Следовало признать, что влип я основательно. Империя, в чьи владения я вломился без приглашения, давно торчала костью в горле всего прогрессивно настроенного человечества и пыталась распространить свои феодальные порядки на всю обитаемую Вселенную. Назревала война. Империя накапливала силы, и все большие массы рабов и проштрафившихся вассалов сгонялись на Бражник, находившийся на краю владений Империи и являвшийся ее главной сырьевой базой.
Как не замедлило выясниться, Бражник не имел постоянного солнца и располагался в тесном звездном скоплении. Эта обобществленная планетка кочевала от звезды к звезде, двигаясь по сложной незамкнутой траектории, что обусловливало резкие изменения климата и отсутствие сколько-нибудь специализированных форм жизни. Зато гигантские тектонические разломы, явившиеся следствием чудовищных приливных сил, сделали планету богатейшей кладовой разнообразнейших руд редких элементов. Какую-то из этих руд мне и предстояло ломать в неведомой радиоактивной шахте всю оставшуюся жизнь, то есть (или я уже говорил об этом?) – недолго. Когда нынешнее белое светило, поиграв Бражником и раскрутив его, как метатель молота раскручивает дурацкий свой снаряд, запустит планету в неизвестном направлении, начнется многомесячная ледяная ночь и большая часть каторжников попросту вымрет от холода. Если до того времени не сдохнет от радиации. Потому-то так торопят охранники, привала не дают – жми, пока солнышко светит. Кто там опять отстал? Трах!
…Это был убийственный марш. После полудня, когда одолели перевал, число людей в колонне уменьшилось на треть. Несмотря на то, что самая трудная часть пути осталась позади и начался монотонный спуск, заключенные едва волочили ноги. Орк чувствовал, что сильно устал, но не позволял себе расслабиться. Мысль о том, что с рудников бежать невозможно, держала его в напряжении. Оставалось либо смириться, либо предпринять отчаянную попытку побега раньше, чем колонна достигнет рудников. Следовало лишь дождаться удобного случая…
Я начинаю звенеть своей цепью, вызванивая гарпийским кодом: «Побег, побег, побег…» – в расчете на то, что среди моих соседей по колонне найдутся люди с Гарпии IX. Мне может не повезти, и один раз я едва не срываюсь на вульгарный тюремный код, тюремный код знают многие, но наверняка он известен и охранникам. И я продолжаю названивать по-гарпийски.
Наконец один откликается. Он идет впереди меня, и, когда оборачивается, будто бы невзначай, я вижу его лицо, квадратную и мясистую ряшку типичного гарпийца с трехнедельной щетиной до поросячьих глаз. На нем нет цепей. Он едва заметно кивает и выщелкивает пальцами ответ: «Сам ты кретин!» Он не верит. Пальцы у него короткие, но щелкают что надо, даже слишком громко, потому что ближайший охранник обращает на него внимание, берет карабин наизготовку и нехорошо усмехается. Будет стрелять или нет?
Ну вот, теперь он смотрит на меня, смотрит с прищуром, и мушка его карабина ползет в мою сторону. Почему в мою? Зачем это нужно Автору? Вот гад, сейчас ведь выстрелит. Пока не поздно – усыпить его бдительность! Вот та-ак. Ноги заплетаются, голова безвольно поникла. Вот я спотыкаюсь, чуть не падаю и всем своим видом выражаю животный страх и томление души. Охранник доволен. Он презрительно сплевывает и отворачивается. Тем временем мои ноги, отчаянно заплетаясь, начинают дрейф в его сторону. Через минуту я уже нахожусь на правом фланге колонны, теперь один хороший прыжок, и… Неужели ласточкой с обрыва?
…Обломок скалы качнулся под ногой охранника и, едва тот успел отскочить, рухнул вниз, увлекая за собой камни помельче. Секунду спустя за кромкой обрыва уже грохотала лавина катящихся вниз камней, и Орк в мгновение ока понял, что в этом месте под дорогой нет пропасти с отвесными стенами, а есть каменная осыпь. Это давало надежду на спасение.
Но что если он ошибся? Тогда на дне ущелья останется исковерканный труп. Орк не колебался ни секунды. Неожиданно для конвоя…
У моего Автора всегда «неожиданно». Или «вдруг». Иногда – «внезапно». Это непременный атрибут жанра. «Неожиданно» на моем пути встает препятствие, «вдруг» я вижу прекрасную незнакомку и замираю в стойке, «внезапно» – ой! – я проваливаюсь в люк, и т. д…
…предостерегающий крик. Орк прыгнул на ближайшего охранника, вложив в удар весь остаток сил. Цепь, сковывающая его руки, опустилась на череп конвойного…
А я еще терялся в догадках: зачем меня с попущения Автора сковали такой длинной цепью? Оказывается – вот зачем.
…Охранник дернулся всем телом и осел в пыль, но не успел он упасть, как Орк завладел его карабином. Закрываясь охранником как щитом, он успел отстегнуть от его пояса патронную сумку, сорвал тяжелый солдатский нож в ножнах и, отпустив обмякшее тело…
В одно мгновение я обобрал охранника до нитки и, прежде чем ошарашенный конвой успел что-либо предпринять, изо всех сил прыгнул…
…вниз с обрыва. Ему казалось, что падению не будет конца.
Удар. Переворот через голову. Орк успел ухмыльнуться: здесь все-таки была осыпь. Потом ему стало не до ухмылок. Камни рвали его одежду, а он продолжал катиться по почти отвесному склону, пытаясь прикрыть голову скованными руками. Следом с рычанием и яростными проклятиями, цепляясь за все подряд, катился гарпиец. Орк, сжавшись, ждал сокрушительного удара о дно ущелья, но удар неожиданно оказался менее сильным, чем он думал: камни на дне густо поросли толстым слоем мха и лишайника…
В этом весь Автор. Когда Ему нужно, Он и соломки подстелит. Помню, как-то раз я был выброшен из летящего на границе тропосферы флаера, и что бы вы думали – упал в пруд и выплыл.
Я не люблю моего Автора. Он много на себя берет. Например, Ему кажется, что Он умеет писать. Это заблуждение. Он умеет выдумывать сюжеты, и, честное слово, мне жаль, что я обязан Ему своим рождением. А ведь встречаются, встречаются люди, достойные зависти, имеющие порядочных родителей – взять хотя бы добрейшего старину Ийона или, к примеру… Черт, где это я?
Снова в воздухе и стремительно падаю вниз. Все понятно. Автору почему-то не нравится предыдущий кусок, и, значит, мне предстоит дубль номер два. Скомканный лист летит на пол, а я лечу к осыпи и готовлюсь повторить номер «катится-катится Колобок…» Позади снова рычит и сквернословит гарпиец, но теперь его ругательства звучат куда как внятно. Вот оно что: Автору захотелось колоритных выражений. Гм… длинно и как-то не по-русски. Ну, естественно. Пока проговоришь такую фразу, пролетишь полкилометра. И вот еще что интересно: как Автор собирается вставить эти проклятия? Акцент сосредоточен на мне, следовательно, гарпийский фольклор нужно давать через мое восприятие – а что можно воспринять, кубарем катясь по откосу? Я злорадно ловлю Его на несообразности, втайне надеясь, что Он ее не заметит – иначе, чего доброго, последует дубль номер три.
Однажды Он заставил меня выдержать девять дублей. Сцена была проста: я душил за толстую шею здоровенного четырехглазого монстра, а монстр кинжалом, выхваченным у меня же из-за пояса, выпускал мне кишки. К концу девятого дубля кишки кончились, и Автор вернулся к первоначального варианту. В довершение всего какая-то неопрятная монашка из орбитального монастыря зашивала мне живот пять раз подряд. Пять! И разумеется, без наркоза, взамен которого весь клир с воодушевлением тянул псалмы в честь Мирового Разума с поминанием пророка Гегеля и неизвестного мне великомученика Хубилайнена. Задушенный-таки монстр оказался слабым утешением, но эту подачку Автора я принял. А что мне оставалось делать?
Справедливости ради должен сказать, что такое с Ним случается редко. Вряд ли Он привык задумываться над тем, что пишет.
