– Зачем?
– Много знал. О тебе.
– Откуда?
– А я знаю? Проворонили мы где-то. Он, дурак, не сообразил, что с такой информацией ему самому крышка. А так хоть жив останется… может быть. Но не заговорит еще долго, это точно.
Под тугими горячими струями не очень-то поговоришь – приходится кричать. Лучше уж вовсе не раскрывать рта. Для говорильни лучше подходит не душ, а раздевалка, когда в ней не толкутся посторонние. Там всего один замаскированный микрофон в вентиляционной отдушине, да и то мы давно замкнули провода. Никто и не хватился.
Пока мы смываем пот и молчим, если только фырканье считать молчанием, я лихорадочно соображаю: откуда Саблезубому стало известно обо мне то, чего ему знать совсем не следовало? Видеть мою тайную способность в действии он ну никак не мог. Стало быть, кто-то сболтнул – но кто из пятерых, включая сюда Тамерлана, мог это сделать? А главное, насколько широко пошла утечка?
Говорили же мне: мало-мальски надежная конспиративная ячейка должна состоять максимум из четырех человек, считая и руководителя, а никак не из шестерых! Тут даже не обязателен провокатор: бойцы из шоу Мамы Клавы – люди в большинстве простодушные, кто-то мог случайно проболтаться дружкам за кружкой пива…
Оказывается, холодный озноб с мурашками под горячим душем – это вполне возможно.
Раздевалка уже не пуста: в ней сидят Ваня Динамит, чей бой уже закончился, и Гойко Молотилка, вообще не задействованный в сегодняшней программе. Оба наши. Один застегивает пуговицы, другой одет и переодеваться в трико явно не собирается.
– Ты-то чего сюда заявился?
– Тебя, дурака, повидать, – усмешливо отвечает Гойко, а за усмешкой – я вижу – припасена порция яда. Сейчас Молотилка попытается испортить мне настроение.
– Ну и как я тебе – нравлюсь?
– Насчет Саблезубого уже знаешь?
– Угу.
– И гадаешь, от кого из нас пошла утечка, так?
Медленно качаю головой:
– Я в предатели никого не записываю…
– А в болтуны? – прищуривается Гойко.
– Не знаю… Да что ты на меня так смотришь? Честное слово: не знаю.
– Он не знает, – сообщает Гойко Ване Динамиту, будто тот от рождения туг на ухо.
Ваня молча кивает. Молчит и Тамерлан, хотя ему еще неизвестно то, что, кажется, знают Динамит и Молотилка.
Я свирепею, но не показываю виду. Это трудно.
– Знаешь, так говори. Кто из нас?
– Ты.
Обвинение столь дико, что из меня выскакивает нервный смешок.
– У тебя с головой все в порядке?
– У меня-то да, а вот насчет тебя не уверен.
Это уже по-настоящему смешно. Гойко хочет еще что-то сказать, но я вклиниваюсь в паузу:
– Погоди, давай разберемся. Ты хочешь сказать, что я сам – сам! – разболтал кому-то о своем… о своей аномальности? Так? Я правильно понял?
– Ты не разболтал, ты сделал хуже – показал. Три дня назад в бою с Саблезубым. – Гойко каменеет лицом и вбивает в меня слова, словно гвозди. – Вспомнил? Конспиратор! Ты показал это Саблезубому и вместе с ним трем тысячам баб! Трем тысячам!
Пытаюсь возразить – и не могу. Так и стою с раскрытым ртом, а Молотилка молотит дальше:
– Тебе на себя плевать – это только твои проблемы. Тебе плевать на нас – хрен с тобой, ради дела мы много чего перетерпим! Но тебе, оказывается, плевать на наше дело – вот тут мы будем возражать, имей в виду…
– Может, объяснишь? – недовольно басит Тамерлан. – Я ничего не понимаю.
– Чего тут не понять! – рявкает Гойко. – Этот придурок телепортировал!
– Вы бы все-таки потише, – замечает Ваня Динамит.
– На ринге телепортировал? – Тамерлан не верит ушам.
– А то где же!
– Сбавь, говорю, – рычит Ваня.
Тамерлан всей глыбой поворачивается ко мне, вид у него ошарашенный. Но ничего забавного в ошарашенной глыбе я сейчас не наблюдаю.
– Что скажешь?
– Какая там телепортация – так, пустяки, – морщусь я, кривя губы. – Какие-то сантиметры, никто ничего и не заметил… – И вдруг взрываюсь: – Ну не мог я иначе уйти от захвата, никак не мог! Не успевал! Этот отморозок из моих ребер рагу бы сделал! Вы что, Саблезубого не знаете? Да и не сознательно у меня это получилось, а как-то так, само собой… Инстинктивно. Притом ведь не заметил же никто, разве нет?
– Кроме Саблезубого, – догадывается Тамерлан. – Так вот откуда он…
– Не только он, но и я, – мрачно сообщает Гойко. – А может, и еще кто-то.
– Ты что, тот бой видел?
– В записи. Мама Клава припрягла поработать в фильмотеке – ну знаешь, все эти эффектные вырезки для обучения новичков… Раз просмотрел – вижу, что-то не то. Два просмотрел – точно, так не бывает. Просмотрел по кадрам – вот она, телепортация, сомнений нет. – Гойко указывает на меня. – На одном кадре этот кретин аж полупрозрачный…
– Ну и ты что? – Это Тамерлан.
– Затер тот кусок, конечно. А ты что думал? Стало похоже на технический сбой. Но вот один ли был фильм и одна ли копия – это вопрос.
Лихорадочно соображаю. Телетрансляции того боя, разумеется, не было по той самой причине, по какой уже пятый месяц не проводятся схватки до смертельного исхода, – запрет Совета Цензоров. С этого они начали свои действия против шоу Мамы Клавы и иных развлекательных мероприятий, не отвечающих целям воспитания масс в конструктивном духе, и скоро нас закроют. Трансляции не было, но в зале не одна стационарная камера, и мы не знаем, сколько их было задействовано. Кроме того, кто-то из зрительниц вполне мог снимать бой ручной камерой. Теоретически копии фильма могут находиться где угодно, Гойко ликвидировал лишь самую явную опасность.
Ой-ой, скверно-то как…
– Положим, чтобы догадаться, что в том фрагменте не все чисто, надо быть специалистом и смотреть внимательно, – рассудительно говорю я. – В конце концов, ты же сам понял, что к чему, лишь при покадровом просмотре…
– Нет, вы видели? – изумляется Гойко Молотилка. – Он адвокатствует! Он нас успокаивает! Ребра свои пожалел! На нас ему плевать, а ребер жалко! Ну, Тимоша, ну, надежда всех мужчин Земли и окрестностей! Ну, светлая голова! Никто, кроме него, ничего не поймет, и точка!..
– Да виноват я, виноват! – ору я и под взглядом Вани сбавляю тон. – Сам, что ли, не вижу? Непроизвольно получилось, но все равно – моя вина! Доволен теперь?
– Не с чего тут быть довольным, – бурчит Ваня.
Гойко молчит, думает и в конце концов машет рукой:
– Ладно… Была не была. Будем надеяться, что дальше нас утечка не пойдет. А тебе урок на будущее.
Таких уроков в моей жизни до случая с Саблезубым было уже три, но о них Молотилка не знает. Тем лучше. Возродившийся с некоторых пор миф об эксмене, способном телепортировать, – иное дело. Собственно, этот миф существовал всегда, и всегда над ним смеялись. Кроме того, последнее место, где будут искать такого уникума, – аттракцион «Смертельная схватка».
А не слишком ли я становлюсь самонадеянным?
Вполне возможно, и для этого есть причины. Мне двадцать семь лет, четырнадцать из них я знаю о своем уникальном качестве, более того, с некоторых пор о нем осведомлены еще несколько человек, а я все еще жив и на свободе – единственный телепортирующий эксмен в мире.
Угроза для одних. Надежда для других.
Мы молчим. Наконец Молотилка ухмыляется и произносит:
– Ты бы хоть рассказал, как оно ТАМ…
– Где?
– Ну в этом твоем Густом мире.
– В Вязком мире, – поправляю я машинально. – И он не мой. Как тебе сказать… Как в киселе. Причем темно, как в… как в большом чане с крышкой, а внутри чана – кисель.
– Трудно двигаться?
– Не то слово.
Гойко вздыхает.
– Слушай, а почему бы тебе не попробовать взять туда кого-нибудь из нас?
– Неужели непонятно? – пожимаю плечами. – Я же тебе приносил школьный учебник по телепортации.
– Ну.
– Что «ну»? Ты читал или нет?
– Читал, но…
Мне становится стыдно. По насупленному виду Гойко сразу можно сказать: он не читал. И не мог прочесть. Он, оказывается, неграмотен, а я его мучаю. Половине эксменов грамотность ни к чему. Максимум – прочесть вывеску или предупреждающую надпись «Только для людей». Черт меня побери с моим высокомерием технаря, с моей бестолковостью и поганым языком!
