Еще одним специалистом, которого, помимо естественной скорби о погибшем, донимало еще и великое любопытство, касавшееся разработок покойного, был все тот же неугомонный профессор доктор Функ.

Он был одним из немногих коллег, с которыми Хинд поддерживал более или менее регулярную связь. Поэтому, невзирая на обычную сдержанность Хинда во всем, что касалось его работ, Функ был в курсе хотя бы основных его направлений – в самых общих чертах, разумеется.

Авигар Бромли, кстати, к числу этих коллег не относился и с Хиндом даже не был по-настоящему знаком; встречались несколько раз на конференциях, но ни разу даже не поговорили. Так: здравствуй – прощай, и все.

Вряд ли нужно пояснять, что если уж Бромли оказался включенным в комиссию по наследию, то Функ был первым, чье имя назвали, когда принялись эту комиссию создавать.

Возраст доктора Функа, по его убеждению, не позволял ему хоть ненадолго откладывать дела, выполнить которые он считал необходимым. Вот почему, едва успев получить свой экземпляр копий всей оставшейся после Хинда документации, Функ немедля засел за ее изучение.

Он точно так же, как и Бромли, – но несколько раньше – понял, каким было главное направление и разработок, и проектов, которыми в последние годы занимался Хинд. Но, кроме этого, он – в отличие от своего коллеги – сразу же уяснил для себя и другое: работы погибшего Хинда теперь могли помочь ему перевести идею поиска и спасения давно исчезнувшего «Кита» из умозрительной в чисто практическую область.

Функу стало ясно, что пропавший корабль можно вернуть. Для этого нужно только найти его и связаться с его обитателями.

Если они, конечно, еще живы.

Связь, в первую очередь нужна связь.

Ну и, кроме того, средства. И достаточно немалые.

Проблему связи Функ надеялся решить сам.

Что же касается денег – в этом могло помочь только открытое обращение к обществу.

И это тоже, по-видимому, предстояло сделать ему самому.

Функ привычно посетовал про себя: вот всегда такие масштабные задачи возникают не ко времени! Если бы Хинд пришел к своим результатам лет двадцать… ну, пусть даже пятнадцать тому назад, когда он, Функ, был еще совершенно молод!..

Впрочем, судя по его дневникам, Хинд уже и двадцать, а то и больше лет тому назад этой тематикой занимался. Но записи были крайне невразумительны – писалось для самого себя, то есть намеками, – а строгих доказательств Функ не обнаружил ни в одном файле.

Да, всегда не хватает каких-то пятнадцати-двадцати лет. Прямо беда.

Что делать!.. Выход только один: действовать побыстрее.

И он действительно сразу же принялся за дело.

Может, идеи Хинда, только что осмысленные, чрезмерно взволновали старого физика; возможно, и какие-то другие причины сыграли свою роль, – так или иначе, предпринятая сразу же первая попытка установить связь с «Китом» тем способом, который был разработан Функом и представлялся ему единственным, обещающим нужные результаты, – попытка эта оказалась неудачной: посланную информацию никто на корабле так и не принял. Хотя Функ и ушел в глубокую медитацию, ни увидеть, ни иным способом воспринять что-либо ему не удалось. Невзирая на то, что столь неожиданно обнаруженный им канал беспрепятственного прохождения информации до сих пор, похоже, все еще действовал.

Неудача расстроила старика; он, конечно, огорчился бы еще больше, если бы рассчитывал на мгновенный успех, – однако немалый опыт заранее подсказывал, что неудач в этом тонком деле неизбежно окажется значительно больше, чем достижений. Это ведь не по телефону соединиться…

Тем не менее разочарование оказалось более глубоким, чем он ожидал. Здравый смысл подсказал ему, что не следует пытаться снова и снова: на каждый вызов уходило немало сил, и чем дальше, тем больше требовалось времени, чтобы их восстановить. А ведь даже и тогда, когда сил хватало, никто бы не мог гарантировать удачного результата.

Не мог – потому что связь, которой он пользовался, чтобы установить обмен с «Китом», не была инструментальной; она действовала не по принципу «аппарат – аппарат», а совершенно иным образом: «человек – человек». То есть и приемником, и передатчиком сигналов здесь могли быть только люди, у которых необходимые для этого способности были бы развиты должным образом. Таким способом общения люди пользовались всегда – но лишь очень немногие, большинство же либо и не подозревало о его возможности, либо что-то слышали – но не верили, а потому и не могли. Хотя нужные для такого общения свойства – пусть и в зародышевом состоянии – заложены в каждом.

За последние годы Функу удалось, серьезно занимаясь, не только научиться использовать эти свойства, но даже и подвести под них некоторую физическую базу – просто потому, что это было необходимо ему для полной уверенности в реальности и надежности «прямой связи», как он называл это про себя.

Однако в любом способе связи, кроме передатчика, нужен еще и приемник – то есть человек, не только обладающий нужными способностями, но и желающий и хоть кое-как умеющий ими пользоваться. Для установления надежного общения Функу надо было, чтобы хоть один человек, отвечающий этим условиям, находился среди пленников «Кита» (именно пленниками, по его представлению, являлись люди, унесенные кораблем в неизвестность). Если сейчас он посылал свои сигналы практически наугад и ответа на них не получал (хотя и чувствовал, что они дошли до какого-то адресата), то, определив точно, кто на корабле наиболее продуктивный партнер, Функ смог бы связываться с этим человеком уже более или менее регулярно. А без этого весь его проект оказался бы только лишним сотрясением воздуха.

Еще только собираясь приступить к своим экспериментам, Функ предусмотрительно запасся списком всех, кто находился на борту в том злополучном рейсе. Далее, ему удалось собрать все – или почти все существовавшие в Федерации сведения об этих людях: родословную, биографию, данные о карьере, увлечениях, результаты медицинских обследований – одним словом, все, что могло бы ему пригодиться. Немало времени ушло на анализ этих данных – чтобы с наибольшей вероятностью определить человека, который мог бы оказаться необходимым ему партнером.

Больше всего сведений было об администраторе Карском, что совершенно естественно; самая скудная информация имелась о жене футболиста Еремеева: она, если не считать непродолжительного времени, когда девушкой, еще до замужества, увлекалась (да и то любительски) оформлением жилых интерьеров, более не занималась никакой деятельностью, кроме семейной жизни, – и потому данные о ней никого всерьез не интересовали. Исчерпывающие сведения, прежде всего по медицинской и психической линиям, имелись также о членах экипажа. Очень немного было о некоем Нареве (информация о нем была главным образом отрицательной) и о полицейском инспекторе Петрове. Хотя, что касалось этого человека, то Функ предполагал, что данных о нем было предостаточно, однако служба, к которой он относился, никогда не стремилась делиться имеющимися у нее сведениями с кем бы то ни было.

Проведенные Функом анализы данных оказались столь же неутешительными, сколь были тщательными; выяснилось (с девяностошестипроцентной вероятностью), что никто из интересовавших физика людей эзотерикой никогда не занимался ни профессионально (что было заранее ясно), ни как увлечением (на что Функ, откровенно говоря, рассчитывал). Результаты обязательного регулярного психического тестирования имелись только на Карского и членов экипажа; таким образом, выбирать, по сути, можно было только из них. Произведя необходимую обработку данных, Функ только покачал головой: выяснилось, что наименее инертной психика была не у Карского (на что физик втихомолку надеялся), и даже не у капитана, но у корабельного инженера – иными словами, у человека, которого люди вообще должны были интересовать менее, чем кого угодно другого. Но не доверять выводам не было оснований – потому бортинженер Рудик и оказался тем возможным партнером, которого Функ увидел во сне. После этого физик попытался вызвать инженера на связь. Инженер послание получил, это физик знал достоверно. Ответа, однако, не последовало, а другие попытки вообще результатов не дали. Это можно было объяснить двумя способами: либо инженер не желал устанавливать связь, потому что не верил во все эти материи, либо же – какие-то другие мотивы оказались в это время в его психике настолько преобладающими, что на долю Функа не оставалось уже ничего.