Шестнадцать лет назад Великим Указом Императора О человеческие жертвоприношения были приравнены к убийствам. Но никто не рискнул бы сказать, что они прекратились.

В остальное время Священные Рощи тоже не пустовали: многочисленные паломники бродили по тропам, размышляя, и многие предавались медитации у деревьев Игри, на которых, как огромные серые морщинистые груши, висели Игрикхо. Юл бывал в Рощах – и с Филдингом, и до него, – и каждый раз приходилось тащить себя туда за шиворот, а потом еще подгонять пинками; даже залив ноздри тетракаином, чтобы анестезировать обонятельные рецепторы, и вставив фильтры, нельзя было полностью защититься от прожигающего насквозь, как нашатырь, запаха Игрикхо; запах этот, кажется, впитывался порами кожи, вцеплялся в глаза, оставался на языке… Потом не спасали ни горячая вода, ни самые сильные дезодоранты – неделю, а то и две недели смрад преследовал, настигая в самые неподходящие моменты: например, когда отбираешь в оранжерее мастера Аллюса цветы для Кэтрин и хочешь понюхать незнакомую орхидею… Юл встал и начал одеваться. Жаль, не успел познакомить Петрова с Аллюсом – обоим было бы интересно. Мастер Аллюс, известнейший ювелир – поставщик Дворца, меценат, книжник, с немалым риском достававший для Юла древние тексты, стихийный естествоиспытатель, подвергший сомнению догматы обеих религий в монографии «Презумпция непрерывности», – очень настойчиво просил своего друга Юлия Седых при первой же возможности познакомить его не только с работами земных ученых-естественников, но и с самими учеными, как только они ступят на землю Империи О. Сделать это было очень непросто – по разным причинам. На памяти Юла Петров был первый естественник, который появился здесь не под маской гуманитария; что-то сработало – или не сработало? – в недрах канцелярии Малой Прихожей Дворца. Юл натянул брюки, сунул ноги в сандалии и уже почти вышел из комнаты, когда боковым зрением уловил движение за окном. Возвращались… так… действительно, окхрор, лицо знакомое, видел где-то на церемониях… и с ним – вот это да! – иеромонах отец Никодим, офицер безопасности российского представительства… Интересно, подумал Юл, отступая в темноту комнаты, он-то что тут делает? Не к добру… Хоулх перестроился и принял окхрора в себя. Развернулся и заскользил к выходу. Отец Никодим, подумал Юл. Он же Григорий Федорович Костерин, сорок четыре года, бывший полковник Охраны, переведен сюда с глаз долой после громкого скандала: убийства при попытке похищения сотрудницы Сибирско-Балтийской торговой компании Тамары Сунь. Замять скандал не удалось, Конфедерация требовала выдачи преступников, и в результате тот, кто стрелял, получил двадцать пять лет строгой изоляции и покаяния, а тот, кто организовал акцию, отправился на новое место службы – по иронии судьбы, на корабле той самой «Сибатко». Сейчас он стоял, весь в черном, и по мере удаления хоулха все более сливался с темнотой…

Кэтрин спала. То, что болезнь поражала переводчиков чаще, чем кого бы то ни было, объяснялось просто: они – пять-семь человек – контактировали с местным населением больше, чем все остальные земляне, вместе взятые. Местные же буквально фонтанировали летучей органикой. Болезнь была, в сущности, атипичной аллергической реакцией на какой-то конкретный, хотя и неустановленный антиген. При необходимости человека можно было за два-три дня поставить на ноги, используя общие иммунодепрессанты. Но этого предпочитали не делать: снижать напряженность иммунитета в здешних непростых условиях было рискованно. Больной же от болезни не страдал, скорее, наоборот: возвращаясь из многодневного сумеречного полусна, он рассказывал о чрезвычайно ярких и насыщенных событиями снах – еще более ярких, чем онейропии… или не рассказывал. Кэтрин шевельнула рукой, что-то пробормотала; под веками двигались глаза. Ей предстояло пробыть в таком состоянии самое малое две недели. Колокольный звон поднимет ее, она приведет себя в порядок, поест – все это автоматически, никого не замечая; когда запас простейших действий исчерпается, она снова ляжет в постель. Юл провел рукой по ее волосам и вышел, плотно прикрыв дверь. Остановился на галерее, ловя лицом потекший из щелей в куполе предутренний ветерок. Потом заскрипела лестница, Юл хотел обернуться, но догадался, кто это, и оборачиваться не стал.

– Здравствуйте, Юлий Владимирович, – сказал отец Александр, встав так же, как стоял Юл: опираясь локтями о перила, – и на таком расстоянии, будто между ними стоял невидимый третий. – Как ночевали на новом месте?

– Здравствуйте, Александр Михайлович, – сказал Юл. – Ночевал? Спасибо, нормально. Жарко только – отвык.

– Ваш сосед спит совершенно безмятежно, – сказал отец Александр. – Завидное здоровье.

– Завидное, – согласился Юл. – Мы куда-то идем?

– Идем, – сказал отец Александр. – Сейчас будет готов завтрак… – он вздохнул. – Этой ночью Игрикхо похитили, самое малое, четырнадцать детей… наверняка больше, потому что из многих мест сообщения еще не пришли. Попыток похищения было около сотни. И в двух случаях похитителей удалось захватить.

– Игрикхо? – удивился Юл.

– Представьте, нет. В одном случае – бродяга, в другом – служители Рощ. Сейчас мы с вами направимся на Круг Посвященных. Туда их и привезут.

– Кто привезет – Терксхьюм?

– Нет, крестьяне, прихожане отца Филарета – помните его?

– Помню, – сказал Юл, – отчего же…

– А почему вы решили, что Терксхьюм?

– Просто для них это такой подарок, – Юл замялся было, продолжать или не продолжать, и решил продолжать, – что они вполне могли бы преподнести его себе сами.

– Такое предположение, – начавшим звенеть голосом произнес отец Александр, – просто оскорбительно!

– Возможно, – согласился Юл. – Но оно логично. И вообще: у вас не возникает впечатления, что готовится нечто большее, чем просто принятие мер безопасности для детей? Не может быть, чтобы у вас такого впечатления не возникало…

– Юлий Владимирович, – сдерживаясь, сказал отец Александр, – а не кажется ли вам, что вы… м-м…

– Переступаю черту? – подсказал Юл.

– Что вы разговариваете со мной, как богатый дядюшка с нищим племянником? Да, мы бедны, а вы богаты, да, мы целиком зависим от вашего благорасположения – да, да, да! Но не забывайте, что мы ступили на этот путь сознательно, имея целью сохранить Господа нашего Иисуса Христа в душах… извините.

– Это вы меня извините, – сказал Юл. – Поймите, я встревожен не меньше вас, и когда чувствую, что от меня что-то скрывают…

– Да не скрывают, – поморщился отец Александр. – Просто пока ничего достоверно не известно. Слухи, обрывки слухов… может, сейчас, на Кругу…

Но и на Кругу ничего стоящего узнать не удалось. Из трех захваченных Служителей один умер по дороге, а двое были без сознания. Посвященные утверждали, что преступные Служители таковыми не являются, поскольку давно изгнаны из рядов. Терксхьюм утверждали обратное. В подчеркнуто корректных репликах, которыми обменивались стороны, содержалось множество мутных намеков и ссылок на скользкие обстоятельства. Юл переводил, пытаясь ухватить все смысловые пласты, часто не успевал за разговором, отец Александр переспрашивал, и это еще больше сбивало темп. Своего «жучка» Юл настроил на передачу, информация шла в посольство, и после полудня, уже на обратном пути, Юла вызвал Лейкунас, офицер безопасности. Он сказал, что посольство окружено многотысячной толпой и в толпе замечены лица, имевшие отношение к «Купели». Одновременно поступают сведения, что большинство активистов «Купели» покинули столицу. С «Европы» сообщают, что замечено движение нескольких пеших колонн в направлении Долины Священных Рощ. Лейкунас просил Юла принять меры к тому, чтобы до наступления темноты разместить группу Филдинга на территории миссии; посол уже обратился к архиепископу с соответствующей просьбой. Компьютерное моделирование ситуации, произведенное на «Европе», дает восьмидесятипроцентную вероятность религиозного мятежа, «варфоломеевской ночи» в местном антураже: физическое уничтожение Служителей Священных Рощ совместными усилиями Терксхьюм и «Купели» при сочувственном нейтралитете Дворца. Из-за условий рельефа эвакуация группы Филдинга и прочих незаинтересованных землян непосредственно на «Европу» практически невозможна. Планы эвакуации прорабатываются.