– Ты на флайере? – спросил Энрике.

– Да, но если мы туда полетим, то сесть не получится. Или на обратном пути придется лететь на станцию к смотрителям, чистить флайер, – уточнила она. Педантизм, присущий Энрике, оказался заразным.

Энрике отмахнулся от этих слов как от пустяка.

– Воришка, вероятнее всего, возвращался несколько раз. Если он пользовался каким-нибудь транспортом, мы, скорее всего, найдем, где он его прятал. Если же приходил пешком…

Доктор замолчал и нахмурился.

– Он не мог прийти издалека, – закончила мысль мужа Марсия.

– Но тогда получается, что он живет в самой зоне, – развела руками Катриона.

– И мы обязательно найдем это место, – сказал Энрике.

– Вы же с Вадимом много раз летали над зоной, когда определяли место для экспериментального участка, – напомнила Катриона. – Неужели ничего не заметили с воздуха?

– Но мы же искали не нарушителей!

Разумный ответ. Она захотела переадресовать вопрос Майлзу, но он наверняка уже заседает в своем комитете и вряд ли обрадуется тому, что его отвлекают. И, во-вторых, он, не задумываясь, наложит вето на ее участие в поисковой экспедиции. Попытается наложить, уточнила она. Катриона посмотрела на свой хронометр. Полет в зону и несколько кругов над ней займут не больше часа, и полпути она уже преодолела. Конечно, это почти безрассудство, но этот таинственный мальчик-альбинос…

– Решено!

Пока Катриона звонила Ори по поводу своего изменившегося графика, Энрике погрузил на заднее сиденье флайера защитные костюмы – на всякий случай. Катриона взялась за ручки управления. Этот флайер, миниатюрную скоростную игрушку, ей подарил на годовщину свадьбы Майлз, и очень скоро – гораздо быстрее, чем это сделал бы громоздкий транспортник Вадима, – они оказались над экспериментальным участком.

Энрике заметно нервничал, но успокоить его не удалось: как Катриона и ожидала, найти они, как низко ни барражировали, ничего не смогли – ни беглецов-воришек, шныряющих по кустам, ни следов техники, ни какого-нибудь пони, привязанного к дереву.

Энрике достал биосканер.

– Эти штуки сильно ошибаются, – сказала Катриона, кивнув на прибор. – Даже если сузить диапазон объема биомассы. Допустим, ставишь на собак, коз – что-то такое.

– Но иногда можно получить и положительный результат.

– Да, бывает…

Когда-то, лет тридцать назад, в зоне орудовала банда, которая грабила всех, кто под руку попадался – некие Радиоактивные Робин Гуды. Но долго им протянуть не удалось, хотя они и стали местной легендой, и Майлза, который в те годы был подростком, эта история здорово впечатлила. Катриона надеялась, что он в большей степени идентифицировал себя с бравыми служителями закона, чем с джентльменами удачи, которых полиция в конце концов выкурила из их нор. Правда, представить, что на их садовые инструменты позарились создания, подобные героям прошлого, можно было лишь с большой натяжкой.

Тем не менее по просьбе Энрике Катриона снизила флайер до самых вершин деревьев, и они принялись на минимальной скорости описывать над зоной широкие круги. Внизу проплывали бурые и зеленые деревья – есть от чего мозгам проделать сальто-мортале! А интересно, если бы она была дальтоником и не воспринимала цвета, ей было бы уютнее в этом диком лесу? Теперь она почти жалела, что с ними нет смотрителя – все-таки это его работа. А вдруг они с Энрике и в самом деле натолкнутся на бандитов? А у Вадима есть специальные навыки и средства для действий в опасных ситуациях. Она уже было собиралась поделиться своими сомнениями с доктором, как тот воскликнул, глядя на монитор сканера:

– Где-то здесь!

И махнул куда-то в сторону земли.

– Что там? Люди?

Энрике возился с кнопками сканера.

– Не знаю. Показывает где-то около трехсот килограммов. Может, дикие пони или олени.

Катриона увидела внизу трех пони, которые паслись на узкой полосе заливного луга. Дикие, лохматые животные, наверняка нашпигованные радиацией. Кроме них – никого, и ни малейшего намека на ограду. Катриона уже собиралась сделать вираж и лететь дальше, но в этот момент одна из лошадок засеменила – нет, не засеменила, а неловко заскакала по высокой траве и, остановившись, склонилась над ручьем, бежавшим с западной гряды холмов.

– Путы! – взволнованно воскликнула Катриона.

– Что? – не понял Энрике.

– У пони на ногах! Это как… это вроде веревочных кандалов, которыми лошадям связывают передние ноги. Лошади могут пастись, передвигаться, но далеко не убегут. Так делают, когда нет оград и заборов. Это вовсе не дикие пони!

Глядя на нечесаное, изможденное создание, которое с подозрением смотрело на зависший над ним флайер и уже готово было броситься прочь, Катриона уточнила свою мысль:

– Во всяком случае, у них есть владелец.

И, чтобы не испугать животных, она отвела флайер чуть в сторону.

Если бы они двигались быстрее и на большей высоте, Катриона не увидела бы среди деревьев некий прямоугольник, покрытый мхом и камнями и увитый диким виноградом.

– А там не крыша? – спросила она, показывая в его сторону.

Энрике проследил за направлением взгляда Катрионы и направил туда свой сканер, в то время как та вновь заложила вираж.

Они опустились ниже и теперь, под изменившимся углом, рассмотрели полуразрушенное сооружение. Домик, хижина, лачуга… Нет, у меня нет этих предрассудков, черт бы их всех побрал! Никакая это не избушка…

Конечно, это была не избушка на курьих ножках, и, внимательно ее рассмотрев, Катриона увидела просто три ствола, обрезанных на высоте трех метров над поверхностью земли. Столбы, словно колонны, поддерживали деревянную платформу, на которой и притулилась хижина. Корявые угловатые корни, будто когти, торчали из основания стволов. Конечно, первое впечатление часто ошибочно, и это понятно – принял же Майлз того подростка за лесного эльфа.

В отличие от жилища ведьмы, у этой лачуги были окна и дверь, и, чтобы проникнуть в нее, не нужно было никаких заклинаний. К неширокому крыльцу снизу вела лестница – надежная защита от одичавших собак и прочих опасностей, подстерегавших человека у самой поверхности, да от той же зараженной почвы. Катриона могла гордиться рациональностью своего мышления, и, поразмыслив, она успокоилась.

Из трубы, сложенной из плитняка, поднимался дымок.

– Приземляйся, – поторопил ее Энрике, похлопав по плечу.

– Да приземляюсь я!

Они продрались через ветви деревьев, которые царапали флайер, словно когти, и коснулись поверхности в дюжине метров от странного жилища.

Катриона смотрела на лачугу, Энрике орудовал сканером.

– Интересно, есть ли кто внутри? – спросила Катриона, почувствовав, как пересохло ее горло. Если из трубы идет дым, значит…

– Пока никого. Или уже никого, – отозвался Энрике и, перегнувшись через спинку сиденья, подхватил защитный костюм и передал его Катрионе. Достал также свой, и они принялись натягивать эти громоздкие одеяния и бахилы, неуклюже копошась в тесной кабине флайера. Наконец шлемы, маски и перчатки оказались на своих местах, и две кукольного вида фигуры с головами, будто у насекомого, выпрыгнули на землю – каждая из своей двери. Если установить круглые фильтры на уровне глаз, а не щек, как они установлены теперь, сходство с жуком будет абсолютное, насмешливо подумала Катриона.

Добравшись до основания лестницы, они остановились и посмотрели друг на друга. Катриона не видела ничего унизительного в необходимости уступать доктору в делах науки и техники – там он был непревзойденным экспертом. Но здесь было дело другого рода, и она все-таки леди Форкосиган. Она и представить не могла, что ей придется заниматься такими делами, но время пришло, и теперь ее роль – ведущая. Сглотнув ком в горле, Катриона ухватилась за поручни лестницы и двинулась вверх. Все еще сжимая в свободной руке сканер, Энрике несколько неловко последовал за ней.

Сняв щеколду, они вошли. В лачуге была всего одна комната. Тусклый свет лился из маленьких окошек, асимметрично расположенных на противоположных стенах. В углу был устроен очаг из сланца и плитняка. Внутри очага тлели уголья, чуть подернутые серым пеплом. Когда глаза привыкли к полумраку, Катриона увидела, что комната буквально ломится от всякой всячины, произведенной еще, вероятно, в Период Изоляции и собранной обитателями этой лачуги со свалок: старинные инструменты ручной работы, древняя потертая мебель, посуда – треснутая, с отбитыми ручками. Все это либо висело по стенам, либо было навалено на полу. Катрионе приходилось видеть подобный хлам, когда они с Майлзом путешествовали по горным деревням.