Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Делать украшение из самоцветных камней – великая наука. Тут не колоть надо, а сверлить и шлифовать, покуда хватит терпения. А уж с хрусталём и аметистом работать почитай никто не умеет, разве что Каяк – молодой мастер, пришедший в селение от людей лосося в обмен на Лишкину сестру Тину. А следом и Таши с этим делом возиться начал – мягкой костью твердейший прииск сверлить. И ведь поддаётся камень – глядишь, через год будет готово небывалое ожерелье из пятнадцати сине-алых аметистов. А уж кому его подарить, Таши знает.

На этот раз вволю повозиться со своим рукодельем не довелось: на улице раздался призывный крик, и Таши, схватив лук и копьё, бросился к воротам. Оказывается, за рекой объявилось два дыма, а это значит, что караул, ежедневно отправляющийся в Завеличье, предупреждает родичей, чтобы были наготове. Два дыма – ещё не опасность, но на всякий случай стоит взяться за оружие. Поэтому все свободные воины спешно собрались и отправились к переправе, что напротив Сухого острова. Подготовили лодки и стали ждать. Прежде, говорят, люди лодок не знали, эта придумка тоже от лососей пришла – Ромар принёс. Сначала народ остерегался доверяться шатким долблёнкам, плоты казались надёжнее, а теперь привык. Те, кто помоложе, и не верят: как это, на реке и без лодки? Если что грузное везти надо, тогда плот лучше, а так – лодчонка куда способнее.

Часа через полтора на том берегу появились люди, приветственно помахали ожидающим и тоже начали спускать лодки.

– Ты гляди, – негромко произнёс Тукот, бывший старшим в отряде, – у них там никак чужаки. Человек пятнадцать будет.

Все и без того видели, что народу на противный берег высыпало порядком больше, чем уходило. Но раз вместе шагают, значит, войны не будет. Может, торговать незнакомцы наметились или ещё по какой надобности идут. Об этом простым воинам рядить нечего: соберутся старшие, они и решат. Жаль, что из пяти старейшин в Большом селении живёт всего один – Мугон. Остальные четверо на Белоструйной, там ни войны, ни разгрома не было, вот старики и уцелели.

Воины разом перевели дух, опустили оружие. Мирные гости – всегда к добру, на свете и без того слишком много врагов, чтобы без веской причины ссориться пусть даже с дальними соседями. Лишь Таши стоял, напряжённо вглядываясь вдаль. Он уже видел, что вместе с разведчиками идут соплеменники тех людей, что встретились им в пустыне. Теперь Таши не отпускало тяжкое предчувствие, что среди этих путников прячется и тот, кто убил своих товарищей в далёких владениях диатритов. Нельзя такого пускать в родимые земли, предатель – хуже чужинца, ни один нормальный человек не станет иметь с таким дела. Но и гнать волосатых тоже нельзя, ведь они не виноваты, что среди них затесался такой выродок; может быть, они даже и не знают о предательстве, думают, что из всего отряда случайно спасся всего один. А может быть, это и вовсе другой род, мало ли на свете схожих людей… Посоветоваться бы, да не с кем. Вождю о таком не скажешь, крут Тейко и не любит чужаков – враз рассорит потомков Лара с незнакомцами. Калюта бы разобрался, но его нет в селении, ушёл к Белоструйной, по делам и родных навестить – все братья и сёстры шамана живут в Западном селении. А Матхи уже никто и не упомнит, когда последний раз выходил из круглой землянки. Умирает старый шаман. И Ромара нет, и матери, вот ведь незадача!.. Смотри теперь на незваных гостей и мучайся неизвестностью.

Между тем лодки отплыли от закатного берега и наискось пошли поперёк течения. Уже всем было видно, кого везут разведчики, и разговоры среди встречающих смолкли. Ох, непохожи гости на торговых людей, вздумавших менять лунный алебастр на кремень и лесной мёд на хлеб! Среди полутора десятков незнакомцев были две или три женщины, одна так даже с ребёнком, и не было ни единого старика, хотя именно старики первыми идут беседовать с новыми людьми.

– Нехорошо, – громко вздохнул Тукот. – Не ладно… Пятнадцать лет назад, помнится, люди тура также через реку шли, а за ними по следам – диатриты…

Таши едва не фыркнул от возмущения. Откуда сейчас диатритам взяться? Об этом они с Калютой позаботились – укоротили карликов. Их теперь и от земли не видать. Да и не может Тукот помнить возвращение людей тура, в том году ему едва исполнилось семь лет, и никто бы его с копьём на крутояр не пустил. И лишь через минуту Таши понял, о чём говорил старшой. Не гостей везут разведчики, а беженцев! И от кого они спасаются – покуда никто не знает. Уж не от того ли сородича, что своих в спину бьёт?

Перегруженные долблёнки пристали к берегу куда ниже привычного места. Разведчики вместе с волосатыми гостями по мелководью погнали лодки наверх. Встречающие продолжали молча стоять над обрывом. Покуда никто ничего не сказал – их дело ждать. Таши лихорадочно соображал: а как они будут разговаривать с пришельцами? Люди неведомые и говорят по-своему. Ромар их язык знает – научился у Ташиной бабки, что была у волосатых в плену. От Ромара чуть не полплемени обучилось здороваться на незнакомом языке, а больше, пожалуй, никто и не скажет.

Управились с лодками, поднялись на крутизну. Полтора десятка смертельно усталых людей, женщина с ребёнком двумя руками прижимает к груди своё дитя, затравленно смотрит на незнакомых вооружённых мужчин: что-то они принесут её младенцу.

Тукот негромко переговорил со старшиной разведчиков. Тот тоже ничего не мог сказать: встретили этих вчера в степи. Поздороваться поздоровались, признали друг друга людьми, а дальше разговаривали картинками. Что случилось в селении у волосатых, понять так и не сумели. Ясно одно – беда. Кто-то напал, а кто – неясно. Кроме этих, никто вроде не спасся, а было, если правильно поняли, тысячи полторы человек – неслабый род.

– Ладно… – вздохнул Тукот. – Пошли к дому, старшие разберутся, что там у них случилось.

Воины окружили приехавших, повели через поля туда, где грозно прокалывал небо неприступный частокол, ограждавший селение. Навстречу вылетел пяток собак, что всегда крутились вокруг людей. Впереди бежал Турбо – вожак, единственный из собачьего племени, имевший собственное имя. При виде чужаков Турбо зашёлся хриплым рёвом, наскакивая на идущих. Таши пришлось прикрикнуть на пса, а то наверняка мохнатый сторож вцепился бы в одну из женщин. Что случилось, с какой стати пёс на бабу лаять вздумал? Не иначе почуял Турбо гнильцу, да не умеет сказать… Может быть, эта самая девка и есть тот злодей, что своих бьёт? Да не может такого быть, женщина же, и на Лишку похожа, словно родная сестра! Лишь бы вождь по-умному поступил, не сделал какой ошибки… А то, может, Матхи ради такого дела встанет с одра, спросит предков – им из верхнего мира людские дела хорошо видны…

Вот и селение, вход заложен дубовыми плахами, перед воротами стоят вождь и старшие охотники. Сейчас и решится – пустят инородцев в стены или нет.

– Кто такие? – грозно вопросил Тейко, поигрывая зелёным кругляшом кистеня.

Пожилой бородач шагнул вперёд и произнёс длинную фразу, из которой Таши разобрал одно или два слова, прежде слышанных от Ромара.

– Ничего не понимаю, – процедил Тейко. – Зачем вы привели этих, если они даже по-людски говорить не умеют?

– Они просят помощи и укрытия, – громко произнесла Лишка. – Говорят, что весь их род уничтожен неведомым врагом. Эти люди единственные сумели спастись. Они хотят, чтобы мы приняли их в свои семьи.

Надо же, Лишка-то, оказывается, уроки Ромара помнит – худо-бедно, но разобрала сказанное. Так вот зачем старый колдун заставлял учеников говорить на тарабарском языке волосатых людей! Знал старик, что доведётся встретиться и тогда потребуются толмачи.

Тейко дёрнулся, хотел оборвать девку, сунувшуюся в разговор мужчин, но смолчал: без Лишки, поди, и разговора никакого не получится.

– Скажи им, – медленно произнёс Тейко, – что мы примем решение позже, когда соберутся старейшины и вернётся шаман. Прежде посмотреть надо, люди это или чужинцы…

Мугон, седой, но ещё сильный воин, старейшина одной из семей, предостерегающе кашлянул, и вождь умолк, не договорив. Ясно ведь, что это люди, их кровь давненько с кровью Лара мешается, просто прежде не доводилось в глаза друг другу посмотреть.

7
{"b":"33843","o":1}