Стражник ухмыльнулся.
– Приоткройте рот, пожалуйста! – сказал он. Кащей раскрыл рот, и стражник вылил воду из бутылочки. Оказалось, у нее довольно приятный сладковатый вкус, чем-то напоминающий по вкусу мяту и валериану. Кащей подумал о том, что создавший напиток человек – большой любитель кошек, если делает такую воду, или, наоборот, большой их ненавистник, делающий все от него зависящее, чтобы ни мяты, ни валерьянки котам ни капли не досталось. Он глотнул и вместе со стражником подождал, начнется или не начнется шумный спецэффект вроде локального фейерверка и исчезновения подозреваемого на месте в клубах черного дыма, но не дождался ровным счетом никаких неприятных ощущений, даже изменения вкуса воды с приятного на отвратительный.
Успокоившийся стражник пропустил Кащея в город и пожелал весело провести время, с чем Кащей сразу же согласился: вечер на самом деле обещал стать очень веселым, и, по большей части, благодаря его стараниям.
Через минуту следом за Кащеем в город прошли две неприметных личности. Стражники при виде их хитрющих лиц неодобрительно цыкнули, личности виновато пожали плечами и ускорили шаг: они знали, что стражники подозревали их в занятиях темными делишками, но доказать не могли, так как не было свидетелей их темных дел, и жалоб на ограбления не поступало.
Кащей походил по довольно уютным улицам, мощеным круглыми камнями мостовым и выложенным узорным цветным кирпичом тротуарам, с восхищением наблюдая, как из обычного поселения можно сделать нечто безумно красочное. Город просто блистал чистотой – видимо, здесь когда-то уже прошла эпидемия мора, после которого выжившие поняли, что устраивать свинарник там, где живешь – не самая лучшая придумка человечества.
Войн в городе не было давно: цари и короли соседних царств-государств обладали толикой разума, и покушаться на такую красоту у них не хватало наглости. Город много десятилетий служил туристическим раем, и ни один воин даже по приказу не осмелился бы разрушить это место. Впрочем, идиллические пейзажи и обустройство города не говорили о том, что в нем совершенно нет преступности.
Поскольку город привлекал к себе туристов из соседних государств, то облюбовали этот рай не только законопослушные граждане, в чем Кащей убедился буквально через несколько минут после того, как пошел пустым и довольно затененным переулком.
Не успел он дойти до середины, как кто-то схватил его за воротник и отработанным до автоматизма движением приставил к горлу остро наточенный нож.
– Кошелек или жизнь? – ехидно произнес классическую фразу довольный собой грабитель. Шутка была старой, очень старой, с трехметровой бородой, но грабители, судя по их довольному смеху, об этом еще не знали, а Кащей не стал их разубеждать.
– А что у тебя с собой есть? – поинтересовался он в ответ, не делая никаких движений и не пытаясь вывернуть и сломать грабителю руку.
– Ты больной, да?! – опешил грабитель.
– Есть маленько! – согласился Кащей. – А что?
– Ничего. В смысле, оно и видно! Давай сюда свой кошелек, иначе я укорочу тебя на одну голову.
– Прокруст, это ты? – на всякий случай поинтересовался Кащей: грабитель вряд ли был знаком с этим именем. Так и оказалось.
– Сам ты прохруст! – обиделся грабитель. – Деньги давай!
– Может, мечом возьмешь? – на всякий случай предложил Кащей, – Меч хороший, удобный – головы с плеч рубит одним махом!
– Да ты, никак, смеешься? – вспылил грабитель. – С твоим мечом нас в два счета вычислят! Кошелек давай!!! Нечего было его напоказ выставлять!!! Понаехали тут, понимаешь, туристы со всего света, простые, как три рубля! Умнее надо быть, умнее!
– Да уж… – согласился Кащей упавшим голосом, мысленно добавив: – «…куда умнее?».
Дрожащей рукой он протянул им кошелек. Грабитель вырвал его и, встряхнув и услышав характерный звук монет, осклабился:
– Вот так-то! А, то все с мечами, с черепушками на плащах! Тьфу, смотреть противно!
– Взаимно! – не сдержался начавший подхихикивать Кащей, после чего получил увесистую оплеуху.
– Заткнись, дубина стоеросовая! – гаркнул грабитель. Его молчаливый напарник уже навострил ноги. – Вздумаешь за нами побежать, размахивая своим мечиком, найдем в темном углу, и тогда тебе точно не поздоровится!
Нож подтверждающе вдавился в горло. Кащей медленно и согласно кивнул:
– Никаких догонялок и воплей о помощи не будет!
– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил грабитель, добавляя ложку меда в бочку дегтя и торопливо покидая место стычки. Кащей даже не обернулся в его сторону, а провел рукой по горлу – нож прорезал кожу, оставив на память о себе крохотную красную полоску с капельками крови. Он прикинул, где именно грабители захотят поделить между собой свеженаграбленное, пришел к выводу, что наилучшим местом будет самое начало этого тихого переулка, и с нетерпением стал ждать звукового сопровождения справедливого дележа добычи.
Примерно, в то время как он и рассчитал, раздался звучный хлопок, и следом за ним последовали испуганно-возмущенные вопли. Мешочек-обманка с безвредной и не смываемой обычными моющими средствами краской при открытии взорвался плотным облачком, покрасив грабителей в изумрудно-зеленый цвет ровным слоем.
Трехсекундная пауза – и новый взрыв возмущения и испуга: грабители посмотрели друг на друга и обнаружили, как сильно изменились.
Кащей довольно потер ладони.
– С прибавлением, господа хорошие! – воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Теперь в вашем изумительном городе будут свои собственные зеленые человечки.
Он поправил костюм и невозмутимо зашагал дальше, довольный тем, что правильно угадал в двоих настырных личностях грабителей, из-за которых и устроил весь этот спектакль.
– Хохмы только начинаются! – заранее предупредил он стены города. Какая-нибудь старушка-божия-крапива обязательно его услышит и расскажет соседкам. А чем больше слухов пойдет по городу, тем веселее горожанам будет жить в последующие годы, рассказывая на ночь удивительные истории о взрывающихся кошельках и ругающихся в пустых переулках зеленых человечках. А так же о других происшествиях, которые произойдут в скором времени.
Переулок вывел его на одну из площадей города. Множество крохотных магазинчиков, разнообразных мастерских, парикмахерских и ювелирных лавок располагались ровными рядами по первым этажам расписанных трехэтажных домов, и у него разбежались глаза, когда он подумал, с чего стоит начать в первую очередь?
Народ ходил, покупал, продавал, толкался и разговаривал, угощал детей сладостями, играл в домино и, что больше всего обрадовало Кащея, в бильярд, игру, которую он очень любил. Тряпичные, цветные, но не особо броские навесы защищали игроков от солнечных лучей, и народ спокойно радовался жизни в прохладной тени.
В центре площади лихо наяривал веселую музыку небольшой оркестр, и у Кащея возникло чувство, что Бог, вместо того, чтобы начать состязание, на самом деле давно переселил его в настоящий Рай, для маскировки натравив на него боевых ангелов.
«Ты становишься слишком мнительным» – укорил он себя, и вышел из переулка на площадь.
Мимо него на большой скорости пронеслась богато украшенная карета, едва не отдавив ему ноги, и выглядывающий из окошка барон гневно прорычал:
– Куда прешь, глаза раскрой, дубина!!!
– Взаимно, сударь, взаимно! – пробормотал Кащей, глядя, как карета остановилась около парикмахерской, из нее выбрался мрачный барон, что-то сердито проговорил слугам и требовательно указал на дверь. Слуги наперегонки бросились к ней, открывая вход, и человек уверенной походкой зашел внутрь.
Глаза Кащея радостно сверкнули в предвкушении очередной каверзы.
Неторопливой походкой он прошел к парикмахерской, мимоходом послушав разговоры слуг барона, вошел внутрь и осмотрелся: небольшая, но прилично выглядевшая прихожая говорила о том, что в здесь стригутся далеко не бедные и, что еще интереснее, исключительно далеко не бедные люди. Как оказалось, барон приехал для того, что бы поправить прическу перед визитом к царю на праздничный ужин. Он молча сидел в кожаном кресле и нетерпеливо ждал, когда парикмахер дострижет предыдущего клиента. Судя по злым глазам барона, он лично приложил бы руку к скорейшему завершению обработки этого клиента, просто-напросто вышвырнув его из кресла, но тот был выше рангом, и потому барону пришлось усмирить личные амбиции и негодование: он тихонечко молчал в тряпочку.
