Пожилой художник – Валлент припомнил, что в дневнике Мегаллина упоминалось его имя, Наггульн – приободрился и принял-таки сидячее положение, забрав себе в голову, что посетитель намерен сделать заказ. Магистр поразмыслил и пришел к выводу, что это неплохой повод для знакомства с Буззом. Уже за одну идею с заказом старик заслуживал стакана вина, и Валлент, пошарив в кармане, отыскал среди зерен монету.
– А вообще-то он должен здесь находиться? – поинтересовался магистр, вертя медяшку пальцами. Этот вопрос почему-то насторожил старика, и он оторвал горящий взгляд от монеты.
– А почему вы интересуетесь? Вы хотите заказать нам работу или нет?
– Хочу, конечно, мне нужна новая вывеска на мой магазин, – заверил собеседника Валлент и выложил монету на стол. – Это вам для подкрепления сил, но вы ведь понимаете, что я должен знать об исполнителях как можно больше. Как я понимаю, господин Бузз не поехал вместе с труппой на гастроли?
– Да кому мы там нужны? В этакую дыру, в Энтолан отправились! Ладно хоть, дармовых фруктов навалом… Все декорации давно нарисованы, выглядят как новенькие, не зря же мы свой хлеб едим… Господин, вы не пожалеете, что наняли нас. Бузз-то вряд ли станет вашей вывеской заниматься, но я получше него ремесло знаю, это точно. Считай, уже лет сорок как только этим и живу!
Валлент подумал, что нужно увести ход мыслей старого художника от пресловутого заказа, и спросил:
– Почему же господин Буззон не сможет этим заняться? Он так занят или ему не нужны деньги?
– Деньги-то? Он ведь неплохо на своих картинах зарабатывает, зачем ему еще какие-то вывески рисовать? Как перед войной Мастера написал, так и зажил по-человечески, в музее стал выставляться. А вот я возьмусь. Уверяю вас, лучше меня…
– И где же находится его студия?
– Да здесь, в соседней комнате, где же еще? Хотите взглянуть? Он не будет возражать, если я продам что-нибудь из его работ.
Старик кое-как поднялся и доковылял до двери. Рядом с ней на гвоздике висел ключ, который он и снял. Магистр последовал за хозяином, без особого интереса ожидая встречи с искусством Бузза – театральные декорации всегда казались ему тупиковой ветвью в живописи. Порядка в соседнем помещении было едва ли больше, чем в жилище старца, но там по крайней мере все предметы имели свое назначение и отсутствовал пищевой мусор. Большая часть полотен, свернутых в рулоны, лежала где придется, в основном на широком стеллаже. Штук тридцать картин висели на дощатой стене, пришпиленные мебельными гвоздями, а одна, едва начатая, красовалась на мольберте. Магистр не считал себя знатоком живописи и не держал дома картин, но сразу понял, что работы Бузза не похожи на театральные декорации. Линии на его картинах, в большинстве своем написанных пастелью, изредка красками или обычным графитовым карандашом, не имели выраженной четкости и словно теряли свои концы в цветных разводах. Большая часть полотен изображала городские постройки или сценки с участием обыкновенных граждан. Например, торг возле рыночного лотка, заваленного тканями, выезд скаковых лошадей из загона перед заездом, расчистка снега возле парадного входа в театр и так далее. На некоторых красовались различные части одного и того же пейзажа, увиденного художником откуда-то с высоты – разноцветные аккуратные дома в окружении садов, или императорский дворец при разном освещении, с видом поверх одних и тех же крыш.
Валлент прошел вдоль правой стены, внимательно рассматривая картины, и остановился перед одной из них, сюжет которой был позаимствован из циркового представления. Одетый в красное маг, распахнувший полы своего плаща, в следующий момент должен был сомкнуть руки и закрыть тканью очень красивую, броско одетую юную девушку. На лице мага явственно читалась его безграничная власть над слабым существом, склонившимся перед ним на арене. Эта картина была написана масляными красками. Глядя на нее, магистр вспомнил, что много лет назад, когда Меллену было пять или шесть лет, он раза четыре подряд водил его в цирк, и любимым зрелищем сына был именно выход мага. Он так и говорил Валленту: «Пойдем в цирк, на мага смотреть». Как сейчас понимал магистр, программа у того не отличалась особой сложностью. С тем кольцом, что носил сейчас Валлент, он после некоторой тренировки смог бы повторить многие из его номеров, но для детей, конечно, все эти трюки с исчезновением девочки, ее раздвоением, огненным дождем и другие казались настоящим чудом. Спустя какое-то время маг исчез из программы – ходили слухи о запрете его выступлений в связи с нежелательностью публичной демонстрации возможностей членов Ордена. Слабые попытки магов мелкого пошиба воспроизвести на арене нечто подобное не имели успеха у публики. Вспоминая эти полузабытые детали свое прошлой, довоенной жизни, Валлент вдруг понял, что выступающий на арене цирка маг знаком ему… Это был Деррек, молодой, лет двадцати отроду, но все же узнаваемый Мастер Ордена магов.
– Я хочу купить эту картину, – сказал Валлент.
– Бузз часто говорил мне, что это одна из лучших его работ, – пробормотал старик.
– Я и сам это вижу. Он запретил ее продавать?
– Нет, не совсем… Я не знаю, сколько он хотел бы за нее получить. Просто он несколько раз брал ее с собой на ярмарку, когда у него кончались деньги, но на нее не находилось покупателя. Я так думаю, что он просил за нее слишком много.
Валлент не стал продолжать дискуссию и сдвинулся левее, к той небольшой части стены, на которую падали косые лучи полуденного солнца. Там висело около десяти небольших картин, скорее карандашных набросков, на них были изображены люди – торговец, ветеринар, дворник и другие. Особое, центральное место занимали рисунки двух человек, неуловимо отличавшиеся в технике исполнения – одной молодой женщины значительной упитанности и молодого же человека с отрешенным взглядом, смотревшего как бы сквозь зрителя. Валлент подавил желание оглянуться, настолько живым представился ему неведомый субъект. Слегка вытянутое ровное лицо завершалось внизу короткой темной бородкой, а в правильных чертах лица сквозь видимое благодушие сквозило что-то нечеловеческое. Магистр всмотрелся в ряд мелких значков в правом нижнем углу рисунка. Там было небрежно написано: «811. Мегаллин».
– Надеюсь, эти рисунки продаются? – с тревогой поинтересовался Валлент, поворачиваясь к старому художнику. Тот опять с некоторым сомнение покрутил глаза, пожал плечами и наконец, к облегчению магистра, махнул рукой.
– Правда, Бузз никогда не брал эти работы на ярмарку…
Но Валлент уже достал из кармана двадцать дукатов, вид которых развеял слабые сомнения продавца. Тот схватил монету и поднес к глазам, будто сомневаясь в ее подлинности, а Валлент аккуратно отколол рисунок от стены.
– Не желаете ли вставить его в рамку? – спросил Наггульн в порыве великодушия. Магистр кивнул, и хозяин споро извлек из коробки застекленную раму, идеально подходившую по размерам к рисунку. – Ну вот, теперь и на стену повесить не стыдно! Вы, наверное, знаете этого человека, господин? Иначе зачем бы он вам понадобился?
– Может быть, – туманно ответил Валлент. – Кажется, где-то встречал, а вот где – не могу вспомнить. Может, вы мне подскажете?
– Отчего нет, я его с малых лет знаю, они с Буззом к нам в театр, считай, почти каждый день прибегали! Да, часто они тут бывали, а потом все больше Бузз, он мне помогать начал, а мальчик этот – да ведь у него здесь мать работала, в гримерке – перестал приходить, редко когда заглядывал. Да вот тут написано, что его… Мегаллин его зовут. Может, по имени помните?
Магистр отрицательно помотал головой.
– Такое впечатление, что он маг, – сказал он. – Одет так строго. Жалко, что цвет плаща неизвестно какой.
– Красный он, верно! Как вы так догадались? Хороший был человек, всегда Буззу помогал деньгами, когда у него третий ребенок родился. И заказ на портрет Мастера он ему оформил.
– Был? – быстро спросил Валлент. – Неужели он умер?
Старик с остановившимся лицом повернулся к двери и сделал вид, что у него чрезвычайно туго со временем.
