Отложив книгу, он сделал знак, чтобы Безари впустили.

Глава нижнепянджского братства приблизился и принял приглашение присесть на суфу. Ему подали зеленый чай с бараньим жиром, Безари сделал несколько мелких глотков.

– Я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, – гость недвусмысленно покосился на айван, за которым скрывался вход во внутреннее помещение главного дома.

Судья тоже посмотрел на террасу с высокой аркой, однако остался на месте.

– Поговорим здесь, Безари. Так что ты хотел мне сообщить? Надеюсь, новость окажется для меня хорошей.

– О да, конечно! – воскликнул полевой командир. – Только благодаря тебе Черный Назир сейчас в моих руках. Я посадил его в старый абхан[3], пусть привыкает.

– Видит Аллах, это хорошая новость для всех нас.

К суфе подбежал племянник судьи, мальчик лет восьми, и попросил разрешения взять лепешку.

– Возьми и не мешай нам, Рузи, – велел судья.

– Спасибо, Кори-амак.

В это время во двор быстрой походкой вошел человек в запыленном халате и прошептал несколько слов на ухо Кори-Исмату. Судья несколько раз кивнул, лицо его выразило удовлетворение. Он отпустил посыльного и снова обратился к гостю.

– Один из моих людей, Безари, случайно стал свидетелем обмена. Он проводил семью и людей Орешина до самой Шаргуни. С ними все в порядке.

Безари приподнял брови.

– А вы сомневались, уважаемый?

– Видит Аллах, нет, – ответил судья, не замечая, что гость обращается к нему на «вы».

– А другой ваш человек не проследил случайно за моими людьми, которые отвезли Орешина в мой дом?

– Я его еще не видел. Жду с минуты на минуту. – Кори неожиданно улыбнулся гостю. – Хочешь, Безари, я прочту тебе удивительный стих?

И, не дожидаясь согласия гостя, судья по памяти прочел несколько строк:

Кори-Исмат, смеясь, несколько раз хлопнул в ладоши, выражая восторг по поводу стихов. Ему пришла в голову мысль сыграть с Безари в бейтбарак[4].

Гость оставался совершенно непроницаем. Его глаза строго и холодно смотрели прямо на хозяина богатого дома.

Узбекистан, Сурхандарьинский район

Кавлис отмечал каждого, кто садился в автобус и кто покидал его; если раньше он делал это машинально, то сейчас следил за всеми пассажирами с удвоенным вниманием. Они были одни в этой необъятной пустынной местности, нельзя было даже довериться местной милиции и пограничникам. А 201-я дивизия Минобороны, дислоцированная в Душанбе, – считай, ее тоже нет.

Парень, который готовился сейчас выйти из автобуса, держал в руках сумку: черная, хозяйственная, из дерматина, несомненно, та же сумка, с которой он садился.

Кавлис глядел на друга. Фиш смотрел в ту же сторону. Николай чуть успокоился и расслабился. Но тут же взял себя в руки.

Зашипел воздух в пневматических дверях, и парень, легко спрыгнув с подножки, проворно пошел в противоположную по ходу движения автобуса сторону. Похоже, он что-то насвистывал. Кавлис чуть наклонился и повернул голову, провожая его глазами. В последний момент он увидел, что тот закинул сумку за плечо. Сумка казалась почти или совершенно пустой. А когда он садился?.. Николай напряженно вспоминал тот момент.

Да, точно, болтливый водитель, увидев впереди голосующего парня, притормозил. В своем нескончаемом рассказе он как раз дошел до разбойника по имени Файзи-Авлие, который некогда орудовал в этих местах, и нескромно приравнял свою храбрость с именитым разбойником.

– Что там бандиты! Я знаю, как давать отпор самым заклятым негодяям, пусть даже они вооружены. Я бы не растерялся, если бы воскрес сам Файзи-Авлие и встал на моем пути...

Он открыл дверь, приглашая войти нового пассажира и, как у него всегда было заведено, сразу взял с него плату. Пассажир, ни на кого не глядя, прошел в конец салона.

Может быть, Николаю показалось, что парень бросил взгляд на мальчика, идя по проходу? Нет, этого Кавлис вспомнить не мог. Володька во сне совсем взмок, лоб его покрылся испариной, и Николай снова стал обмахивать его газетой.

Парень прошел рядом, проход был узкий, и он, чтобы не задеть сумкой сиденья, нес ее впереди себя. Нес неудобно. В сумке было что-то тяжелое. Если бы она была пустая, он просто закинул бы ее за плечо, как сделал это сейчас.

Водитель включил первую передачу, что с хрустом отозвалось в коробке передач, и автобус медленно съехал с обочины.

Кавлис слегка приподнялся, пытаясь повнимательнее разглядеть парня через заднее стекло и заодно приподнимая голову мальчика со своего колена. Он уже не сомневался, что пассажир что-то оставил в салоне автобуса, что-то несомненно тяжелое. Сидел он особняком от всех, значит, передать содержимое сумки никому не мог.

Николай уже направлялся к тому месту, где сидел парень, и увидел его в заднее окно: тот, оглядываясь, уже не просто шел быстрым шагом, а бежал в противоположную сторону. Нервы у него не выдержали.

Станислав понял партнера. Он рванул к водителю, напугав двух молодых узбечек, которые всю дорогу от Шаргуни бросали на него заинтересованные взгляды и о чем-то шептались.

– Останови автобус!

– Что говоришь, дорогой? – Водитель, словно ведя трамвай, а не автобус, оторвал взгляд от дороги и во все глаза смотрел на русского пассажира.

Таджикистан, район Нижнего Пянджа

Судья почувствовал перемену в настроении Расмона и спросил его об этом. Безари ответил незамедлительно:

– Дело в том, уважаемый, что вы нарушили клятву, которую дали на Коране.

– Что?! Что такое?! – Кори-Исмат отказывался верить своим ушам. – Повтори, Безари, что ты сказал!

Вместо ответа Расмон посмотрел на наручные часы и покачал головой.

– Они не доехали даже до Кеша[5].

– Кто? – По лицу судьи текли крупные капли пота.

– Я не хочу говорить о людях Орешина, которые только что взлетели на воздух, я говорю о жене моего пленника и его сыне.

– Нет... – прохрипел судья. – Не может быть.

Зловещая улыбка на лице полевого командира подтвердила опасения судьи.

– Может, – кивнул Безари. – И очевидцы могут подтвердить ваши слова о том, что ваш человек проводил автобус с русскими до Шаргуни. Его тоже видели несколько человек.

Судья начал приходить себя. Он знаком подозвал охранников. Безари не двинулся с места. Он краем глаза наблюдал, как через забор энергично перелезают вооруженные люди.

...Когда телохранители Кори-Исмата упали возле ног своего хозяина, из дома раздался долгий многоголосый женский плач и причитания.

– Эй! – крикнул Безари. – Успокойте их там!

К дому спешили коренастые широкоскулые люди, одетые в халаты и меховые шапки. В руках они держали длинноствольные израильские карабины «узи».

Узбекистан, Сурхандарьинский район

– Останови! Автобус заминирован! – Наверное, это было единственное, что могло встряхнуть водителя и оторвать его от своих воспоминаний о бурной молодости и кипучей зрелости. Стас сам стал выкручивать руль вправо.

Пассажиры вскочили со своих мест.

Кавлис уже добрался до кресла, где сидел странный пассажир, и увидел самодельное взрывное устройство на тротиловых шашках. Они наглухо были прикручены стальной проволокой к металлическому каркасу сиденья. Сверху прикреплялись изоляционной лентой, прятавшей провода. Подобие таймера было повернуто экраном в сторону сиденья, разобрать, на какое время поставлена мина, оказалось невозможно. Она могла рвануть в любую секунду.