Гудман не оценил его потуг на юмор:

– Я сверился с базами разведданных. Сигнатура не опознана!

– Не паникуй! Просто проверь, что это такое. И не забывай, у БПМ нет достойных противников!

Включилась телеметрия. Теперь боевая планетарная машина была видна на экранах тактического модуля с разных ракурсов съемки, которую вели сопровождающие ее зонды.

Огромные ребристые колеса с дымком пробуксовали по мокрому покрытию дороги, и многотонная машина рванулась вперед со скоростью гоночного флайкара.

Майору Шерману определенно понравилось рвение лейтенанта, в котором угадывалась нервная дрожь хищника, впервые почуявшего вкус крови. Кто бы там не прятался в глуби погибающих от радиации лесопосадок, он сейчас нарвется на смертельные проблемы!

Плантации дерева Бао, – основной сельскохозяйственной культуры Дабога, окружали город сплошной стеной. Сейчас они увядали. Рокотов вел «Беркута» по останкам растоптанной жизни.

Он совершенно не понимал, как можно придти в чужой дом и безжалостно убивать, находя какое-то оправдание содеянному?.. Все, что он любил, во что верил, – погибало на глазах. Невидимая смерть витала повсюду: она падала с небес в каплях дождя, хлюпала под ступоходами серв-машины в раскисшей от обильных осадков почве.

Его словно оглушили. Рассудок затопила звенящая пустота.

Развернув «Беркута» к южной окраине города, где находился грузовой портал одного из древних колониальных убежищ, Игорь знал, что должен сделать в ближайшие десять-пятнадцать минут, но совершенно не понимал, как жить дальше?

На самом деле, ломкие секунды безысходности, – это горнило. Душа, словно ржавый кусок железа, брошена на переплавку и молча сгорает, роняя окалину прошлого. Чтобы жить дальше, он должен был подавиться безысходностью, скрипя зубами принять непоправимость случившегося, но что же тогда останется? Из чего будет выплавлен новый внутренний стержень?

Из ненависти? Безумия? Отчаянного безрассудства?

Это невозможно предсказать. Все решат секунды, ведь настоящее столкновение цивилизаций происходит лицом к лицу, глаза в глаза …

Сейчас он заполнил гложущую внутреннюю пустоту мыслями о Даше и детях. Надо добраться до грузового портала… Там я найду вездеход с неприкосновенным аварийным запасом и отправлю его в бункер музея…

Игорь был обычным человеком. Он шел тропой отчаянной надежды, всерьез полагая, что за шлюзами и гермозатворами можно спастись от конфликта двух мировоззрений, который и есть – война.

Он выпустил зонд, и тот исчез среди поникшей листвы, а через пару секунд на карте местности вдруг вспыхнула россыпь алых маркеров.

Земляне?!

Система еще обрабатывала полученные данные, когда стена деревьев неожиданно разломилась под напором огромной тупоносой машины: скрытая вуалью маскирующего поля, она зашла во фланг древнему агророботу и стремительно атаковала.

Игорь не успел ничего сообразить. Разряд плазмы опалил левый борт рубки, датчики «Беркута» выжгло, погасли обзорные экраны, раздался затухающий вой сервоприводов, а по броне уже молотили снаряды, – один из них прошил рубку, перерубив дугу пилотажного ложемента, разорвав край подголовника кресла.

Ошеломляющий удар на миг погасил сознание Рокотова…

…

Седьмой взвод космической колониальной пехоты (так, в связи с начавшейся операцией, теперь именовались планетарные соединения), вышел к южной дорожной развязке.

Пехотинцы были злы и усталы после прочесывания брошенных жителями городских кварталов. Их камуфлированная броня, покрытая капельками дождя, сливалась с серым фоном улицы, по закрытым забралам шлемов изредка пробегали электростатические полоски, смахивающие радиоактивную морось.

Внезапно приданная взводу боевая планетарная машина глухо взревела двигателями и сорвалась с места. Сработали фантом-генераторы, и БПМ исчезла со сканеров, лишь ее путь отмечали поваленные деревья.

– Куда это рванул Гудман? – озадачено спросил компьютерный техник взвода.

– Без понятия. Вроде, какую-то сигнатуру обнаружили, – ответил сержант и добавил: – Приказано занять позиции и ждать дальнейших указаний.

В той стороне, где скрылась БПМ, внезапно разлился бледный отсвет плазменной вспышки и дробно зачастили курсовые электромагнитные орудия.

…

Побелевшие от напряжения губы лейтенанта Гудмана мелко дрожали. Вид исполина, с которым удалось разделаться внезапной атакой, внушал невольную оторопь. Он в жизни не видел ничего подобного! Сочащаяся дымом рубка колониального механизма возвышалась над пожухлыми кронами деревьев, а те имели не меньше пятнадцати метров в высоту!

– Я подбил его!.. – сипло выдохнул Патрик.

Лейтенант жестоко заблуждался, полагая: все кончено. На самом деле машину, созданную Гансом Герветом, недостаточно подбить, это придется делать снова и снова, а затем с опаской обходить гору покореженного металла: а вдруг оживет?

Даже сейчас это исчадие колониальных технологий вызывало неосознанную тревогу.

– Добей его!.. – раздался по связи отрывистый приказ майора Шермана.

– Не понял?

– Добей пилота! Он еще жив! Разве не видишь?!

Гудман взглянул на суммирующий дисплей и невнятно выругался: действительно на фоне общей сигнатуры сканеры выделили тепловой контур человека!

Внезапной потливой дрожью вернулся страх.

Подсознательно Гудман не ощущал торжества победы, словно внутренний голос постоянно нашептывал: что-то не так лейтенант.

Реактор огромного колониального механизма по-прежнему работал. Раскаленная плазменным попаданием броня щерилась несколькими пробоинами, но оттуда уже выдавливало серую, вспенивающуюся и моментально твердеющую массу. Система исполина явно восстанавливала герметизацию рубки управления!

«Да сдохни же наконец!..» – думал он, ловя в прицел тепловой контур пилота.

Война, – это ад, где призрак близкой смерти мгновенно срывает все напускное, показывая истинную суть каждого из нас.

Жизнь берет людей и швыряет их в омут войны, как слепых котят. Кто-то выплывет, кто-то утонет, а кто-то, спасая себя, будет карабкаться по головам, топя друзей или врагов, – тут уж как придется.

В любом случае, изначально никто не умеет плавать, но этому учатся – быстро, болезненно и жестоко…

У Патрика Гудмана наружу поперло что-то звериное. Он давил в себе страх, а тот лишь рос, требуя немедленной кровавой жертвы.

Сдохни!.. – одно только слово слышалось ему в ноющем звуке сервомоторов точной наводки.

…

Рокотов пришел в сознание среди багряного тумана боли. В горле першило от едкого дыма. По виску и щеке стекало что-то горячее, липкое. Очертания приборных панелей двоились перед глазами. Звон контузии гасил все остальные звуки.

Герметизация рубки восстановлена.

Выпущен резерв датчиков.

Подтверждая сообщения системы, вновь заработали голографические экраны.

Игорь с трудом сфокусировал взгляд на атаковавшей его машине. В лобовом скате ее брони располагались два курсовых электромагнитных орудия. Их стволы неожиданно шевельнулись: словно живые они дернулись вверх и вправо, нацеливаясь… на него!

Спину обдало ледяной испариной.

Это был страшный миг замешательства, дикого желания жить, ноющего в груди холода. Рокотов вдруг отчетливо понял, еще несколько секунд промедления и его убьют…

На панелях управления ярко сияли индикаторы резерва. Система уже обошла поврежденные цепи и восстановила все функции.

Ладони Игоря охватили джойстики управления. Большой палец правой руки сбросил скобку предохранителя на гашетке горнопроходческих лазеров. Глухо взвыли сервомоторы, выпрямляя и разворачивая торс «Беркута».

…

Лейтенант Гудман не верил своим глазам.

Огромная серв-машина, секунду назад неподвижная, понуро накренившаяся к раскисшей земле, вдруг ожила, начала выпрямляться. Из рваных пробоин корпуса еще выталкивало комки герметизирующей пены.