2608 год галактического календаря. Точка гиперпространственного перехода системы Дабог… Борт ракетного крейсера «Люцифер»…

Это был страшный год для всего человечества.

Армады кораблей Земного Альянса вторглись в космическое пространство Свободных Колоний.

Война, начавшаяся внезапно, без объявления, обрушилась на молодые, едва окрепшие цивилизации, подобно грому или снежной лавине. Она не щадила никого, и никто не смог остаться в стороне от ужаса, постигшего десятки миров.

Первой на острие удара Земных эскадр оказалась планета Дабог. За ней, в списке на показательное уничтожение, следовали такие миры, как Элио и Кьюиг.

Расчет земного командования был прост, – уничтожив бомбовыми ударами с орбиты развитые колонии, оно планировало не только подорвать экономическую базу вероятного сопротивления, но и устрашить этой акцией остальные, менее развитые миры.

Однако история показала, что в этих планах крылась ошибка. Правительство и командование Альянса подсчитывало заводы по выпуску роботов, космические корабли и орбитальные станции – все, что так или иначе могло противостоять техногенной мощи вторжения, но при этом были сброшены со счетов, проигнорированы души тех, кто выжил в аду орбитальных бомбардировок.

А ведь именно эти люди решили исход первого этапа войны.

Ему было всего двадцать два…

О том, что такое война, он узнал год назад, когда на Элио упали первые орбитальные бомбы.

Сейчас Андрей Багиров уже не мог с точностью вспомнить, как прожил он минувший год, вплоть до вчерашнего дня, когда его нога впервые ступила на палубу этого корабля.

Просто само понятие «время» утратило свой смысл, потерялось в череде тяжких потрясений.

Дни сливались для него в тусклую, багряную череду, и не было разницы между ними… неважно, где он находился – в бомбоубежище ли, в наспех ли организованной военизированной школе или тут, на борту крейсера «Люцифер», где ему предстояло принять свой первый и последний бой…

Жизнь раскололась на две половины, по ней пролегла черная линия терминатора, страшная граница света и тьмы, разделившая его существование на «до» и «после».

Глухой толчок, дрожь в переборках и хриплый голос в надсаженных динамиках интеркома привели его в чувство.

– Внимание в отсеках! Зафиксировано возмущение гравитационной составляющей! Боевая тревога!

За полгода учебы на симуляторах Андрей успел приобрести доведенный до автоматизма навык работы. Оператор орудийно-ракетного комплекса – профессия отнюдь не творческая, если можно обозначить этим гражданским термином навязанную войной армейскую специализацию…

Добравшись до своего боевого поста и прыгнув в глубокое кресло, закрепленное внутри сложной амортизирующей подвески орудийной башни, он закрыл забрало гермошлема, вогнал пальцы рук в специальные, похожие на неуклюжие перчатки гнезда, закрыл глаза, сливаясь с компьютерной системой наведения и сухо доложил:

– Седьмая орудийная башня, комплекс активирован, к стрельбе готов!

На командном мостике «Люцифера» в этот момент шло короткое совещание старших офицеров корабля.

Капитан Дробушев хмуро посмотрел на четырех собравшихся подле него подчиненных. Он всегда остро переживал меру личной ответственности за свои решения, но не только перед этими офицерами, а еще больше – перед пятью десятками молодых парней, экипажем ракетного крейсера, которые, как точно знал Дробушев, верили его счастливой звезде… Однако если раньше, в течение первых месяцев войны, ему удавалось как-то уберечь их, то сейчас, на подступах к Дабогу, в критический момент эвакуации изможденных защитников обожженной ядерным огнем планеты, ситуация, на его взгляд, не оставляла «Люциферу» ровным счетом никакого шанса, чтобы очередной раз выпутаться из сложнейшего положения, выполнив при этом задачу и сохранив экипаж. Очевидно, настало их время жертвовать собой.

Дробушеву было нелегко говорить об этом вслух, хотя собравшиеся в рубке офицеры не хуже него понимали ситуацию.

– Господа… – негромко произнес он, – конвой гражданских транспортов, вверенный нашей охране, не может благополучно закончить маневр разгона для погружения в гиперсферу. Сканеры дальнего обнаружения зафиксировали появление объединенного флота Земли…

Голос командира был глух, но в нем не звучали ни отчаяние, ни страх. За год войны бывший капитан внутрисистемного каботажного транспорта успел стать командиром боевого корабля.

– Господа… – повторил Дробушев, обращаясь к своим офицерам, – мы примем бой с эскадрами противника, но наша основная задача – спасение конвоя с беженцами – кажется мне выполнимой лишь в одном случае… – Он несколько секунд смотрел на тактический навигационный монитор, а затем добавил, спокойно и твердо: – Мы должны завязать бой с противником и, маневрируя, увести его в сторону от курса безоружных транспортов.

Один из офицеров, – кажется, это был Замятин, командир артиллерийской палубы, – вскинул голову:

– Капитан, но ведь они ударят по «Люциферу» всей мощью флота!

– Да. Именно в этом и состоит наша задача, – не сумев скрыть предательской дрожи в голосе, ответил Дробушев. – Зная тактику адмирала Нагумо, нет причин считать, что в данном случае он поступит как-то иначе. Он пойдет на массированную атаку, чтобы сперва покончить с нами, а уж после догнать и расстрелять конвой. Мы будем драться, покуда сможем… – Тут Дробушев сделал небольшую паузу. – А после нашу эстафету подхватит капитан Дюбуа, – его транспорт последним стартовал с орбит Дабога, он идет замыкающим в колонне кораблей и во время связи сообщил, что тех орудий, которые успели смонтировать на его транспорте, достаточно для прикрытия колонны. Он имеет шанс выстоять, но лишь в том случае, если мы, погибая, нанесем максимально возможный урон кораблям противника.

– На борту у Дюбуа беженцы! – напомнил Дробушеву Ван Гейман. – Хватит ли у него духу вступить в бой в такой ситуации?

– Я знаю о его пассажирах. И он уже подумал о них. Именно поэтому Дюбуа не выйдет из состава конвоя немедленно и не присоединится к нам. Его транспорт продолжает следовать курсом к точке гиперперехода, но если положение конвоя станет безвыходным, а бой неизбежным, – он отправит беженцев в космос на спасательных шлюпках, а сам останется драться, прикрывая гиперпереход остальных транспортов. Таков план. Я только что разговаривал с Дюбуа по ГЧ. Затем мы согласовали все детали с его старшим офицером, Денисом Велеховым. Они продолжают следовать прежним курсом, но уже готовят корабль к бою.

Дробушев поднял на присутствующих тяжелый, полный боли и тревоги взгляд:

– Есть еще вопросы, господа?

2669 год галактического календаря…

На ближних орбитах Стеллара – безвоздушного спутника планеты Рори.

Город, накрытый силовым куполом и расположенный на поверхности безвоздушной луны, из космоса казался драгоценным камнем, случайно оброненным на мертвую поверхность.

У Андрея защемило сердце, когда он увидел его сквозь мутное стекло иллюминатора идущего на посадку орбитального челнока.

Сейчас, глядя вниз, он не мог с точностью сказать, сколько бессонных, тоскливых ночей прошло в грезах об этом уголке обитаемой Вселенной.

Казалось бы, минуло всего полвека, а все изменилось до полной неузнаваемости. Конечно, мертвая, желто-коричневая луна до сих пор хранила на своем теле множество шрамов от той войны, но город… Андрей помнил его маленьким, сжавшимся в комок поселением, серым, унылым, расчерченным на ровные прямоугольники барачных кварталов, между которыми там и тут виднелись герметичные горловины бомбоубежищ, а сейчас под ним сиял голубоватый карбункул с ярко освещенными, прихотливыми прожилками ущелий-улиц, многоэтажный, вознесшийся над землей, над мертвыми серыми скалами, где затаились батареи сохранившихся до сей поры противокосмических орудий…