Мэгги заставляла себя улыбаться, но подозревала, что на лице вместо доброжелательной улыбки застыла какая-то жуткая маска. Почему-то все время ей слышался голос Пиппы, казалось, та не замолкает ни на секунду.

В какой-то момент она увидела, что Пиппа стоит вплотную к Филипу, опираясь на его руку и заглядывая ему в глаза. Она прижималась грудью к его боку, что-то чуть слышно говорила, шевеля накрашенными губами. Филип поглядывал на нее с усмешкой и не пытался высвободиться.

Маргарет стало дурно. Ее затрясло не от ревности, а от отвращения, настолько гадко выглядело это наглое заигрывание.

Через минуту Ричард Джонс громко сказал, что им с женой пора идти, так как надо еще отпустить няню, которая сидит с детьми. Они ушли, и Маргарет почувствовала облегчение, расслабилась и перевела дух. Еще бы, не слышать эту бесстыжую ломаку, не видеть, как она липнет к Филипу.

Она подождала минут десять, потом заявила, что поедет домой. Кэтти убеждала ее остаться, с тревогой поглядывала на подругу и шептала:

— Меня очень беспокоит твое состояние. Останься, мы с тобой поговорим обо всем чуть позже… Хочешь?

Маргарет покачала головой.

— В другой раз, Кэтти. Я очень устала.

Майк услышал ее последние слова, рассмеялся, обнял Маргарет за плечи и сказал:

— Надеюсь, это не вина твоего нового босса? Не он ли тебя замучил на работе?

Девушка сделала вид, что ей тоже ужасно смешно. Она надеялась, что ее смех прозвучал достаточно естественно.

— Так что, Эдвард не смог приехать? — поинтересовался вдруг Майк по-свойски.

Его, видно, не ввели в курс дела. Кэтти делала ему предупреждающие знаки, чтобы он не продолжал расспросы.

— Да, у него срочная работа, — ответила Маргарет.

При Филипе она не собиралась объяснять Майку, что они с Эдвардом больше не встречаются.

Спустя некоторое время, даже оставшись одна в автомобиле, Маргарет никак не могла прийти в себя. Постоянное напряжение в течение всего вечера да плюс события последней недели настолько расшатали ее нервы, что она была не в состоянии взять себя в руки.

Дом Кэтти и Майка находился на другом конце города. Маргарет и полдороги не проехала, как поняла, что не может управлять машиной. Она остановилась возле сквера и выключила мотор. Некоторое время тупо смотрела вперед, но постепенно ее глаза наполнились слезами, и она уже ничего не видела вокруг. Грудь сдавило от боли и тоски, плечи затряслись, а пальцы судорожно сжали руль. Маргарет склонила голову и разрыдалась, дав наконец-то волю эмоциям, терзавшим ее бесконечно долго.

Она не слышала, как дверь открылась, только почувствовала, что рядом кто-то есть. Маргарет на мгновенье испугалась — полночь, она одна, темно и ничего не видно. Но запаниковать по-настоящему не успела, потому что поняла — это Филип.

— Я увидел, как вы остановились, и подумал, не случилось ли чего с машиной, — объяснил он, всматриваясь в ее лицо.

Даже в ночной темноте сложно утаить заплаканные глаза, тем более от того, кто понимает твое состояние и выражает искреннее сочувствие.

— С машиной все в порядке, спасибо, — сказала Маргарет.

— А с вами? Это вы из-за него… ну, из-за Эдварда? — спросил он. — Я слышал, как вы говорили Кэтти, что между вами все кончено.

Филип выпрямился и закрыл дверцу еще до того, как она успела что-либо ответить.

Маргарет решила, что он ушел. Но в свете фар его машины, припаркованной чуть поодаль, увидела, что Филип обошел ее автомобиль, потом открыл дверцу с другой стороны и сел рядом. Она уставилась на него. Душу раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ее охватила безотчетная радость, что он здесь, а с другой, — она понимала, насколько все это опасно.

Сквозь невеселые мысли, одолевавшие Маргарет, приглушенно донесся его тихий, чуть хрипловатый голос:

— Наверное, ничего нового не скажу, но он действительно не достоин вас. Этот человек — просто круглый идиот, если не догадался, с кем имеет дело.

Сказано грубовато, но по существу.

Ему показалось, что все эти страдания из-за Эдварда! Маргарет повернулась, чтобы объяснить, как он ошибается, но замерла, не в силах даже открыть рот. Филип был сейчас так близко, что она различала каждую черточку его лица, чувствовала бедром тепло его тела. Он протянул руку к ее щеке и нежно провел, вытирая слезы.

От прикосновения его пальцев кожу словно обожгло огнем. Ей захотелось повернуть голову и коснуться губами его ладони. Но что за глупости одолевали ее сегодня, пора взять себя в руки!

— Маргарет, не надо… — продолжал утешать он ее. Если бы знал, от чего отговаривает!

Она не сразу сообразила, как это произошло, но неожиданно поняла, что они сидят, тесно прижавшись друг к другу. Филип обнимает ее одной рукой, и его пальцы ласкают ее волосы на затылке. Такие удивительные прикосновения. Так приятно…

Маргарет не могла понять, что вдруг вызвало в нем такой прилив нежности к ней. Она посмотрела в его глаза, ища в них ответ на свой немой вопрос.

Филип слегка наклонился. Свет придорожных фонарей падал теперь на его спину и затылок, а лицо оказалось наполовину в тени. Ей видны были только четкая линия скулы, плотно сжатые губы и сверкающие в темноте глаза.

Сердце ее бешено забилось. Маргарет почувствовала, что не может отвести взгляда от его губ, смотрит и смотрит, а в горле от волнения невыносимо пересыхает и перехватывает дыхание. Она уже не может отдышаться, хватает ртом воздух… — Мэгги…

Он сказал это так проникновенно, будто лаская голосом, что Маргарет вся затрепетала.

Когда его губы коснулись ее губ, легонько, осторожно, словно боясь вспугнуть, она замерла, потом вздрогнула, приоткрыла рот, чтобы вдохнуть его дыхание.

В ответ Филип крепче прижался к ее губам, раздвигая их языком, и Маргарет инстинктивно подалась вперед, чтобы быть ближе. Плохо понимая, что делает, она обняла его за талию и притянула к себе. Чувствуя, как его язык проникает глубже, как его губы охватывают весь ее рот, Маргарет даже тихонько застонала от блаженства. Этот необычайно эротический поцелуй разбудил в ней вожделение, которое так долго спало, а теперь с каждой секундой все сильнее овладевало ею. Она закрыла глаза, в ее фантазиях, не сдерживаемых более ничем, рисовались упоительные картины того, что может последовать потом, и чего она все сильнее и сильнее желала.

Филип был в одной рубашке, и сквозь тонкую ткань чувствовалось, как напряглось его тело. Маргарет провела ладонями по его спине, с удовольствием ощущая игру мускулов. Должно быть, она делала это раньше иначе, откуда это томление, это желание принадлежать ему? Невозможно так стремиться к неизведанному…

Он прикасался дразнящими поцелуями к ее шее. Маргарет, задыхаясь от наслаждения, до сладкой боли выгибала спину, ее руки ласкали его волосы, лицо, грудь.

Наверное, она даже назвала его по имени. Филип прошептал что-то и поднял голову. Маргарет не видела его лица, все расплывалось перед глазами, но ее губы искали новых ласк, и он, поняв это, буквально впился в ее рот жадным, страстным поцелуем. Дикое, едва сдерживаемое желание пронзило ее тело, она обвила руками его шею, прижалась крепче, целуя в ответ его губы, проникая языком все глубже в его рот.

Маргарет почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, Филип застонал, прильнул к ней, плотно обхватив сильными руками. Обмирая в кольце его объятья, она мечтала, чтобы он продолжал, не останавливался, мучил ее сладкими поцелуями, терзал ласками. Ей хотелось ощущать его руки на своей обнаженной груди, прижиматься к его сильному мускулистому телу…

Неожиданно в салон проник свет фар проехавшего автомобиля, потом еще одного, тишину нарушил резкий гудок — видимо, одна машина обгоняла другую. Этот шум мгновенно отрезвил Маргарет, она осознала, что происходит.

Филип, почувствовав это, тут же отпустил ее.

— Извини, — сказал он хрипловатым голосом. — Я не хотел… не собирался… Так получилось. Мне почему-то кажется, что я знаю тебя очень давно.