Мой отец был из тех, кому нужны только сыновья. Настоящий мужчина… в этом смысле. Во всех остальных, боюсь, полное ничтожество. Он, очевидно, не мог смириться с тем, что случилось, поэтому развелся с моей матерью и отправился в Штаты.

Она никогда не говорила со мной обо всем этом, поэтому, получив письмо отца, я поначалу не мог поверить… не хотел верить. Это было как дурной сон, сродни сошествию в ад. Я не знал, к кому обратиться, что предпринять…

Джордж помедлил.

— Возможно, в каком-то смысле я оказался не менее трусливым, чем отец. Одно я знаю твердо: мне невыносима была сама мысль обречь женщину на страдания, через которые прошла моя мать со мной… Через которые, как мне теперь известно, проходят все женщины — носительницы болезни, давая жизнь сыновьям, поэтому…

— Поэтому ты предпочел вообще больше не иметь детей, — закончила за него Маргарет.

Несколько мгновений он колебался. Его лицо было бледным и неподвижным, только на скулах играли желваки.

— Да, — с усилием проговорил наконец Джордж.

Маргарет не знала, что сказать. Она была потрясена, полна сострадания. Как мог отец так поступить со своим сыном? Маргарет не могла без боли думать о том, что именно она поначалу уговаривала мужа разыскать отца.

— Если бы я не подталкивала тебя к поискам отца… — начала она.

Но Джордж замотал головой.

— Нет, ты не должна так говорить. Гораздо, гораздо лучше, что я узнал, иначе…

Он замолчал и сглотнул. И Маргарет догадалась, что Джордж, должно быть, думает о ней… той женщине. Где она сейчас? Почему они расстались? Была ли болезнь Джорджа тому причиной?

Она инстинктивно подалась к нему, накрыла его руку ладонью, почувствовав, как горяча его кожа и напряжены мускулы. Это ощущение на миг отвлекло ее, а затем Маргарет посмотрела ему в глаза, увидела в них глубокую печаль и. мягко произнесла:

— Джордж, мне очень жаль. Я не знаю, что произошло… между тобой… тобой и ею. Но женщина, которая любит… которая любит мужчину, не может отвернуться от него только потому, что он принял решение никогда не иметь детей… как бы сильно ей самой ни хотелось их.

Пока Маргарет говорила, ей вдруг стало ясно, что это справедливо в отношении нее самой. Встань перед ней много лет назад такой выбор, она бы пожертвовала желанием иметь семью ради того, чтобы быть с Джорджем. Ему всегда принадлежало приоритетное право на ее любовь.

— Может быть, и так. Однако я бы не простил себе, если бы попросил женщину, тем более женщину, которая, как мне известно, мечтала о большой семье, отказаться от детей, как бы сильно она ни любила меня. Это было бы нечестно по отношению к ней и нечестно по отношению к нашей любви.

Говоря это, он смотрел на нее, И при этих словах Маргарет едва заметно задрожала, и ей стало почему-то очень грустно, словно они касались ее, а не кого-то другого.

— Ты очень добрая, Маргарет, — грубовато сказал Джордж. — Это опасно: таких очень легко полюбить.

А затем он, ласково обхватив ладонями ее лицо, склонился и поцеловал Маргарет в губы.

Это, решила она, в то время как слезы жгли ей глаза, поцелуй примирения, печали… поцелуй без страсти или желания… Но прежде чем Маргарет успела додумать эту мысль до конца, все изменилось. Напор губ Джорджа постепенно нарастал, руки все сильнее сжимали ее лицо, выдавая напряжение.

Почти не понимая, что делает, она подалась к нему. Ее губы стали мягкими, зовущими и раскрылись навстречу его поцелую.

На мгновение она подумала, что это должно случиться, что он в конце концов поцелует ее по-настоящему. Но где-то за окном прокричала сова, и Джордж отпустил ее и отодвинулся, неверным голосом сказав:

— Мне лучше уйти. Уже поздно.

— Приезжай утром проводить Олли, — напомнила ему Маргарет, вставая вслед за ним.

Он помедлил в полутьме, словно колеблясь — уйти ему или вернуться к ней. Она затаила дыхание, ожидая… надеясь… А затем испытала то ли разочарование, то ли облегчение, когда Джордж наконец направился к двери, бросил на ходу:

— Да, я приеду.

— Ну, вот и все. Теперь — до каникул, — пробормотала Оливия, укладывая вещи в свою машину. — Ничего, уже недолго осталось. И как только мы разделаемся с этими анализами… Ладно, скажем так: я жду не дождусь, когда вернусь домой к родителям.

Вина, боль и совершенно необъяснимое чувство, похожее на злость, быстро сменялись в душе у Маргарет, пока она слушала Оливию.

Злость она подавила. С ее стороны было нечестно винить дочь за радость, которую та испытывает, считая, что родители снова воссоединились. В конце концов Оливия не виновата в том, что застала Джорджа в постели своей матери.

Но рано или поздно ей придется сказать правду. И Маргарет уже начинала жалеть, что не сделала этого сразу.

Джордж уже уехал. Он заскочил на минутку, чтобы пожелать Оливии счастливого пути, и тут же сообщил, что ему пора.

Маргарет он спокойно сообщил, что понимает ее желание побыть несколько минут с дочерью наедине. Его решение немного удивило ее, вызвав очередное мимолетное жжение в глазах.

В последнее время Маргарет стала излишне эмоциональной, слишком быстро позволяла чувствам брать над собой верх. Ее нервы пребывали в постоянном расстройстве и напряжении.

Она желала, чтобы Джордж уехал, и испытала облегчение, когда он это сделал. В то же самое время ей страстно хотелось, чтобы он остался, чтобы… Что? Любил ее так, как ей когда-то верилось? Неужели она настолько глупа?

Беда заключалась в том, что их с Джорджем показная близость запутали Маргарет до такой степени, что порой она сама готова была поверить в идиллию, которую они изображали. Когда Джордж стоял рядом, касался ее, смотрел на нее, она едва сдерживала желание броситься ему на шею.

А сейчас он уехал. И как только Оливия пройдет обследование и станут известны результаты, как только они убедятся в том, что своим признанием не нанесут ей душевной травмы, Маргарет и Джордж объяснят дочери, что они и не собирались жить вместе.

Но пока…

Пока мне есть чем заняться. Меня ждет работа, напомнила себе Маргарет.

Она предупредила Генри Конвея, что опоздает. Когда Маргарет приехала, он тепло поздоровался с ней и нежно приобнял. Почему так бывает, отрешенно рассуждала Маргарет, что объятия одного мужчины оставляют меня равнодушной, в то время как случайной прикосновение другого…

По замечаниям, которые Генри отпускал в течение дня, она поняла, что он уже наслышан о Джордже, хотя не знает, кто тот такой на самом деле и много ли для нее значит. Маргарет с неохотой отвечала на осторожные допытывания начальника. Себе она объяснила это тем, что, поскольку Джордж не играет и не может играть реальной и постоянной роли в ее жизни, бессмысленно обсуждать с кем-либо их былые близкие отношения.

Маргарет работала допоздна, разбираясь с ворохом новых документов из министерства просвещения, свалившихся на нее в последнюю минуту. Домой она ехала в состоянии крайнего нервного напряжения и усталости.

В глубине души, помимо воли и коря себя за это, она надеялась, что Джордж — пусть у него и нет больше причин поступать так после отъезда Оливии в университет — так или иначе свяжется с ней.

Когда вечер прошел без единого телефонного звонка, Маргарет сказала себе, что рада, что испытывает облегчение. И все же, ложась в постель, продолжала думать о Джордже, гадать, чем он занимается и с кем он сейчас.

Хотя из его разговоров было очевидно, что его бизнес процветает и что у него есть компания близких и верных друзей, он ни разу не упоминал о ком-то в отдельности… О женщинах… Об определенной женщине.

Впрочем, с какой стати Джорджу говорить об этом с ней?

Неделя пролетела незаметно. Маргарет с головой погрузилась в работу, которая скопилась за время ее отсутствия. Но, несмотря на то что она смертельно уставала, ей с трудом удавалось заснуть, по ночам. Ее мысли постоянно возвращались к одному и тому же мужчине.