– Это особенные жуки, – сказала она вслух, – и они для нас очень важны. Они важны для будущей жизни зоны, для всего Округа.

– Она говорит, что они сами сделали этих жуков, – вступила в разговор Ядвига. – Ты веришь в такое? Как люди могут делать жуков?

Инги с сомнением покачал головой.

Когда они встречались в деревнях с простыми людьми, Катрионе в какой-то момент приходилось растолковывать тамошним жителям, что это за жуки и зачем они нужны. Нередко оказывалось, что древние – песок сыплется! – старички бывали лучше образованы, чем подрастающее поколение. Инги и Ядвига относились к последнему. Придется приложить усилия.

– Энрике начал с обычных жуков, а потом вырастил этих. У них особая роль. Вы же знаете, что зона есть зона и жить здесь нельзя, потому что все здесь заражено. Радиоактивность.

– Радиоактивность – это очень плохо, – кивнула Ядвига. – Так мама говорит.

Инги смотрел на Катриону с подозрением.

– Вадим сказал нам, что вы, городские, преувеличиваете опасность. И это хорошо – пусть народ держится отсюда подальше. Нам здесь никто не нужен.

Катриона помедлила, после чего произнесла:

– С жуками все достаточно сложно, но, если говорить проще, эти жуки поедают радиацию. Мы думаем, что с их помощью мы очистим зону и здесь опять смогут жить люди.

Энрике нервно повел плечами – ему не понравилось это слишком прямолинейное объяснение, но он счел неразумным вмешиваться. Хотя она могла бы побольше рассказать об опасностях, которые подстерегают людей в зоне.

– Так мы здесь и так живем, – возразила Ядвига.

– Я имею в виду жить и не болеть, – уточнила Катриона. – Не болеть раком трахеи или саркомой. Другими, не такими опасными болезнями.

Она тронула себя за шею. Инги вздрогнул, а Ядвига нахмурилась.

– Фокус состоит в следующем, – продолжала Катриона. – Жуки поедают радиоактивность и сами становятся радиоактивными. Поэтому я и попросила Энрике сделать им на спинках трилистники. Сияющие золотые цветы. Это предупреждение. Чем ярче свет, тем опаснее жук, и трогать его нельзя.

Обдумывая сказанное, Инги нахмурился.

– Почему же тогда жуки не умирают? – спросил он. – Если они едят яд.

– Со временем, конечно же, умирают. Но только после того, как наберут достаточно радиоактивности и их можно будет увозить. В этом есть некоторая доля героизма, я думаю.

Хотя можно ли считать героями машины, пусть и биохимические?

Ядвига выглядела крайне расстроенной.

– Они все умрут? – спросила она. – Но они ведь такие красивые!

– Все умирают, – отозвался Инги мрачно и тут же замолчал.

Понял, что поступил бестактно? Интересно!

Катриона чувствовала: больше всего ей хочется сейчас же скрутить этих беспомощных подростков и, не дожидаясь согласия взрослых, погрузить во флайер и отвезти в Хассадар, в главный госпиталь. А потом вернуться с бригадой и привести здесь все в порядок. Только вот какой бригадой? Смотрителей? Или муниципальной полиции Хассадара? А, может быть, с гвардией Форкосигана? Ведь это смотрители должны были следить за местностью, чтобы не допустить подобных кошмаров! Черт бы их побрал!

Хотя ни полиция, ни гвардейцы не испытают особого счастья, если их поднять на эту операцию – вне зависимости от того, обладают они навыками работы в зараженной зоне или нет. Дьявол прячется в мелочах, как любит говорить Майлз, а у нее пока слишком мало этих мелочей, мало деталей, без которых понимание того, что происходит, ей пока недоступно.

– Вадим не предлагал вам поехать с ним? Скажем, на врачебный осмотр? – спросила Катриона, обращаясь к Инги.

Инги выпучил глаза и почти прокричал:

– Да куда же мы поедем? Они расстреляют всех наших собак, всех коз и пони.

Ядвига взволнованно закивала.

Одной из обязанностей смотрителя зоны была выбраковка одичавших собак, но только в том случае, если немногочисленные жители окрестных деревень сообщали о том, что собаки вторгались на их территорию и нападали на скот и людей. Раньше смотрители отправлялись охотиться на диких собак верхом, в сопровождении своих собственных свор; теперь же занимались этим делом с воздуха, применяя для поиска сканеры. Хотя деревенские жители и сами легко справлялись с возникающими проблемами – никто ведь не считал, сколько старинного оружия незаконно хранится, аккуратно припрятанным, по окрестным деревням.

– У вас есть козы, которые дают молоко? – спросила Катриона, решив подойти к проблеме с другой стороны. Конечно, козы были. Кто же откажется от животных, дающих такое вкусное молоко? А вывезти их из зараженной зоны просто некому. Молочные козы – это вам не белые призраки, это реальность!

Ядвига кивнула. Сердце у Катрионы упало. Это же самоубийство – пить молоко зараженных животных, подумала она.

– Я их дою, – гордо сказала девушка. – Это моя работа.

И укоризненно посмотрела на Инги.

– Где они? – спросила она мальчика.

И, глянув на Катриону и показав на Инги, добавила:

– А пасти их – его обязанность.

– Они с той стороны, – ответил Инги, сделав неопределенный жест в сторону дома на столбах, за которым Катриона и Энрике оставили флайер. Катриона проследила направление и увидела в зарослях силуэты животных, пощипывавших листья кустарника. Вносивших дополнительные порции радиации в пищевую цепочку.

– Нельзя пускать их в огород! – набросилась Ядвига на Инги, на что тот, защищаясь, ответил:

– Так они и не в огороде.

После чего продемонстрировал более тесное знакомство с козами, добавив:

– Пока.

Девушка вжала голову в плечи.

– Как бы там ни было, мама говорит, что никогда отсюда не уедет. Я однажды слышала, как она говорит об этом Вадиму и Борису. Она думала, что мы спим, а мы не спали. Она говорила, что хочет быть похороненной в своем доме. А если так, где же мы будем тогда жить?

– Еще она говорила Вадиму, – вступил Инги нерешительно, – что старый граф Петер велел всем оставить ее в покое. А Вадим сказал – если те, кто помнил это, умерли, как она это докажет? Мама не нашлась с ответом.

И через мгновение добавил:

– Правда, потом она отвесила ему подзатыльник. Ясно, ей не понравилось то, что он сказал.

Катриона продолжала терпеливо расспрашивать подростков. Ядвига была старше, зато Инги – смышленее, и он мог знать больше.

– И когда мама Роджи здесь поселилась? – спросила она.

– Она живет здесь все время, – повторила Ядвига, хотя и не так уверенно. И вдруг, словно вопрос Катрионы ударил ее, вздрогнула и добавила:

– Борис должен знать. Он много чего знает.

Но тут вмешался Инги.

– Вы всего-то туристы из города, – заявил он, явно теряя терпение. – И вы тут никто.

И, повернувшись к Ядвиге, сказал:

– Ты не должна им ничего говорить.

Не успела Катриона решить, чем бы снять агрессивность мальчика, как Ядвига ответила ему:

– Не беспокойся. Придет Борис и прогонит их. Помнишь, как он прогнал того плохого охотника?

Инги прикусил губу.

– Заткнись! – зашипел он на девушку. – Молчи – и все!

Ядвига, обиженная, втянула голову в плечи.

Что это за история? Наверняка ничего хорошего. Катриона не без труда заставила себя опустить руку в загрязненной перчатке, которой она хотела потереть лоб. Свербило в носу.

– Вадим вас часто навещает? – спросила она.

О Вадиме дети говорили безо всякого страха, что, в свою очередь, смягчало гнев, который вызвало в душе Катрионы поведение смотрителя.

Ядвига с готовностью закивала.

– Он приезжает, когда у него выходной, – сказала она. – Хотя и не каждый раз. Он научил Инги читать. Но Вадим не хочет покатать нас на своем флайере.

По кислой мине Инги Катриона поняла, что это и его больная мозоль.

– Можешь попросить его покатать тебя на твой следующий день рождения, если…

Он резко замолчал.

Если не умрешь?

– Так вы никогда не летали? – спросила Катриона. – И никогда не видели сверху ни зону, ни весь Округ?