Лицо у Пинаева было скуластое, смуглое, голубоглазое, живое, хотя он все время старался придать ему невозмутимое выражение.

– Донесения погранслужбы я читал, – сказал Калашников, покосившись на Косачевского. – Но Совет безопасности счел нужным подчинить операцию нашему отделу. Вы будете работать непосредственно со мной. Что нового появилось за последние сутки?

– Все тихо, если не считать протестов ученых против сокращения программы исследований.

– Мне пришла целая петиция из научного совета Даль-разведки, – проговорил Косачевский без улыбки. – Десять подписей, академики и доктора наук. Просят объяснить решение Совета безопасности о сокращении научного десанта.

– Речь идет только о человеческом контингенте.

– Они правы, одной автоматикой, комплексами ИКО и АРТ[4] в Сфере не обойтись. Тем более что планетарная АРТ по неизвестным причинам отказывается работать. Какова численность отряда в настоящее время?

– Тысяча сто восемь человек. На Дайсонах около семисот, сто двадцать на орбитальных базах, двести исследуют оболочку Сферы, а остальные – Д-комплекс.

– Вчера вечером прибыли еще четверо, – сказал Пинаев. – Агент по освоению планет из квартирьерского сектора Даль-разведки и трое врачей. Прошу разобраться, кто дал санкции на пропуск в Сферу агента по освоению, если еще не решили вопрос проведения исследований в полном объеме.

Калашников встретил взгляд Косачевского.

– Разберемся. Новости по ТРБ-два?

– Расследованиями аварии занимаются Калчева и Мориц, объем поступившей информации невелик. Через сутки доложу о результатах собственного поиска.

– Подключите к спасателям своего работника.

– Уже работает.

– Как продвигается расследование дела Хамфри?

Пинаев помолчал, перенимая манеру поведения собеседников.

– Опрос его друзей и всех, кто имел с ним дело, не выявил никаких проявлений или предрасположения к патологии. Его помешательство внезапно.

– Как и вся эта чехарда в системе, – пробурчал Косачевский.

Калашников вопросительно посмотрел на него.

– Когда началась цепь событий в Сфере? – спросил в ответ директор Управления спасателей. – Сразу после появления в ней человека или нет?

– Год спустя.

– Причем внезапно, так? Не говорит ли это о какой-то эпидемии?

– Может быть. – Калашников прошелся по кабинету. – Но не думаю. Кроме случаев, относящихся к компетенции медицины, есть и другие.

– Но тогда ваша версия об охранной автоматике Сферы отпадает. Она должна была сработать сразу после появления человека, а не год спустя.

– Эта версия пущена в ход для дезинформации тех, кто работает под охранную автоматику. Тем не менее охрана жизненно важных центров Сферы существует. Я провел анализ происшествий и вот к чему пришел. Все странные случаи делятся на три группы: медицинскую, или эпидемическую, «уголовно-процессуальную» и «диверсионно-террористическую». – Калашников хмуро усмехнулся. – Не думал, что когда-нибудь придется прибегнуть к терминологии прошлого века: диверсия, террор, провокация, воровство… Каждая из групп происшествий обособлена, но не настолько, чтобы не иметь общего знаменателя. Согласен, в одних случаях мы были свидетелями работы сторожей Сферы, в других – жертвами собственной неосторожности, в третьих – что касается «краж со взломом и без» – нельзя исключить любопытства дайсов, братьев наших меньших, которым забрезжила заря цивилизации. Но случай с Норманом Хамфри нельзя объяснить никаким помешательством, в этом деле все странно: внезапность, эта дикая, бессмысленная бойня, которую он учинил, затем последующая потеря памяти… Вирус неизвестной болезни? Не исключено. Но у меня другое мнение.

– Медэксперты считают, что вирус здесь ни при чем, – тихо сказал Пинаев. – На шее Нормана найден след укуса виброкрыла, но в ранке, кроме слюны виброкрыла, действующей как наркотик, обнаружен препарат, не поддающийся идентификации.

– Интересно, – медленно проговорил Косачевский.

– Препарат может оказаться фикцией. – Калашников остался спокойным. – То есть, я хотел сказать, компонент слюны. Нужны дополнительные исследования в этом направлении. А в остальном… напрашивается тревожный вывод.

– Я догадываюсь, – сказал Косачевский. – В Сфере действуют чужие разумные существа.

Калашников кивнул.

– Вирус? Не исключено. Охранная автоматика – тоже. Кто-то из людей внезапно сошел с ума? Не исключено и это. Но все же ближе к истине – негативное вмешательство чужих носителей разума. Единственное, что непонятно, – цель этого вмешательства.

– А что, если вернулись хозяева Сферы? – вырвалось у Пинаева. – Ее конструкторы и строители?

Калашников и Косачевский одновременно посмотрели на него и переглянулись.

– Надо подумать, – сказал Калашников спустя минуту. – Мысль неожиданная. Весьма. Надо подумать.

Пинаев переменил позу, порозовел под взглядами.

– В последнее время мне почему-то кажется, что деятельность моей группы… м-м… находится под контролем.

Калашников молча ждал продолжения.

– Может быть, это чисто субъективное ощущение, – заторопился Пинаев, – но избавиться от него я не могу.

– Факты?

– Их нет. Экстрасенсорное восприятие… мысленное эхо типа «взгляд в спину»…

Директор УАСС, в свою очередь, нахмурился, хотел что-то сказать, но передумал.

– Примем к сведению, – сказал Калашников. – Если подозрения подтвердятся, поговорим об этом подробней. Попробуйте проанализировать свои ощущения: в каких ситуациях они возникают чаще всего, кто при этом находится рядом с вами, особенности окружающей обстановки и так далее. Поняли? Остров, где нашли Хамфри, обследован?

– Обследован весь архипелаг, следов присутствия других людей много, но идентифицировать их не удается. По предварительным данным, на острове совершал посадку модуль типа «Коракл», обнаружены следы пятерых человек давностью до двух суток и еще троих давностью две недели. Это все.

– А как Норман? – спросил задумавшийся Косачевский. – Удастся его вылечить?

– Нет. Он в клинике нервных заболеваний на Симушире. Врачи выяснили, что у него стерты альфа– и гамма-уровни памяти, что равносильно смерти личности. Восстановить память невозможно.

– Каким образом можно стереть память до гамма-уровня?

Калашников развел руками.

– Если это не вирус, о котором медицина наша ничего не знает, то остается одно средство – амнезотрон.

Косачевский легонько хлопнул ладонями по подлокотникам кресла и встал.

– Не буду больше вас отвлекать. После инструктажа прошу ко мне в кабинет.

Калашников проводил директора взглядом, сел за свой стол и отхлебнул из стакана зеленый пенящийся напиток.

– Хотите?

Пинаев покачал головой.

– С утра не пью.

Они обменялись понимающими полуулыбками. Оба сразу понравились друг другу. Потом начальник отдела посмотрел на часы и заторопился.

– Комплекс задач, поставленных перед вами, остается прежним. Присматривайтесь к людям, наметьте, кто по роду деятельности может быть связан со всеми происшествиями. Параллельно с вами будет работать еще один специалист, но об этом должны знать только вы. Если появится необходимость, он сам найдет способ связаться с вами. Теперь такой вопрос: вы хорошо знаете своих людей?

Пинаев растерялся.

– Отбором кандидатур занимался зам по кадрам погранслужбы, не согласовывая этот вопрос ни с кем. Я лично работал только с двумя: Ираклием Валаштаяном и Кириллом Изотовым. Ираклий сейчас в пятерке Салиха, а Изотов сам руководит пятеркой.

– Хорошо. Присмотритесь ко всем по мере возможности. Меня интересуют их личные качества, степень самостоятельности, инициатива. Связь в обычном порядке. Вопросы?

Пинаев помялся, легкая краска снова легла на его щеки.

– Не знаю, откуда дует ветер… и как могло случиться… что об этом узнали… Короче, по Д-комплексу ходят слухи, что в Сферу прибыла из вашего управления специальная группа «АА».