в кабанчике энергии маловато.

– А в песке больше?

– Больше. Намного больше.

– Ну, как знаешь. Хочешь, жри песок. Желудок у тебя ядерный?

– Термоядерный, – ответил Олег просто, без рисовки. – Но, если честно, я могу с таким же успехом и жареного кабанчика усвоить… Только удовольствия от него столько же, как от песка.

– Типун тебе на язык! Для твоего желудка нет ничего святого.

– Есть, – сказал Олег. Он подумал, кивнул. – Есть. Даже при этом желудке можно стать обжорой. Ты знаешь, какое удовольствие пожирать тритий? Дейтерий?

Мрак усомнился, потом оживился, снова усомнился:

– Врешь?

– Мрак, даже я ощутил…

– Ну, если даже ты…

Однако Олег смотрел на него с надеждой. Не просто с надеждой, а как будто снова только Мрак мог их с Таргитаем вытащить из болот, пропастей, спасти, обогреть, обсушить.

– Эй-эй!.. – сказал Мрак на всякий случай. – Я уже вижу, у тебя идеи… Ты с ними полегче. Эйнастию забыл?

– Мрак, какой ты…

– Ну да, зверь!.. Знаю. А ты ведь ангел. Но когда начинаешь вот так этими несчастными глазами, я уже чуйствую, чем это кончится.

Олег с силой потер лицо ладонями, виновато улыбнулся, привычка, заговорил просяще, с нотками попрошайки под окнами:

– Мрак… дело в том, что ты это можешь… даже лучше, чем я.

Мрак посмотрел на него сочувствующе, постучал костяшками пальцев по столу.

– Лучше сплюнь, – посоветовал Олег.

– Это я спрашиваю, – объяснил Мрак. – У тебя как с головой? Твердая? Я имею в виду, литая? Без пустот, как у Таргитая?

– Мрак, ты ведь недавно перекидывался волком!.. А я вот уже и забыл, когда я птицей… В нас это есть, мы это можем, но только раньше в силу своей дремучести могли разве что в волков, все племя невров – оборотни!.. А я всегда был уродом, в волка не мог, зато в ту страшную уродливую птицу, помнишь…

Мрак подумал, кивнул.

– Помню, – сказал он с удовольствием. – Как ты тогда зайца прибил!.. Не помню, кто кого в битве при Гавгамелах поверг, а вот зайца до сих пор помню. Жирный был, молодой. Крупный. Вчетвером одним наелись, это ж чудо… Так ты говоришь, что мы всегда могли?..

– В пределах, – сказал Олег. – В пределах.

– Ага, – сказал Мрак со злым удовлетворением, – вот начинается это сволочное… пределы, значит. А в каких пределах?

– В пределах своего понимания, дубина. Мы в Лесу, кроме деревьев да разного зверья, ничего не зрели. Деревья – для жилья да в костры, звери – дичь. Единственные, кто больше нас зверя бил и резал – это волки. Вот за ними нам было не угнаться. То ли из зависти, то ли от восхищения, но научились перекидываться волками. А что еще оставалось? Не в оленей же!

– А почему ты в это пернатое с рыбьей чешуей на спине мог, а остальные нет?

– Мрак, а каких птиц мы в Лесу видели? Синичек, дятлов, сорок да ворон?.. Зато когда вышли из Леса, узрели не только огромных птиц, но даже драконов! Разных. Вот тогда я и понял… ладно, во мне что-то поняло, что можно и в такое, с крыльями. Вообще-то, Мрак, я думаю, все люди это могут… Все!

– Да? – спросил Мрак саркастически. – Но почему научились только мы?

– Мрак… Ты же знаешь, что все люди разные. У одних есть музыкальный слух, у других, как вон у тебя, медведь уши оттоптал… да еще и по морде походил, есть народы, вроде кубачинцев, где все сплошь – чеканщики по серебру, есть народы – весельчаки, есть народы, из которых слова клещами не вытянешь, а есть и болтуны… Мы, невры, оказались чуть чувствительнее вот в этом…

– Оборотничестве?

– Пусть так, – ответил Олег сердито, – хотя я подобрал бы другой термин, если бы от безделья дурью маялся, как вон ты. Но сейчас объясняю тебе, чурбану, что ты можешь перевоплощаться еще проще, чем я!.. Для меня это всегда страх, усилие, сердце выпрыгивает… Я пришел к этому путем долгих размышлений, усилий, а ты в любой момент можешь хоть в волка, хоть в человека!

Мрак покачал головой.

– Но это в родного волка, а не в… Бр-р!.. Но с другой стороны, вот так рельсы гнуть, гм… Завидно. Чтоб ты рельсы гнул, а я нет?.. Так что, говоришь, надо делать?

Олег запнулся, сказал с усилием:

– Самое страшное… Для меня, по крайней мере. Думаю, что и для других… не легче. Потому пока только я один на всем свете…

– Ну-ну!

– Надо вообразить, Мрак. А это…

– Трудно?

– Нет, страшно.

Мрак ответил с достоинством царя природы:

– Фигня, мне ничо не страшно.

– Мы все из одних и тех же атомов, – сказал Олег хрипло. – Звезды, пространство, куры, люди, камни… И даже я! Ты, черт с тобой, ты как хочешь, но я… Понимаешь если бы вся Вселенная вдруг погибла… ну, вообще исчезла, то по мне… даже по тебе ее можно воспроизвести целиком. Да-да, ведь все физические, химические, атомарные и все закономерности у нас совпадают!

– Это тебя и пугает?

– А тебя нет?

– Ничуть…

Он поперхнулся. Олег напрягся, застыл, глаза уставились в одну точку. Тело его стало серым, лоб и кончик носа заблестели, но это был металлический блеск. Мрак потрогал, затем постучал ногтем по его носу, по лицу. Везде чувствовалась крепость, да что там крепость – он чувствовал структуру металла.

– Ого!

Серые глазные яблоки сдвинулись в орбитах. Зрачков Мрак не увидел, но взгляд ощутил, словно его пронзил пучок тепловых лучей. Олег смотрел на него в упор, лицо оставалось неподвижным. Потом Мрак с холодком на спине увидел, как металлическая маска чуть изменилась, губы задвигались, это выглядело страшновато, а голос прозвучал чужой, словно синтезированный на мощном движке объемного звука:

– Ну что, хвост поджал? Вот об этом я и говорю. Ты можешь это.

Мрак перевел дыхание, колени трясутся, но он сказал независимо:

– Так это же… Это же здорово!

Олег несколько мгновений оставался металлическим, потом разом перетек в обычное существо на три четверти из воды, дерьма и слабого мяса. Мрак поморщился, хотя сам такой, Олег сказал горько:

– Мрак, это не по щучьему велению!.. Чтобы так сделать, сперва надо представить всю эту жуть… вытерпеть, сосредоточиться… а тут попробуй сосредоточиться, когда от ужаса умираешь сто раз в минуту! А потом представить себе, как бы хотел изменить структуру своего тела…

Мрак по одной бросал в рот маслины, шевелил бровями, на лбу появились складки.

– А что с твоими мелкими? – спросил он. – Помнишь?

– А ничего, – ответил Олег равнодушно. – Это раньше меня, признаюсь, как-то тряхнуло: а что, если мелкие станут развиваться еще и еще, то зачем им мое тело? Разлетятся в стороны, и… кончусь я как Олег. А потом смотрю, не фига они больше не развиваются. Долго думал, иногда по два раза, теперь считаю, что существуют пределы, обусловленные размерами. Теперь только уточняю, размерами биологических тел. Потому и не развились муравьи, хотя создали цивилизацию, высочайшую для своих размеров и уровня насекомых. Увы, Мрак, человек в его животном теле тоже имеет пределы для развития. Пока граница еще не видна, но она есть. Возможно, очень близко.

Мрак слушал-слушал, прогудел:

– Но мы уже из другого мяса.

– Это я уже, – ответил Олег педантично, – а ты – еще там. Биомасса несчастная.

Мрак подумал-подумал, это было непривычно – думающий Мрак. Олег привык видеть его действующим, с секирой в руках, с кувшином вина, гневным или хохочущим, но решения он принимал мгновенно, по озарению, ошибался редко, спинной мозг либо отвечает правильно, либо тупенько молчит… затем жестокое лицо дрогнуло в сдержанной усмешке.