«25 января. Деррек спросил меня, чем я занимаюсь, и я рассказал ему о своих опытах с самодельными зернами. Он считает, что я на верном пути, нужно только полистать трактаты древних магов. Как будто с тех пор магическая мысль не проделала гигантский путь, а топталась на месте! Он сейчас редко появляется в Ордене, а последний свой опыт поставил, кажется, года три назад. Жаль, что свои способности ему приходится растрачивать на протокольные мероприятия и советы выжившему из ума Императору. Я бы никогда не смог заниматься одновременно и Орденом, и Канцелярией, настолько мало между ними общего. М. вообще считает, что если бы Деррек сосредоточился на чем-то одном, жизнь у него сложилась бы счастливее. Хотя о каком счастье может идти речь, когда через несколько десятилетий в стране останутся одни глубокие старики? Я хотя бы пытаюсь понять, как овладеть магией третьего уровня, а другие просто живут по инерции, не думая о завтрашнем дне. Иногда мне кажется, что до решающего шага осталось совсем чуть-чуть, а потом я вспоминаю о непомерной сложности человеческого организма, и руки опускаются. Убить человека можно сотнями способов, и один из них применили воюющие стороны, а пробовал ли кто-нибудь создать его? Я не имею в виду банальный акт деторождения, когда в нем участвуют мужчина и женщина. Впрочем, тут я увлекаюсь: конечно, за тысячи лет многие старались создать жизнь. Но никому не удалось это сделать одной только силой своей мысли (самые экзотические ингредиенты тоже не помогли). Удастся ли мне?

31 января. Я пришел к выводу, что вклад различных видов магии в жизнь зерна неравнозначен. Конечно, настоящие зерна, вызревающие на колосьях, получают вещества для своего роста из земли и воздуха, а тепло от огня, то есть солнца. Им нужна также вода, содержащаяся в почве. Бесспорно, что лишить колос одной из четырех составляющих мира – значит убить его. Вопрос, следовательно, в том, без чего он погибнет быстрее, а значит, в чем нуждается особенно остро. Пока мне ясно только, что вода служит лишь для доставки питательных веществ из земли в стебель и сама по себе для колоса, скорее всего, не нужна.

8 февраля. Догадка о незначительной роли воды в жизнедеятельности растений оказалась ошибочной. Дело в том, что удручающее количество самых разнообразных веществ, потребных растениям, не могут проникнуть в живую ткань, если их предварительно не растворить в воде. Я провел несколько дней, пытаясь заставить их жить без воды, на одних только воздухе и земле. Я тщательно размолол ее и втирал в стебель, а затем заклинанием проникновения продавливал через кожицу. Все цветы стали быстро вянуть и почти погибли. Но вчера, когда я тупо смотрел на засыхающие растения, пришла М. и полила их. Она не поленилась сходить в противоположный конец коридора, где стоит ручной насос. «Похоже, ты мечтаешь вовсе не о создании жизни, – сказала она мне, – раз твои опыты сушат несчастные цветы. Никак не ожидала, что ты забудешь про свои дурацкие зерна и утащишь горшки у Деррека, иначе пришла бы намного раньше». Я ответил банальностью, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яйцо, она опять рассердилась и ушла. Я тоже разозлился и отнес все цветы обратно, пусть себе растут. Пришел к выводу, что основную часть живой ткани растений составляет именно вода, и тут она вступает в противоречие с магиями воздуха и огня, которые стремятся испарить ее. Земля тут как бы и ни при чем, но я почти уверен, что и она участвует в противостоянии разных типов магии. Неясно только, каким образом. Нужно заглянуть в трактат Лаггеуса, у него что-то было по этому поводу.

10 февраля. Вчера я взялся оживить зерно по-другому, предварительно поместив свою заготовку в увлажненную землю. Реальному зерну в такой ситуации не требуется свет солнца, только тепло. Воздух к нему проникает сквозь поры в почве. Таким образом, я моделирую условия, необходимые для его произрастания. Иными словами, если жизнь зародится, для ее развития будут иметься все четыре составляющие мира. Я до максимума увеличил чувствительность своего амулета, чтобы засечь зеленую энергию, если она возникнет после магических манипуляций. Пока я смотрел на свое творение и думал, каким образом мне усилить начальный импульс, заглянула М. и спросила меня, не собираюсь ли я ночевать в лаборатории. Оказывается, солнце уже почти село, и я отложил опыт на следующий день, тем более, что мне, кажется, не хватает одного компонента – костного порошка кожана. Я проводил ее до конюшни, где она оставляет свою коляску с личным кучером. М. стала говорить, что все мои эксперименты с зернами не приблизят меня к решению проблемы. «Это почему же?» – спросил я, возмущенный тем, что она суется в чуждую ей область знания. «Да просто потому, что растения не обладают волей», – сказала она. «У растений, которые тянутся к солнцу и впитывают соки земли, тоже есть зачатки воли», – сгоряча заявил я. Основные принципы жизнедеятельности едины как для растений, так и для животных. Везде происходит обыкновенная, пусть и очень сложная переработка одних веществ в другие. И моя задача – научиться запускать этот процесс, а что и как преобразуется, меня не интересует, это личное дело природоведов. Если мне удастся это сделать с одним маленьким зерном, то останется только повторить в более крупном масштабе – например, с лягушкой. При чем здесь воля или сознание? Так вот, сразу с утра я отправился на чердак в поисках подходящей летучей мыши, но, как назло, их там не оказалось. Видимо, Шуггер выловил последних, этот убийца вечно ставит кровавые опыты на безответных зверушках. Пришлось идти в разгромленное здание бывшей торговой миссии Азианы, вытащив из полудремы Блоттера. В общем, пока мы лазили по комнатам и гонялись за мышами, я так устал и перепачкался, что никаких опытов сегодня ставить уже был не в состоянии. С трудом заставил себя препарировать кожана и уговорить старика заняться его ребрами. Сказал, что если он не размелет их к завтрашнему утру, то подкину ему в террариум ядовитую змею».

«11 февраля. Да, искусственное зерно прожило довольно долго, почти полминуты. И все же мне кажется, что таким путем я не смогу прикрепить к нему ауру так, что она от него не отделится. Кажется, мне нужна поддержка старых магов. Деррек когда-то говорил мне о Криссе Кармельском и его незаслуженно забытом трактате о магии воздуха. Я чувствую, что без свежей идеи дело у меня не сдвинется.

21 февраля. В тот же день я перерыл каталог и обнаружил, что фолиант Кармельского у Дециллия, и оказалось, что книга ему не очень нужна. «Старик выжил из ума, когда писал свой труд», – сказал он мне. Я спросил его, почему он так считает, и Дециллий пустился в рассуждения о наивности представлений старых магов об огне. «Крисс пишет, например, что огонь – самая неустойчивая форма сущего, но это утверждение неверно. Я лично доказал, что в любом предмете, более теплом, чем кусок льда, обязательно присутствует элемент магии огня». Он уже приготовился оседлать своего конька и прочитать лекцию о своих достижениях в этой области, но я сослался на занятость и ушел. Кажется, Дециллий слегка обиделся. Он, в общем, добродушный малый, хоть и растяпа. Странно, что он так быстро отыскал книгу на своем захламленном столе.

25 февраля. Вот уже пятый день я читаю этот древний трактат, но большая часть текста посвящена магии воздуха, а о магии третьего уровня вообще не упоминается. Но читать интересно, поэтому я не прерываюсь и даже иногда выполняю упражнения, приведенные Мастером в конце каждой главы. Особенно мне понравилось измененное заклинание прямого вихря. То есть оно практически такое же, как классическое, изученное мной еще во времена стажерства, но отличается тем, что в центре вихря создается очень большая плотность воздуха. Я отошел в угол кабинета и мысленно прочитал его – модификация довольно неудобоваримая и мне лень ее запоминать, – и тотчас завертелся и взлетел чуть ли не до потолка. Этот вихрь еще несколько минут метался по лаборатории, не желая слушаться заклинания нейтрализации. Он чуть не свалил стеллаж, пока я собирал свои кости после падения, а потом я распахнул окно и выдул его в небеса. Надеюсь, он не причинил вреда какой-нибудь птице. Кстати, я не послушался совета Крисса и не усилил заклинание. Видимо, мне даже следовало его ослабить.

26 февраля. Не заметил, как добрался до приложений. Тут, пожалуй, гораздо больше спорных мыслей, чем во всем предыдущем тексте, и даже есть несколько страниц о магии третьего уровня. Например, он пишет: «Пытаться создать жизнь на пустом месте, при помощи одних только слов – занятие настолько же бесполезное, настолько лишенное смысла». Это смахивает на тавтологию, но определенный резон в словах старика все же есть. «Чтобы овладеть магией третьего уровня, магу мало овладеть стихией воздуха – ему необходимо изменить самого себя». Пока я читал простые на первый взгляд и в то же время какие-то дикие рассуждения Крисса, в моей голове будто что-то щелкнуло. Я увидел один путь, который может, при некоторой удаче, привести к положительному результату. Я разволновался настолько, что долго не мог собраться с мыслями, но наконец сформулировал для себя новое направление экспериментов: с завтрашнего дня я попробую работать не только с самодельным зерном, но и с настоящим! А «изменить себя» я не могу: что за нелепость? Пока я с возбужденным видом расхаживал по кабинету, превращенному вихрем в свалку, явилась М. и расхохоталась. «Что тут смешного?» – вскричал я, стараясь удержать в себе рабочее настроение. «Зачем ты учинил здесь погром?» – спросила она. После этого она за четверть часа привела лабораторию в прежнее состояние, а я вдумчиво переставлял на полках ингредиенты. Она, кажется, поняла, что я переполнен какой-то новой идеей, но приставать с расспросами не стала.

27 февраля. Не могу поверить, что у меня получилось! Мой «Зефир» засветился устойчивым зеленым светом и горел почти минуту! Но по порядку: я закопал искусственное зернышко в широкий стакан с плодородной землей – честно говоря, я позаимствовал ее из горшков в кабинете Деррека, – перемешанной с костным порошком. Рядом я посадил три настоящих зерна, но так, чтобы они не забили своим светом мою подделку и я мог точно определить, изменилась ли интенсивность амулета при пробуждении моего зерна или нет. Сажать полноценные зерна не имело никакого смысла, и так было ясно, что они приживутся, поэтому двум из них я причинил разные повреждения вплоть до почти полной раздробленности, близкой по структуре к моим мучным слепкам. Что любопытно, одно из них, самое пострадавшее, балансировало на грани жизни и смерти, его зеленая аура мерцала…»