– Охренеть можно! – проговорил Северцев вслух, прислушиваясь к удалявшемуся топоту. – Интересно, чего они от меня хотели? И кто это был на самом деле? На местных чекистов они что-то не похожи.
Подождав еще немного, он тронул поводья своего скакуна и направился в прежнем направлении. Природа вокруг тихо нежилась в тишине и опустившейся прохладе. Но ощущение одиночества и отстраненности от цивилизации ушло. Странная встреча со служителями культа Будды не выходила из головы, будоража воображение и заставляя настороженно поглядывать по сторонам. Не оставалось сомнений, что ламы ошиблись, приняли его за кого-то другого, но за кого, было непонятно. Да и являлись ли они монахами, тоже было под вопросом. Буддийские послушники не носят суперсовременные пистолеты и рации, а также не преследуют путешественников и не задают им провокационные вопросы.
Через полчаса солнце село, Северцев начал искать место для ночлега. И внезапно обнаружил приближающегося всадника. Сначала решил, что это возвращаются монахи. Однако, внимательно всмотревшись, понял, что это не они. Везет же мне сегодня на встречи, подумал он с некоторой долей озабоченности, невольно погладив пальцами приклад карабина.
Небо на закате запылало золотом, предвещая на завтра жару, и на этом фоне всадник показался черным, словно высеченным из камня. Он тоже увидел Северцева, но повернул к нему не сразу, а после заметной паузы. В полусотне шагов остановился, и Северцев увидел в его руке не то охотничий карабин наподобие собственного, не то автоматическую винтовку неизвестного типа. На всякий случай вытащил из чехла свою «тайгу», положил впереди себя на холку коня. С минуту они рассматривали друг друга в наступающих сумерках. Потом незнакомец, черноволосый, похожий скорее на казаха, чем на монгола, одетый в зеленую кожаную куртку и такие же штаны, сказал по-монгольски:
– Сайн орой.
Сказано это было с явным акцентом.
– Добрый вечер, – отозвался Северцев на русском.
Черноволосый вздернул брови, перешел на русский язык:
– Надо же, повезло встретить русского в предбаннике Гоби.
– Почему вас это удивляет? – пожал плечами Северцев. – Наших соотечественников можно теперь встретить везде. Вы ведь тоже россиянин?
– Нет, – качнул головой путник. – Я из Казахстана.
– Значит, я ошибся с первоначальной оценкой. Я бывал в Казахстане, в Алма-Ате и Кериме. Вы оттуда?
– Из Астаны. А вы?
– Москвич в третьем поколении, зовут Олегом Северцевым. Вот еду в лагерь нашей геолого-археологической экспедиции, работающей в предгорье Мандал-Гоби. Присоединяйтесь.
– Нет, меня ждут… в другом месте.
– Что ж, доброго пути. Как вас зовут?
Черноволосый помолчал, нехотя процедил сквозь зубы:
– Крушан Салтанович… доброго пути.
Он повернул лошадь и направился на юго-запад, в сторону зашедшего солнца. Северцев смотрел ему вслед, пытаясь понять, что его смущает в этой встрече. И вдруг вспомнил монахов.
– Эй, Крушан… э-э, Салтанович, будьте поосторожней. Меня недавно остановили трое лам, искали кого-то. Они вооружены.
Черноволосый Крушан задержался на миг, двинулся дальше.
– Спасибо, учту, – донесся его мрачноватый гортанный голос. Лица казаха Северцев видеть не мог, но чувствовал, что на нем сейчас лежит печать беспокойства.
Всадник скрылся в поднявшейся снизу, как бы из-под земли, глухой пелене вечерней темноты. Подождав немного, Северцев двинулся было дальше, ломая голову над причиной, заставившей представителя Казахской Республики путешествовать по Монголии, однако понял, что пора останавливаться на ночлег, и слез с коня.
Снял рюкзак, палатку, вынул из чехла карабин, чтобы всегда был под рукой. Расседлал и стреножил не особенно уставшее животное; едва ли они удалились от Сайн-Шанда больше чем на сорок километров.
Вскоре у поставленной палатки горел небольшой костерок из карагановых веток и сухой травы, над огнем висел котелок с водой, а Северцев сидел напротив с прутиком в руке и жевал бутерброд с сыром. Запив этот скудный ужин чаем, он залез в палатку и уснул, утомленный обилием впечатлений: утром был еще в Москве, в аэропорту Домодедово, а вечером оказался в монгольской степи, далеко от цивилизации и людских поселений. Встреча с монахами и земляком-казахом – с большого расстояния Россия и Казахстан казались почти что родственными землями – отошла на второй план. Душой Северцева завладело нетерпение, хотелось побыстрее добраться до места и своими глазами посмотреть на «след НЛО». Но и это желание пропало. Олег смежил веки и поплыл в сон, веря, что никто его ночью не потревожит…
Проснулся он на рассвете от какого-то стрекотания. Открыл глаза, прислушиваясь, рывком сел и проворно выбрался из палатки. Стрекотание оказалось звуком мотора: низко над сизыми холмами пролетел вертолет.
Постояв немного и покрывшись гусиной кожей – ночи здесь всегда были холодными из-за резко континентального климата, – Олег быстро залез обратно в теплый спальник. Однако уснуть не успел. Буквально через минуту откуда-то издалека донеслись ослабленные расстоянием звуки стрельбы, взрывы, и Северцев снова выскочил из палатки, встревоженный и недоумевающий, взобрался на смирно пасшуюся неподалеку лошадь, похрустывающую травой, долго смотрел в бинокль на дальние холмы, за которыми скрылся вертолет, но так ничего и не увидел.
– Интересно, – проговорил он вслух, опуская бинокль, – неужели и в Монголии ведутся «освободительные» войны вроде нашей чеченской?
Потом прошибло: вертолет скрылся в той стороне, куда подался черноволосый Крушан, и стрельба раздавалась в том же направлении!
Еще раз кинув взгляд на светлеющий горизонт через бинокль, Северцев спрыгнул с лошади и стал торопливо собираться. Через пятнадцать минут он уже скакал на юго-запад, прикидывая, что может обнаружить в районе скоротечного боя, звуки которого не дали ему выспаться.
Проскакав около десяти километров в свете разгорающейся зари и поднявшись на пологий длинный увал, путешественник сразу увидел в ложбинке между холмами опрокинутую и смятую серебристую палатку и чуть поодаль пощипывающего траву каурого конька. Это был конь Крушана, Северцев узнал животное по звездочке на лбу.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: здесь действительно недавно шел бой! С двух сторон от палатки зияли две свежие воронки – это рванули гранаты. На север от палатки протянулся длинный черно-рыжий язык сгоревшей травы и опаленной почвы, будто кто-то применил огнемет. Кроме того, по голым буграм в полусотне метров были рассыпаны осколки стекла и пластмассы, говорившие о том, что на этом месте был поврежден некий механизм, не то автомобиль, не то вертолет. А так как следов машины видно не было, следовало принять за данность второе предположение: Крушан Салтанович сумел в ходе перестрелки расколотить блистер вертолета. Хотя это ему не помогло, судя по отсутствию и вертолета, и его самого.
Северцев спешился, взял карабин и спустился к уничтоженному лагерю. Наткнулся на россыпи гильз, поднял пару штук. Стреляли из «калашникова» китайского производства калибра «пять сорок пять». А вот еще гильза, уже от карабина типа «тайга» под разрывную пулю калибра «девять миллиметров». И след крови…
Интересно, Крушана убили или только ранили? И вообще, что произошло? Кем он был на самом деле? Почему его искали сначала буддийские монахи, а потом и спецгруппа на вертолете? Может быть, он шпион? И его захватили местные чекисты?
Северцев приподнял желтый полог палатки – пусто, лишь в углу лежит смятый халат-дели. Обошел палатку кругом, обнаружил выпотрошенную седельную сумку, небольшую кучку вещей: бритва «Браун», мыльница, зубная щетка, расческа, ложка, вилка, нож, разбитая вдребезги суперсовременная рация немецкого производства, разбитые часы, пачка салфеток и упаковка женских прокладок.
Северцев хмыкнул, шевельнул носком кроссовки фиолетово-синюю упаковку, качнул головой. Оч-чень интересная деталь, если вдуматься. Куда спешил казах? Уж не на встречу ли с женщиной? А вместо букета цветов вез ей необходимую вещь… Или он изначально был не один?
