Литмир - Электронная Библиотека

Во двор Уголек не пошел: там он мог встретить Митьку и других своих недоброжелателей. А друзей Уголька в городе не было. Разъехались на лето кто куда. Вовка-художник оставался, но и тот сегодня уехал на дачу.

Уголек перехватил покороче цепочку и вывел кота на улицу.

Эх и не повезло же ему! Вся Митькина компания двигалась навстречу. Впереди приплясывал маленький веснушчатый Сережка. Он с Угольком учился в одном классе. Только там его звали не Сережкой, а Шурупом. Шуруп – вот и все. Это за вертлявость.

За Шурупом шли шеренгой сам Митька Шумихин и толстощекие неповоротливые братья Козловы – Глебка и Валентин. Они очень похожи, но Валентин отличается более высоким ростом и глупостью.

Сережка-Шуруп крутился перед ним и что-то рассказывал писклявым своим голосом. Шурупа слушали, и сначала никто не увидел Уголька.

Немного в стороне от компании шагал Витька-Мушкетер. Он не обращал внимания на Шурупа, потому что презирал его. Уголька он тоже не заметил. Тонкой сосновой шпагой, изящно выгибая талию, Витька рубил головы ромашкам. Эти ромашки цвели у тротуара. Ветер принес семена из леса, и они проросли у асфальта. Не думали, что погибнут от клинка легкомысленного Мушкетера.

Лишь одну ромашку пощадил – самую большую, приютившую на себе черно-золотистую пчелу. Узкий клинок вздрогнул и замер у самого стебля. И уткнулся в траву. Витька-Мушкетер вздохнул и поднял задумчивые глаза.

И он заметил Уголька.

– О-о, – сказал Витька. – Взгляните, почтенные дамы и господа.

“Дамы и господа” тоже увидели Уголька. Братья Козловы радостно завопили. Шуруп завертелся вокруг оси. Митька замотал своим казацким черным чубом и сделал вид, что боится Вьюна.

– Тише, – сказал Митька. – Оно кусается…

После этого они двинулись навстречу Угольку. И ничего хорошего такая встреча не обещала. Мушкетер еще помнил “верблюда”, Митька вообще любил дразниться, братья Козловы были с ним за компанию. А Шуруп всегда был за тех, кого больше – на всякий случай.

Уголек стоял. Сзади была открытая дверь, но он стоял, потому что бежать ему мешала гордость. А может быть, это была не гордость, Уголек и сам не знал. Если бы за ним гнались, кричали, свистели, он бы, конечно, удирал без оглядки. Но мальчишки подходили медленно. Они ухмылялись. Будто испытывали нервы Уголька. И он не двигался, стоял, прикусив губу.

– Я ведь к вам не лезу, – сказал наконец Уголек.

– Пусть он прыгнет через огненное кольцо, – потребовал Митька и показал концом ботинка на Вьюна. Вьюн сидел, лениво щуря желтые глаза.

Ему было все равно.

– А где мы кольцо-то возьмем? – спросил глупый Валентин.

Витька-Мушкетер вытянул шпагу и пощекотал ею кошачьи усы. Вьюн сморщился и зевнул. Это всем, кроме Уголька, понравилось. Витька повторил опыт. Вьюн вдруг размахнулся и трахнул лапой по шпаге.

– Презренный, – холодно сказал Мушкетер. – Ты оскорбил священный клинок. Ты умрешь.

– Они умрут оба, – решил Митька. – Взять их!

– Взять их! – завертелся Шуруп.

Братья Козловы с сопением потянулись к Угольку. Он отступил на крыльцо, а потом в дверь. Братья не отвязывались, и Уголек прошел спиной вперед весь коридор. Он отступал молча и думал, что все равно поймают. Завернут назад руки, дадут в лоб пару шалабанов. Это ничего, но Вьюна жалко. Начнут сами “дрессировать” кота – замучают. Он хоть и дурак, а все-таки…

Уголек пятился и забыл, что сзади есть ступенька. Он сорвался с крыльца. На ногах удержался, только пришлось пробежать задом наперед несколько шагов.

А когда он остановился, – случилось неожиданное.

Уголек увидел, что стоит между двух мальчишек, одетых в одинаковые белые рубашки и сатиновые трусы. Но сами мальчишки были неодинаковые.

Тот, что стоял слева, был высокий, даже повыше Мушкетера, и красивый. То есть, может быть, и некрасивый, но Угольку понравился, лицо понравилось и волосы – густые такие, светлые и курчавые, прямо целая шапка. А справа стоял мальчишка весь какой-то круглый. Толстоватый, низенький, голова стриженая, и уши торчком.

Они враз уставились на Уголька.

– Держите его! – заорали с крыльца братья Козловы, Митька Шумихин и Шуруп. Незнакомые мальчишки враз положили ладони на плечи Уголька.

– Держим, – весело сказал старший. Уголек не двигался. Ясно, что попался. Эх, была бы настоящая собака!

– Толик, а зачем держать? – вдруг спросил круглый.

– Зачем держать? – спросил Толик у Митьки. Митька прищурился, разглядывая незнакомцев.

– Надо, – сказал он, – вот и держите.

Круглый мальчик снял с плеча Уголька ладонь и поглядел на Вьюна. Вьюн сидел с безразличной мордой.

– Киса, – осторожно сказал круглый и погладил Вьюна. Кот неожиданно выгнул спину и ласково муркнул. Мальчишка взял его на руки и почесал за ухом. Вьюн потерся щекой о белую рубашку. Наконец-то с ним обращались не как с собакой.

Уголек удивился. Разве не удивительно? То поймали, а то ласкают его кота. А дальше что? Он по очереди смотрел то в одно, то в другое лицо. Но высокий Толик разглядывал Митьку, а его круглый приятель гладил Вьюна.

– Дай-ка нам кошку, – велел Митька.

– Это их кошка? – удивился круглый.

– Мой кот, – сказал Уголек. – Правда, мой.

– Это его кот, – объяснил Митьке Толик.

Митька через плечо глянул на свою армию. Потом поинтересовался:

– А если по зубам?

– А если обратно? – улыбнулся Толик.

Круглый мальчик отпустил кота. Митька сказал:

– Мушкетер, дай саблю.

Но Витька не дал: благородное оружие – не для уличных потасовок. Он прислонил шпагу к стенке.

– Дать им? – хором спросили братья Козловы.

– Дать им! – завертелся Шуруп.

– Дать или не дать… – задумчиво произнес Мушкетер и скрестил руки.

– Вы откуда? – хмуро поинтересовался Митька. – Откуда два таких?..

– А что?

– А у нас закон: кто нахальный, того все сразу бьют, без правил.

– Получается?

– Щас покажем.

Братья Козловы с готовностью засопели.

Уголек рывком снял с Вьюна ошейник. Уноси ноги, Вьюн! Сейчас здесь будет веселая жизнь! Отчаянная смелость зазвенела в Угольке: он был не один. И он до конца будет защищать новых друзей.

– Славка, – сказал Толик, – позови тетушку.

Круглый Славка сложил рупором ладони. Ну и голос! Угольку почудилось, что в доме дрогнули стекла.

– Тетка, к бою!!

Прошла секунда изумленного молчания. Потом вторая. Когда кончалась третья, в первом подъезде раздался дробный грохот и вырвалось что-то непонятное – зеленое и голубое.

Оно ударило Митьку в живот. Митька прижал к желудку ладони и стал медленно сгибаться, будто простреленный навылет. Глаза у него таращились, а рот беззвучно открывался и закрывался. В это время братья Козловы, с большой силой трахнутые друг о друга лбами, безуспешно пытались понять, что случилось. Шуруп лежал на земле и верещал на всякий случай. Ему не попало, он успел упасть заранее.

Уголек, сбитый на асфальт, покатился под ноги Толику. Мушкетер стоял рядом с дверью на цыпочках и не шевелился, будто его приклеили.

Тут шум затих, и Уголек понял, что никакой тетушки нет. Была девчонка. Ростом с мушкетера, в зеленой кофточке и синей юбке. У нее были толстые, как у негра, губы, румяные щеки и отчаянные глаза. А еще были косы, торчащие вверх от затылка и загнутые, как рога на шлеме викинга.

Уголек сел.

– Совершенно бестолковая ты, Тетка, – сказал Славка, – его-то за что?

Толик молча поставил Уголька и отряхнул.

– И вообще! – возмутился Славка. – Всегда одна. А мы тоже хотели…

Митька наконец распрямился и сипло пообещал:

– Встретимся еще.

На него не смотрели. А чего на него теперь смотреть? Сгибаясь, он ушел. Ушли за ним, потирая лбы, братья Козловы. Исчез Шуруп. Только Витька-Мушкетер не исчез. Он зацепился штанами за гвоздь, когда тетка мимоходом шарахнула его. И отцепиться не мог. Рвать штаны Витька не хотел и с философским спокойствием ждал решения своей судьбы.

3
{"b":"33520","o":1}