Зазвенел звонок.

— Все свободны, — объявил Компатибул. — В четыре часа подходите в прогулочной форме в этот класс — мы сходим на экскурсию в музей, где собраны материальные свидетельства неудачных и бесполезных опытов с заклинаниями. Там вы сами увидите, что бывает, когда нарушаются заповеди колдовства.

Ученики высыпали в коридор. Узоры на полах под их ногами рассыпались желтыми светящимися квадратиками с пунктирными стрелками, указывающими путь, — указатели, помогающие новичкам не заблудиться в большом здании.

— В мою комнату! — приказал Иванушка юркнувшему к нему квадратику. Вращавшаяся вокруг квадратика стрелка выбрала направление и запульсировала, показывая, куда идти. По пути то и дело вспыхивали тусклые стрелки, показывающие на разные двери и превращавшиеся в надписи, объясняющие, что это за кабинеты. Квадратик не отставал и не убегал вперед, передвигаясь с той же скоростью, что и Иванушка. А к нему нахлынули короткие воспоминания, как он шел по лесу с царевичем, и невидимый зверек провожал их к деревне. Квадратик выигрывал в объяснении, где и что находится, но проигрывал в мелодичности.

Верхний этаж школы отводился под жилые комнаты для учеников. Каждая комната была рассчитана на двоих, и Иванушку определили в одну комнату с соседом по парте, Эдиком, успевшим самостоятельно сочинить заклинание, заставлявшее шахматы прибирать в комнате.

Иванушка положил тощий портфель на пол к стенке. Эдик досмотрел, как квадратик под ним тает на манер сосульки на ярком солнце и растекается исчезающей лужей по узору бетонного пола, запрыгнул на кровать и воскликнул:

— Ну ты даешь! Я думал, его кондрашка хватит, когда он про коня услышал!

— А что такого? — удивился Иванушка. — Обычная сказка! У нас таких видимо-невидимо!

— Говорят, что сказки он просто ненавидит за их… э-э-э… как мне брат говорил-то?.. Прими… прими… что за дребедень он говорил?.. А! Примитивность и легкомыслие! В общем, за их глупость! А ты взял и с ходу ему целую сказку пересказал! Он тебе это до самого выпускного не забудет!

— Это ненадолго! — воскликнул Иванушка. — Меня скоро заберет домой дядя Кашей.

«Если он на самом деле бессмертный».

— А кто он, твой дядя? — заинтересовался Эдик.

— Он… — Иванушка задумался. Интересно, а как сам Кашей отнесется к тому, что его зачислили в ближайшие родственники без его ведома? — Он… Даже не знаю, как и сказать… Вообще-то, я его не очень хорошо знаю. Мы редко встречались. Всего раз в жизни. На дальнем расстоянии друг от друга. А второй раз вообще не считается.

— И ты добровольно уйдешь? — не поверил Эдик. В его понимании каждый, кого определяли в колдовские школы, должен был прыгать от счастья и радоваться до самой пенсии, а Иванушка, наоборот, этому совсем не рад. — Почему?

— Да какой из меня колдун?! — воскликнул Иванушка. — Я совсем не знаю, как это делается! Я ни разу не видел колдунов. Кроме Бабы Яги. А она мне ничего не рассказывала. Только эксперименты надо мной проводила.

Он не сказал, что до сих пор ощущал себя не в своей тарелке, с трудом привыкая к тому, что некоторые вещи норовили показать свой характер и относились к нему с ироническим снисхождением. Ничего приятного в том, что, к примеру, кровать по утрам говорила, как ее лучше заправлять, или что шкаф постоянно напоминал, что дверцы надо закрывать на ключ, не было. Он чувствовал себя под неустанным наблюдением и не знал, как избавиться от этого неприятного ощущения.

— Я думаю, колдуны знают о тебе больше, чем ты, — возразил Эдик. — Просто так сюда не попадают!

— Не знаю, — пожал плечами Иванушка. — Я сюда не просился.

— Два часа, тридцать минут, сорок восемь целых и шесть десятых секунды! — пропиликали часы. Директор поморщился: всякий раз, когда к нему в кабинет заходил очередной посетитель, включалась прослушивающая аппаратура. СОБ требовал полной отчетности обо всех беседах: уровень заведения обязывал. Посетители об этом не знали и несколько робели от того, что директору было важно знать настолько точное время. Единственным посвященным был сам директор. И чувствовал он себя из-за этого не самым лучшим образом, стараясь ограничить общение короткими конкретными фразами, из-за чего дополнительно снискал славу профессионала, не загружающего посетителей пустыми разговорами.

Компатибул уселся в кресло напротив директора. Тот, заранее догадываясь, о чем пойдет речь, сделал протокольное лицо и тайком погрузился в собственные мысли: о любви учителя к пессимистической трактовке событий знала самая последняя тумбочка в школе. Директору такой тип людей был хорошо знаком: их выгоняй в дверь — они влезут через окно, выгонишь через окно — удавятся, но проберутся через дымоход, и при этом будут давить на вас своими мрачными словоизлияниями.

— Я не понимаю, зачем нам возиться с этим мальчишкой? — страдальческим тоном начал свой монолог Компатибул. С такой тоской в глазах и негодованием в речи, что осталось выпить с горя и повеситься на первой попавшейся осине. — Он раздражает меня своей провинциальной непосредственностью. В один прекрасный момент (директор с тоской отметил, что в учителе погиб талантливый трагический актер) он со своим невероятным любопытством обрушит школу на наши бедные головы! Запомните мои слова! Он считает, что попал в какую-то сказку! Позавчера, например, он рассказывал о некоем Шишке, и взбудораженные им дети половину ночи стучали по стенам, выясняя, не водятся ли Шишки в нашей школе?! А вчера он стащил шланг у садовода, чтобы делать радугу: видите ли, тот, кто пройдет сквозь нее, станет счастливым человеком! Мало того что ученики натаскали шлангов со всей округи, повторяя его глупости, так они еще и залили цветник на три года вперед! Поверьте мне, как профессионалу: ничего путного из Иванушки не получится! Дикарь — он и есть дикарь!

— А вы сами пробовали пройти сквозь радугу? — неожиданно перебил его директор.

Он припоминал утонувшие дорожки вокруг школы и до ужаса довольных учеников. В воздухе действительно висело штук пятнадцать маленьких радуг.

— Нет! — противореча собственному имиджу, коротко ответил учитель. — Глупостями не занимаюсь!

— Обладание фантазией — лучшее доказательство того, что из мальчика выйдет отличный колдун-составитель! — возразил директор.

Компатибул хмуро сжал кулаки — подобные объяснения его не удовлетворяли. Директор с нарастающей злостью подумал: откуда берутся такие садисты, которые принимают на работу в престижные учебные заведения отпетых пессимистов, и как, в конце концов, избавиться и от тех, и от других?

— К тому же он жизненно необходим СОБ! — ввернул директор. Обычно упоминание спецслужбы нужным образом действовало на посетителей. Компатибул оказался сволочным исключением. Он недоверчиво хмыкнул и ехидно поинтересовался:

— А он не может быть жизненно необходим СОБ в другой школе?

— Да вы что?! Это показывает степень доверия к нашей школе со стороны спецслужб! А вы говорите — другая школа!

— Да кто он такой?! — повысил голос недовольный учитель.

— Два часа, сорок шесть минут, пятнадцать целых и девятнадцать тысячных секунды.

— Ничего себе учет времени… — буркнул новый посетитель.

Компатибул повернулся к вошедшему и недовольно сказал:

— Послушайте, милейший, не могли бы вы переместить себя по другую сторону двери? Не видите, у нас важная беседа! Что за невоспитанность, в самом деле?

— Вижу! — сказал вошедший, полностью проигнорировав длинную тираду в свой адрес.

Компатибул недоуменно посмотрел на директора.

— Это что за наглый тип? — возмущенно спросил он.

Человек в черном костюме сделал несколько шагов вперед и представился:

— Уполномоченный представитель Специального Отдела Безопасности Анри Лофьен.

— Добрый день! — поприветствовал гостя директор.

— Лофьен? Разве Отдел не может прислать представителя с нашей планеты? — необдуманно возмутился Компатибул.