– Нужны, – Рома напыжился, сложив подбородок в щетинистую гармошку. – Не ногтями же я это все отдирать буду.

Вика беспомощно покосилась на маму, но та, казалось, ничего из ряда вон выходящего в ситуации не видела. Наоборот, в ее глазах вспыхнул азарт, и Екатерина Андреевна, легко подхватившись, метнулась к стенному шкафу в коридоре, словно боялась упустить залетного гастарбайтера, из которого по дешевке можно извлечь много пользы. Конфронтация с местным сантехником, мутно скользившим по ней то похмельным, то хмельным взглядом и требовавшим непомерную сумму за починку крана, аргументируя цифру невнятной сугубо сантехнической терминологией, ей невероятно надоела, и грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом. А заодно и проверить рукастость дочкиного кавалера. Екатерина Андреевна еще не решила, нравится ли ей этот мальчик, которого она уже успела окрестить про себя Рыжиком, и, конечно же, отметила, что парень намного старше Вики. Хорошо это или плохо, она тоже пока не решила.

Инструменты остались еще от деда, но, поскольку в квартире обитали две женщины, их уже лет десять никто не трогал. Несколько лет назад во время очередной генеральной уборки Екатерина Андреевна свалила все сомнительные железки в большой чемодан, с которым Вика в далеком детстве ездила в пионерский лагерь, и благополучно о нем забыла до лучших времен. И вот эти времена наступили.

Чемодан, впавший в летаргический сон, тускло поблескивал с антресоли мутноватыми замками и сладко улыбался здоровенной металлической ручкой.

– Так, держи лестницу, – скомандовала мама Роману и проворно полезла под потолок. Увидев перед своим носом ее розовые коленки, Рома чуть не выронил ходившую ходуном хлипкую стремянку. Коленки бодренько пошагали дальше, заставив бедного парня, свернув шею, изучать замысловатый цветочный узор на обоях в прихожей. Он так увлекся подсчитыванием горошин в бледно-зеленом букете, что даже вздрогнул, когда Екатерина Андреевна, неожиданно вплывшая в его поле зрения, запыхавшись проговорила:

– Уму непостижимо, как я его туда затащила. Давайте вы.

– Угу, – разбуженным филином ухнул Рома и начал послушно карабкаться к антресолям.

Едва только он дернул неподъемный чемодан, как в коридор притопала Вика с неурочным вопросом: «Чего так долго?» Поскольку такое понятие, как везение, было с ней абсолютно несовместимо, она озвучила свой вопрос, встав ровно под правым локтем Ромы, уже рванувшего чемодан на себя. Добровольный сантехник, бдительно отслеживающий траекторию полета баула, чтобы не задеть ненароком потенциальную тещу, с длинной матерной тирадой дернулся влево, повалившись вместе со стремянкой на зазевавшуюся Екатерину Андреевну.

Реакции мамы мог бы позавидовать любой разведчик: лестницу она умудрилась все-таки удержать. Поэтому к полу Рома летел вдвоем с чемоданом.

– …хорошо, что он упал на инструменты, а не инструменты на него, – услышал он робкий голос Вики, который тут же был дополнен выступлением интеллигентной мамы, внезапно растерявшей свою доброжелательность и сообщившей о дочери много интересных подробностей, ранее кавалеру неизвестных.

– Да уж, просто замечательно получилось, – прокряхтел он, садясь. – Каждый день бы так!

– Ромочка, как вы? – всполошилась Екатерина Андреевна, перестав пересказывать Викину биографию и переключившись на раненого. – Где болит?

Болело в принципе везде, но не сильно, поэтому он мужественно махнул хрустнувшей в локте рукой и улыбнулся, как супермен из боевика, залитый кетчупом и оповещающий зрителей, мол, все о’кей, не извольте беспокоиться.

– Вам надо к врачу, – не унималась Екатерина Андреевна, в глазах которой стояли слезы, а руки тряслись от пережитого волнения.

– Ерунда, я не так уж долго летел, – качнул он головой, пытаясь пошутить. Мама повернулась к застывшей в скорбной позе Вике, и Рома подумал, что если бы его сейчас здесь не было, то Виктория стопроцентно заработала бы подзатыльник.

– Все хорошо? – глупо улыбнулась девушка, пытаясь угадать по Роминому лицу, что он сейчас о ней думает. Его маленькие глазки абсолютно ничего не выражали, но чисто теоретически о ходе его мыслей она догадывалась.

– И могло бы быть лучше, да некуда! – в сердцах ответила за него Екатерина Андреевна.

Невзирая на эту мелкую неприятность, Рома все-таки занялся краном. Ему понравилось, с какой готовностью ему подаются инструменты и каким подобострастным тоном задаются вопросы. Он рос без отца, поэтому еще со школьной скамьи научился управляться с любыми бытовыми поломками. Роман уже успел забыть, когда он в последний раз собственноручно занимался починкой кранов, поскольку его доходы позволяли вызывать нормальных сантехников, а не жэковских монстров, по непредсказуемому расписанию вылезающих из канализации и, не вытирая ног, топавших по квартире, оставляя мокрые вонючие следы на полу. Да и не ломалось у него пока ничего. Но вспомнить юность было приятно, тем более что краем глаза он постоянно ловил уважительное и благоговейное выражение лица Екатерины Андреевны. Правда, Вика, возжелавшая изобразить умелую хозяйку, внесла некоторую сумятицу, покидав в раковину грязную посуду, пока мама хлопотала над Ромой в коридоре. Посуду пришлось вынимать и пристраивать на тумбочку, на которой тут же образовалась мокрая грязная лужа.

Голова после вчерашнего уже прошла, и Рома даже начал насвистывать, косясь на мертвенно-бледную Вику, изнывавшую от похмельной слабости организма, но из чувства вины боявшуюся покинуть кухню и изображавшую искренний интерес к процессу.

– Все, – ему даже было жаль, что все так быстро закончилось. – Только кран надо менять, гнилой совсем. Через пару недель опять потечет.

Он степенно вымыл руки и с видимым удовольствием закрутил вентиль. Вода действительно капать перестала.

– Маринка вроде не говорила, что ты водопроводчиком работаешь, – раздраженно сообщила Вика, вдруг разозлившись на полнейшее отсутствие романтики в их первом совместном утре и представив, как начался этот день у Бульбенко. С Димой. Кофе в постель, шелковые простыни, первый поцелуй… А все мама со своим краном!

– Я еще умею машину водить, но это же не означает, что я водитель троллейбуса. Просто я умею и все.

– Ну и? Может, тебе еще на чай дать? – раздражение выплескивалось из нее, как пар из кипящей кастрюльки, норовя сбросить крышечку.

– Вика, ты в своем уме? Веди себя прилично, а то молодой человек подумает, что я плохо воспитала дочь, – строго сказала Екатерина Андреевна, на которую Ромино мастерство произвело должное впечатление. Мужик в семье нужен был давно, но все как-то не получалось. Вика вообще никого не приводила, а ее собственные ухажеры норовили вкусно покушать, поспать на мягком, пораспускать хвост, а потом воровато, огородами бежали обратно в семью, чтобы через какое-то время снова гоголем ввалиться в ее скромную квартирку и поиграть в романтику. Капающий кран раздражал многих, но еще никто не предлагал его починить.

Рома засмущался, вспомнив, что его прочат, видимо, на место жениха или, как минимум, штатного кавалера, и уставился в потолок. По посеревшей штукатурке змеились крохотные трещинки и расползались разноцветные бледные пятна.

– Что, – ехидно поинтересовалась Вика, не в силах справиться с плохим настроением, бродившим в организме перестоявшим компотом, – оцениваешь фронт работ? Тогда в следующий раз приходи ко мне не с цветами, а с букетом малярных кистей и газетой, чтобы сложить из нее шапочку! У нас ремонта сто лет не было!

Екатерина Андреевна тихо охнула, а Рома с Викой одновременно уставились друг на друга. Викина уверенность в том, что он должен прийти еще раз, да не с пустыми руками, а с букетом хоть цветов, хоть кистей, стала неожиданностью для них обоих. Парень с удивлением покопался во внутренних ощущениях, чтобы проверить, нет ли у него в мыслях чего-то такого, что проступило на его лице и позволило похмельной девице так нагло распланировать его грядущие планы, а Вика, в свою очередь, попыталась разобраться, с чего это она взяла, что кавалер непременно собирается продолжить знакомство. Скорее всего ее физиономия теперь будет ассоциироваться у него с краткосрочным и впечатляющим полетом со стремянки, с головной болью, починкой крана, но никак не с чем-то красивым и пронзительным. Странно, что он вообще еще тут сидит, а не пятится к дверям, дабы навсегда покинуть это неприветливое и неотремонтированное гнездышко.