– Ничего не понимаю!

Юра ехидно хихикнул. Колин принялся за соседнюю секцию. На пол полетели защитные костюмы, белье, какая-то рухлядь, неизвестно как попавшая в экспедицию, – Колин только все сильнее сопел, извлекая каждый новый предмет. Из третьего шкафчика появились консервы, посуда и прочий кухонный инвентарь. Секций в багажном отделении было много, и с каждым новым обысканным хранилищем лицо Колина становилось все мрачнее. Наконец изверг свое содержимое последний шкафчик. На полу возвышалась пирамида из банок, склянок, тряпок, кассет, запасных батарей, сковородок и еще чего-то. Пакетов не было.

– Убери, – сказал Колин, не разжимая челюстей. Резко повернулся, ударился плечом об открытую дверцу, зашипел и вылез из хронокара.

Юра не рискнул возразить: он знал, когда шутить нельзя. Что-то бормоча несчастным голосом, он занялся уборкой. Колин сделал несколько шагов и остановился, потирая лоб. От таких событий у кого угодно могла разболеться голова.

Рестов нет. Нет всего пакета – пяти новеньких исправных деталей. Вместо них Юра нашел одну-единственную. Нашел вовсе не там, где следовало. И – один. Откуда взялся этот рест? И куда исчезли остальные?

Колин долго вспоминал. Наконец вспомнил. Этот рест остался в секции над дверью еще с прошлой, Седьмой комплексной экспедиции, которая впервые добралась до мезозоя. Это был уже поработавший рест. Еще пригодный, правда. Но только никто не мог сказать, когда он сгорит. Это могло произойти в любую минуту.

Хорошо, что не надо никуда двигаться. Иначе – беда. Но дело не в этом. А в том, что не где-нибудь – в минус-времени, в экспедиции, которой он руководит, вдруг, ни с того ни с сего, пропал целый пакет рестов. Единственный резервный на хронокаре. Это беспорядок. Это отсутствие ответственности. Это могло бы поставить под угрозу выполнение научной программы, и хорошо, если не что-нибудь еще.

Еще – это значит жизни людей, – уточнил Колин сам для себя. Но и привезти в современность невыполненную программу – достаточно плохо. Он, Колин, просто не может представить себя в таком положении. Этого не было и не будет. Потому что самое важное на свете – это результаты.

Колин знал это назубок и все-таки время от времени возвращался к этой мысли. Она помогала, поможет и сейчас.

Сейчас… Сейчас придется просить рест из резерва Сизова, когда он вернется. Вместо того чтобы анализировать уже полученные данные, систематизировать их и намечать новые направления, руководитель экспедиции будет думать о судьбе пакета рестов и подставлять себя под удары сизовского остроумия.

Колин вздохнул. Оттуда, где на низеньких колесах стоял хронокар – полупрозрачный эллипсоид с несколько раздутой багажной частью, – доносились негромкий стук и позвякивание металла. Это Юра вынимал сгоревший рест. «Надо обладать особым талантом, чтобы так основательно сжечь рест, – подумал Колин. – Там уцелело десятка полтора ячеек, не больше».

Мысли о сожженном и уцелевшем докатились до перекрестка, откуда привычно свернули от реста к той закономерности изменения уровня радиации на планете, которая как будто бы стала намечаться при обобщении последних данных. Здесь, в мезозое, сделано уже почти все. Но вот в силлуре и архее… Да, там еще могут произойти открытия. Вот если бы группе Арвэ удалось подобраться во времени поближе – там, в силлуре, – и проследить, как происходит это изменение: скачком или плавно нарастая, и какими явлениями – космическими или местного порядка – сопровождается. Правда, исследователи предупреждены: чрезмерный риск недопустим. Чрезмерный. Но если они все же получат убедительные данные… то, может статься, вовсе не зря расходуем мы энергию в глубоком минусе.

Колин недовольно дернул плечом. Воспоминание об энергии вернуло его к мыслям о происшедшем, и он твердо решил: в дальнейшем экспедиция будет обходиться без Юркиных услуг. Пусть упражняется дома. На кошках. Возить его к динозаврам обходится слишком дорого.

Вот он сжечь деталь сумел, а поставить новую, видимо, не умеет. Столько времени возится с установкой…

Колин раздраженно повернулся. Но Юра уже подходил, вытирая руки платком.

– Ну, порядок, – объявил он. – Опять можно хронироваться, куда хочешь, высокочтимый предводитель.

– Наконец-то, – буркнул Колин. – А теперь скажи мне: куда же девался пакет?

Юрка критически посмотрел на донельзя грязный платок, скомкал его и резким движением швырнул тугой комок прочь. Промасленный мячик взлетел, описывая крутую параболу; оба невольно следили за ним, зная, что сейчас произойдет: граница защитного поля четко представлялась каждому. В следующий миг платок пересек ее; голубая вспышка сопровождалась негромким хлопком, и платка не стало. Колин перевел взгляд на мальчишку.

– Я думаю, – сказал Юра задумчиво, – что пакет увез с собой Сизов.

– Перестань! – проговорил Колин. – Сизов ничего не станет брать с другого хронокара. У него самого полный резерв.

– Я же не говорю, что он их взял. Он увез пакет, потому что пакет оказался в его багажнике.

– Так… Каким же образом?

– Я их туда переложил.

Колин тяжело вздохнул.

– Значит, ты их переложил? Взял да переложил?

– Ну да. Мне нужно было освободить одну секцию. Собралась очень интересная коллекция, и ее надо обязательно доставить в современность. Но это я сделаю сам. Наши палеозоологи…

– Молчи! – Голос Колина сорвался, но хронофизик тут же овладел собой. – Значит, коллекция… А ты что, не знал, что Сизов уходит на три дня в современность?

– Конечно, не знал. Откуда же?

– Об этом говорилось вчера за ужином.

– Я опоздал вчера, – сказал Юра. – Ты что, не помнишь? Я работал с траходонтами, было очень интересно…

«Опоздал, – подумал Колин. – Вот опоздал. И с этого все началось… Ох, сейчас я сорвусь!..»

Он раскрыл рот и опять закрыл. Затем снова открыл, но проговорил только:

– Почему же ты заставил меня обшарить весь багажник?

– Ну, я хотел немного пошутить, ты не обижайся, – весело сказал Юра. – Ты так смешно говорил, что, кто не знает, не имеет права идти в экспедицию. А получилось, что не знал ты. Я-то знал…

– Ты… ты вреден для науки! – сквозь зубы процедил Колин. Он повернулся к Юре спиной.

– Чего ты обижаешься? Я же хронируюсь в первый раз. Ничего, я научусь еще… – Он подмигнул. – А вот я узнаю, кто сжег наш рест…

– Если хочешь узнать, – холодно произнес Колин, – я отвезу тебя в ближайшее прошлое – в восемнадцать часов тридцать две минуты по моим часам. Там ты увидишь…

– А ты видел?

– Видел.

Юра смущенно засмеялся.

– Ну ладно… Ты знаешь… Мне надо было попасть лет на тысячу выше – посмотреть, как развивается далекое потомство одного меченого ящера, очень характерного для периода повышения уровня… Честное слово, я теперь и близко не подойду к управлению. Я сжег рест совершенно случайно, когда фактически уже возвратился. Усиливал темп-ритм и одновременно дал торможение. Мне хотелось выйти поточнее, чтобы потом не дотягивать. Ну и разряд был! Даже маяки взвыли!

Колин сжал кулаки. Его желание сдержаться исчезало, таяло под напором чего-то куда более сильного, поднявшегося черт знает откуда. Болтун – у него маяки и то воют.

– А вот я тебя сейчас… – пробормотал он.

Мальчишка нерешительно сделал несколько шагов назад. Колин набрал полную грудь воздуха, но не успел добавить ни слова.

Громовой, скрежещущий рев пополам со свистом раздался неподалеку. Звук был на редкость силен и противен, но Юра удовлетворенно ухмыльнулся.

– Рексик, – сказал Юра. – Тиранозаврик, милое создание. Крошка Тирик. Он недоволен. Заступается за меня. Когда он доволен, кого-то съел, он делает так…

Юра весьма похоже изобразил, как делает Рексик, когда он доволен.

– Это чтобы ты не злился на меня. Ты уже подобрел?

Они стояли друг против друга. Колин шумно сопел. Потом воздух между ними задрожал, и в этом дрожании возникла высокая фигура, затянутая в плотно облегающий, отблескивающий костюм, с горбами хроноланговых устройств на спине и груди. Юра ошалело глядел на возникшего. Тот медленно расстегивал шлем, затем откинул, и стоящие увидели крупные черты и широкую, с проседью бороду Арвэ. Он усталым движением стер пот со лба.