Он так увлекся своими мыслями, что не заметил, как в тупичке появились двое: майор Тулин и майор Крячко. Тулин тепло обнялся с капитаном и пригласил его в кабинет. Крячко юркнул в свой.

Тихон замешкался. Разговорчивый капитан устраивал в портфеле планшет, выполненный по последнему слову технодизайна, мурлыча под нос «Аниту-креолку».

– А как зовут-то вас? – набравшись храбрости, спросил Тихон. Он уже держался за ручку двери, но какая-то неведомая сила его не отпускала.

– Михаил… Бугримов! – Серо-голубые глаза офицера лучились жизненной силой и необоримым природным обаянием. – Приятно было познакомиться, – добавил он, сделал два шага к Тихону и… протянул ему свою широкую руку для рукопожатия.

А потом было собеседование у майора Крячко, апатичного бледного сухаря лет сорока пяти. Никаких неожиданностей на собеседовании не случилось, кроме одной: дочка майора, художественная фотография которой томилась на стене кабинета, оказалась учительницей рисования в школе №50, Тихоновой родной школе. «Посмотгите на эту чагующую аквагель», – говорила она, трогательно картавя. Все у нее было «чагующим», даже мятные леденцы за семнадцать копеек.

Нетвердым шагом Тихон шел домой через сквер имени Первого Салюта, а вокруг цвел сиренями и щебетал соловьями дивный майский вечер.

Волосы его были взлохмачены, узел галстука комично болтался на груди, как у пьяницы с карикатур, сумка едва не волочилась по земле.

Но Тихону было не до того. Он думал о том, какой трудный ему сейчас предстоит разговор. Шутка ли дело, убедить мать и особенно отца в том, что поступать не в политех нужно, а в Военно-Космическую Академию имени Савицкой.

«Вот войду – и прямо из прихожей скажу, твердо так: поступаю в Академию!»

– В общем, товарищ капитан-лейтенант, – сказал Тихон, – я пошел в армию за чудом.

– За чудом?

– Да.

– Ну и как?

– Пока никак.

– Ясно. Вот что я тебе скажу, Мамонтов… – Саржев запрокинул голову и влил в рот последние капли молока из кружки. – Впрочем, нет. Ничего не скажу. Считай, что я скучный, унылый карьерист и сказать мне нечего.

Встретив разочарованный взгляд Тихона, Саржев улыбнулся и добавил:

– Не обижайся. Спать пошли. Вставать рано придется.

И действительно, поспать удалось хорошо если часа четыре.

Для начала им пришлось перелететь из «Нерской Губы» на космодром Кирты. Садились они перед рассветом, поэтому города толком не рассмотрели.

Кроме топлива, их «Орланы» принимали в Кирте учебно-боевые ракеты, лазерные пушки и имитаторы поражения. Без всего этого вторая часть выступления – показательный бой над Эфиальтом – был бы лишен главного: зрелищности.

Озаренный вспышками проблесковых маячков, на летное поле выкатил ЗИСовский вездеход «Буян». Лавируя между могучими заправщиками и станциями комплексного обслуживания, он затормозил возле борта три-один – командирского «Орлана».

На «Буяне» приехало начальство: зампред горсовета Карина Бессмертная и Юрий Языкан – комментатор канала «Русновость».

Тихон, который на время заправки сошел на бетон размяться и подышать свежим воздухом, видел, как те о чем-то коротко переговорили с Саржевым.

Через пару минут «Буян» тронулся с места и заехал навестить на стоянке «Орлан» Ниткина. Затем пришла очередь Пейпера, и, наконец, высокие гости подъехали к Тихону.

– Юрий Языкан. – Комментатор протянул Тихону маленькую, но крепкую ладонь.

– Бессмертная, – представилась женщина в коротком кремовом плаще и тоже по-деловому пожала ему руку.

– Младший лейтенант Мамонтов. Извините, что в перчатке, – смущенно улыбнулся Тихон. – Скафандр разбирать не имею права.

– А вы галантный, – сказала зампред горсовета; получилось это у нее как-то на удивление неигриво, серьезно. Тихон не нашелся что ответить, но от него и не требовалось, потому что зампред сразу взяла быка за рога.

– Мне ваши коллеги уже много чего рассказали, теперь ваша очередь. – Она покосилась на экран своего крошечного планшета. – Вот этот Пейпер – это же он вчера разбил свой флуггер?

– Да.

– Но все-таки для него прислали новый флуггер? И его не побоялись поставить в программу? Он ведь полетит сейчас с вами, да?

– Да… Полетит, наверное.

– А вы считаете, что это правильно?

– Я считаю, что раз командование так решило, значит правильно.

– Вот видите, – Бессмертная обратилась к Языкану, – они все в сговоре.

– Военфлот. – Бывалый комментатор пожал плечами. – Там это называется не сговор, а субординация.

– Так вы считаете, Пейпер не убьется прямо на наших глазах? – Вопрос зампреда был адресован Тихону.

– У нас такие разговоры не приняты, извините. – Тихон построжел (это удалось ему не хуже, чем комэску).

– Да не волнуйтесь вы, Карина Евгеньевна, – вступился за военфлот Языкан. – Они же все время на автопилоте…

Тихон метнул на Языкана испепеляющий взгляд. Хотя комментатор был, по существу, прав, сейчас он допустил серьезную оплошность. Ну нельзя непосвященным гражданским так прямолинейно и грубо раскрывать тайны высшего пилотажа!

– Что? – не поняла зампред.

Языкан, к его чести, безошибочно расшифровал сообщение, закодированное во взгляде Тихона, и поспешно сдал назад:

– На автоприводе, я хотел сказать! Здесь, на космодроме, стоят приводные маяки. Другие источники опорных сигналов находятся на орбите. Вместе они создают идеальные навигационные условия…

– И погода сейчас отличная, – ввернул Тихон. – Не та, что была ночью.

– Ну хорошо. То есть вы обещаете, что праздник пройдет четко по сценарию?

– Лично я буду стараться, – уклончиво ответил Тихон.

– В таком случае, – строгое лицо Карины Бессмертной неожиданно озарилось белозубой улыбкой, – с праздником вас, младший лейтенант Мамонтов! С Днем Колонии! По этому случаю от лица всех граждан колонии я вручаю вам памятный подарок – глобус Махаона, отлитый из осколков конкордианских бомб и снарядов!

К счастью, глобус оказался куда меньше, чем средний школьный. Вещица из темного металла размером с теннисный шарик весила ровно столько, чтобы ее приятно было держать в руке.

Всякая железка была способна поднять Тихону настроение – это качество он унаследовал от отца.

– Спасибо! – искренне поблагодарил он, улыбаясь в ответ.

Взлетели.

– Что эта суровая особа сказала, командир? – спросил Ниткин у Саржева.

– Как обычно. День Колонии – хорошо, срыв программы – плохо. На нас надеются и так далее.

– А тебе, Ваня?

– А я вообще не слушал. Только кивал и умное лицо делал.

– А мне сказала, что я галантный, – похвастался Тихон.

Ниткина это задело за живое.

– Ничего себе! – возмутился он. – Почему это ты галантный?

– Потому что молодой и красивый, – рассудительно заметил Саржев. – А мы с тобой старые военфлотские жопы, нас под слоем космической пыли уже не видно.

– Вот-вот. – Чувствовалось, что Ниткин на удивление рад такой квалификационной оценке. – Вот-вот. Не салаги какие-нибудь.

Кирта, столица колонии Махаон, была начисто разбомблена клонами во время войны. Жители успели уйти из города. Там остался только окруженный танковый полк, отклонивший предложение о почетной сдаче в плен.

Ради красоты жеста клоны уничтожили этот полк авиаударами такой силы, что их хватило бы на целый танковый корпус.

Теперь, тоже ради красоты жеста, Кирта не только отстраивалась по довоенным чертежам с точностью до цвета кровли, до фонтанчика для питья перед подъездом, но сверх того опоясывалась новым кольцом бульваров. Их названия прославляли звездолеты-герои: Трехсвятительский бульвар, Ушаковский бульвар, бульвар «Резвого», бульвар «Камарада Лепанто». Там намеревались поселить семьи военфлотцев восьмой эскадры, которую перебазировали на Махаон после таинственного исчезновения планеты Грозный.

Чащоба разновысоких строительных кранов была разграфлена просеками восстановленных проспектов, вдоль которых поднимался подлесок законченных, но еще не заселенных домов. Там, в самой Кирте, пока никто не жил – кроме строителей и всевозможных монтажников. Коренное население довольствовалось огромным временным лагерем в районе космодрома.