Юна заглянула Мрэкру в глаза.
– Мрэкр, мы правы. Неужели ты этого не понимаешь? Я не верю ничему из того, что о тебе говорят. Ну скажи им!
– Мы отвечаем не только за себя, – ответил Мрэкр хриплым голосом. Что еще можно было сказать? Он не знал ни Лона, ни Неизбежного. Сонные и тупые, живущие только сегодняшним днем, не желающие думать, ратовали за Лоно. Не нужно быть особенно наблюдательным, чтобы отметить более развитый интеллект этой группировки. И если уж выбирать…
– Ну скажи им, – просила Юна.
Остальные смотрели враждебно. Кое-кто, воспользовавшись туманом, улизнул. Если выбирать, то стоит идти за теми, кто умнее. Даже не зная, куда они приведут. Нужно идти за теми, кто умнее, если нет других ориентиров, если сам не можешь разобраться в сложившейся обстановке.
– Я посоветуюсь с Юной, – ответил Мрэкр. Если бы речь шла только о нем, то он не колебался бы. По-видимому, с прекращением дождя, как ни невероятно это допущение, изменится климат, поэтому старые опытные рептилии собираются увести стаю в безопасное место. Возможно, с прекращением дождей им всем грозит гибель. В таком случае, поведение стариков разумно и естественно, но, судя по отдельным намекам, некоторые пережили сезон Неизбежного, не погибли и даже считают, что этот сезон лучше, чем Лоно. Поди разберись!
Он дал Юне знак следовать за ним и прыгнул в воду. Это было самое разумное, что он мог сделать. Отступить и подумать. Это было бы даже прекрасно, если бы у него было время думать. Часа через два стая должна выступить. И нет никакой возможности убедить ее следовать за более беспокойными, но разумными.
Он взял правее и прибавил скорость. Юна скользила рядышком, заглядывала ему в глаза и показывала, что хотела бы подняться на поверхность. Мрэкру вовсе не хотелось разговаривать, и он упрямо скользил между толстых слизистых стволов псевдорастений, тщательно нащупывая дорогу локатором в мутной красноватой мгле.
Если удастся оторвать от стаи хоть несколько рептилий, то у него будет какая-то поддержка при наступлении Неизбежного. В том, что Неизбежное будет каким-то кризисом, он уже не сомневался. Но при наступлении перелома он просто обязан помочь и другим выбрать правильный путь.
Мрэкр и Юна успели вовремя. Берег был покрыт рептилиями. Когда он вышел на пригорок, передние увидели его и остановились.
– Пошли, – проскрежетал старый Геб. – Больше ожидать нельзя.
Мрэкр только сейчас обратил внимание, что постоянный дождь почти прекратился. Редкие капельки не шли ни в какое сравнение с тропическим ливнем прошлых дней. И небо не было свинцово-серым, даже туман постепенно рассеивался.
– Я остаюсь, – твердо сказал Мрэкр. Холодная волна ужаса поднялась и стихла где-то в глубине сознания. Он решился пойти наперекор какой-то древней традиции, не разобравшись до конца в ситуации. Правильно ли? – Я остаюсь, – повторил он, пытаясь изгнать последние остатки сомнения.
– Ты очень изменился, – сказал Геб.
– Да, – ответил Мрэкр.
Геб ничего не сказал. Он потоптался на месте, потом повернулся и стал удаляться. За ним потянулись остальные.
– Останется ли кто-нибудь со мной? – крикнул Мрэкр.
Некоторые рептилии остановились и повернули к нему головы. В глазах промелькнул слабый интерес, но остальные ползли молча мимо. Они уже привыкли всегда идти за стариками. Которые пожили, которые видели, которые знают.
– Я остаюсь, – повторил Мрэкр громко. – Кто остается со мной?
Рептилии ползли мимо. Когда последние исчезли в тумане, возле Мрэкра остались только Юна и двое молодых. Они ничем раньше не выделялись из стаи, но Мрэкр не стал ломать голову над вопросом, почему они вдруг решили последовать за ним. Одного звали Га, другого Гу, это было все, что Мрэкр знал о них, но теперь и этого достаточно. Итак, трое. А скольких задержит Тэт?
– Не густо, – сказал он. – Ну что ж. Будем ждать Неизбежного.
– Будем ждать, – повторила Юна.
– Страшно? – спросил он.
– Очень, – призналась она. – Но с тобой почти не страшно.
На другой день туман рассеялся почти полностью. Было немножко жутко видеть на такое расстояние и быть видимым. Небо посветлело. Мрэкр был уверен, что через несколько дней можно будет даже определить сквозь поредевшие тучи местонахождение центрального светила.
Все вокруг приняло лазоревый оттенок. Казалось, что далеко вверху, за тучами, весь небосвод пылает жарким пламенем. На мясистых стеблях сидели квакки. Они уже все повылазили из воды и чего-то ждали. И были они коричневыми, а не зелеными.
Температура заметно повысилась. Га и Гу бродили с высунутыми языками. Мрэкр обратил внимание, что его спутники за последние дни не съели ни одного квакка.
На третий день стало совсем жарко. Га и Гу выбрали сухое место и разлеглись. Все страдали от жары. Юна пряталась под рыхлыми листьями квазирастений и жалобно смотрела оттуда на Мрэкра.
Мрэкр уже с трудом волочил лапы, но упрямо кружил по высыхающему болоту. Что делается в мире?
Неистовая жара оголила каменную гряду, возле которой они находились. Жирная грязь сползла вниз, покрыв почву серой потрескавшейся корочкой. Мрэкр заметил несколько широких трещин в скалах и поспешно устремился к ним. Только бы укрыться от беспощадного зноя!
Они с Юной заползли в ближайшую пещеру в тот момент, когда сквозь тучи проглянул страшный пылающий диск Небесного Огня. Он опалил пламенным дыханием весь мир.
Теряя силы, Мрэкр полз в прохладную темную глубину, пока не уперся в холодный камень. Здесь силы окончательно оставили его, и он рухнул в черную бездну, из которой уже не было возврата.
«Cogito ergo sum»… Каким образом из бесконечно долгого чудовищного бреда вынырнула эта фраза, да еще на латинском языке, Мрэкр не знал, но именно с этого мгновения ухватился за искорку сознания и больше не терял ее.
Он пытался пошевелиться. Старания оказались тщетными: совершенно не чувствовал лап и хвоста. Даже не ощущал положения тела. Сознание постепенно приобретало ясность, вскоре уже не требовалось для мышления волевых усилий, что обрадовало, хотя и трудно радоваться, когда не знаешь, где ты и что с тобой.
Глаза открыть не удавалось, несмотря на все старания. Организм не желал слушаться. Вдруг ослепительно яркая мысль всколыхнула мозг: может быть, он уже в приемной камере? Но разве это возможно? Ведь он еще не выполнил задания…
Что-то едва слышно хрустнуло. Он ощутил разительную перемену. Дышать стало легче, сознание заработало с предельной четкостью. Свое тело (свое тело!) ему теперь казалось чужим и вместе с тем странно знакомым. Задние конечности вроде бы удлинились вдвое, то же самое произошло с передними, но туловище казалось ссохшимся вчетверо. Мрэкр понимал, что это скорее всего обычное психическое расстройство, но легче от этой мысли не стало. Шевелить конечностями все равно не мог, ощущение было таким, словно отлежал ноги, а то и все тело. Если такое вообще возможно.
Он бережно накапливал силы для следующего рывка. Посмотрим, что даст новая попытка. Однако на этот раз пришлось поторопиться, ибо дышать становилось все труднее. Мрэкр почувствовал вполне понятную тревогу. Погибнуть от асфиксии сейчас совсем ему не улыбалось.
Он судорожно рванулся, с неимоверной радостью отметил, что тело повинуется, но вслед за радостью его охватила глухая тревога. Словно завернут в прочный пластиковый кокон! И разорвать его не видел возможности.
Сознание помутилось. Мрэкр рванулся в последнем диком усилии и едва не потерял сознания. Откуда-то ударила струйка чистого воздуха, и легкие заработали с удвоенной энергией.
Оболочка, если только он находился в оболочке, была прорвана или сломана, потому что ясно слышал хруст. И чем бы ни грозил выход из заточения, нужно выбираться уже потому, что заточение еще никому не приносило ничего хорошего.
Он уперся ногами, будучи почти уверен в том, что они стали вдвое длиннее и крепче, вслед за этим оболочка с легким хрустом подалась, а весь окружающий мир залило красноватым светом. Мрэкр сделал странное непроизвольное движение, дикое движение, которое он не делал очень долго: он пытался поднять веки, которых у него не было, и… поднял их!
