– Полагаю, что на дне Темзы. В этом я убежден. Преступник, фигурирующий в моей версии, сделал все, чтобы не оставить улик. Переходим к шестому условию, – продолжал Роджер. – Тут у меня нет расхождений с поставленным условием: убийца действительно должен был находиться в указанный час недалеко от почтового отделения. У моего подозреваемого есть некоторое алиби, но в нем слишком много дыр. Что касается следующих двух пунктов, относительно самопишущей ручки и чернил, то это я проверить не сумел, хотя, возможно, и надо было бы, однако я не стал бы придавать такого значения этим вещам как уликам; ониксовскими ручками пользуются очень многие, да и хартфилдскими чернилами тоже, так что они не могут ничего ни добавить, ни убавить в расследовании. Кроме того, было бы вполне в манере моего подозреваемого позаимствовать на время чужую ручку с чернилами потихоньку от хозяина. И, наконец, я согласен с тем, что подозреваемый должен иметь творческий склад ума и искусные руки, и в придачу – особую ментальность преступника, но предположение, что по натуре подозреваемый человек исключительно аккуратный, считаю небезусловным.
– Ну, бросьте, – обиделся Брэдли. – Все-таки это достаточно точный вывод, как я считаю. Имеет свой резон.
– Но не в моем варианте, – возразил Роджер. Мистер Брэдли пожал плечами.
– Меня больше всего интересует бланк, – сказал сэр Чарльз. – Я считаю, на этой улике должно строиться дело против любого из подозреваемых. Как вы можете объяснить, откуда в руках у преступника оказался бланк фирмы, Шерингэм?
– Недели три назад бланк фирмы был изъят из альбома образцов гербовой бумаги в магазине при типографии Вэбстера. Затертые ластиком строки говорят, возможно, о том, что на этом месте была типографская пометка с ценой, например: «образец такой-то, цена пять шиллингов девять пенсов». В магазине Вэбстера – три альбома с од ними и теми же образцами. В двух из них есть образцы бланка фирмы «Мейсон», а из третьего его кто-то вынул. Берусь доказать, что мой подозреваемый держал в руках эти альбомы около трех недель назад.
– Неужели действительно можете? – Сэр Чарльз был поражен. – Все и вправду звучит убедительно. Что навело вас на мысль об альбомах с образцами?
– Пожелтевшие края письма, – безучастно произнес Роджер, чтобы не показать, как он польщен. – Я не мог понять, как листок из пачки бумаги мог так пожелтеть по краям и даже обесцветиться, и в конце концов сообразил, что это был отдельный листок. Далее мне пришла в голову поразительная мысль, а именно, что, гуляя по Лондону, мы то и дело видим всякого рода типографские образцы, которыми обклеены витрины типографий. Иногда их прикалывают к щитам булавками. Но на нашем бланке не было следов ни клея, ни булавок. Тогда откуда он мог взяться? Очевидно, из альбома с образцами, которые есть во всех магазинах при типографиях, и больших, и маленьких. И я отправился в типографию Вэбстера и там его отыскал.
– Да, – пробормотал сэр Чарльз, – вполне убедительно.
Он вздохнул. Можно было подумать, что сэр Чарльз в мыслях своих бросает прощальный взгляд на милую его сердцу удаляющуюся фигуру леди Пеннфазер, а заодно прощается и с великолепным делом, которое он выстроил против нее. Но внезапно его чело просветлело. И теперь могло показаться, что сэр Чарльз обратил свой внутренний взор на совсем другую и тоже знакомую фигуру – Чарльза Уайлдмена. И она тоже тихо исчезала, а вместе с ней уходило в небытие другое великолепное дело – дело против него самого.
– А теперь, – сказал Роджер, чувствуя, что затягивать далее уже неприлично, – мы подходим к нашей общей фундаментальной ошибке, о которой я уже вскользь говорил. Эта ошибка была той ловушкой, к которой, ловко расставив приманки, притащил нас преступник.
Члены Клуба выпрямились и обратились в слух.
Добродушно улыбаясь, Роджер обвел их взглядом.
– Вы, Брэдли, вчера были очень близки к разгадке. Помните, вы мимоходом сказали, что сэр Юстас, возможно, и не был намеченной жертвой. И это совершенно верно. Но я пошел дальше.
– Значит, и я попался в ловушку? – огорченно спросил мистер Брэдли. – Это что же за ловушка? И какая тут фундаментальная ошибка, которую нам подсунули?
– Какая? – Это был для Роджера звездный миг. Он дождался его. – Какая? Мы считали, что план не удался, что был убит не тот человек, на которого готовилось покушение!
И тут он был вознагражден.
– Что?!– вскричали все хором. – Господи, да как же так?! Неужели?..
– Абсолютно точно доказано, – почти пропел Роджер. – В этом-то и вся прелесть. План удался. Он был блестяще осуществлен. Никто по ошибке не был убит. Отравлен был тот, кого и требовалось отравить.
– Как это так? – не мог опомниться сэр Чарльз. – Откуда вы это взяли?
– Миссис Бендикс с самого начала была объектом преступления, – продолжал Роджер уже более сдержанно. – Вот почему так тонко был разработан сценарий. Предусматривалась мельчайшая деталь. Преступник предвидел, что, попадись Бендикс на глаза сэру Юстасу в тот момент, когда он будет разглядывать содержимое пакета, сэр Юстас непременно отдаст ему шоколад. Он также предвидел, что полиция, скорее всего, будет искать преступника среди знакомых сэра Юстаса, а не в окружении убитой. Вообразите, Брэдли, он даже предвидел, что преступление будет расценено исключительно как дело рук женщины, хотя в действительности шоколадки были выбраны как инструмент убийства лишь потому, что именно женщина должна была стать его объектом.
– Так-так-так! – неопределенно протянул мистер Брэдли.
– Из вашей версии следует, – допытывался сэр Чарльз, – что убийца был из близкого окружения убитой и не имел никакого отношения к сэру Юстасу? – Было очевидно, что он категорически не принимает версию Роджера.
– Никакого, – подтвердил Роджер. – Но сначала позвольте сказать, как я обнаружил ловушку, в которую мы все попали. На Бонд-стрит я получил следующую чрезвычайно важную информацию: миссис Бендикс видела пьесу «Скрипящий череп» раньше, еще до того, как заключила пари. Это несомненно. Первый раз она была в театре с дамой, от которой я об этом узнал. О чем это говорит? Да о том, что ей был известен ответ в том пари, которое она заключила с мужем, то есть она знала, кто в конце пьесы окажется убийцей.
Присутствующие затаили дыхание, что свидетельствовало о впечатлении, которое произвели слова Роджера.
– О! Какая немыслимая насмешка судьбы! – Мисс Дэммерс снова демонстрировала свою способность бесстрастно и отрешенно воспринимать происходящее. – Получается, она сама избрала себе кару.
– Увы, – согласился Роджер. – Даже моя знакомая дама, которая мне об этом и рассказала, была поражена, ирония затаилась в этом печальном событии. И это ее мысль, что наказание слишком жестоко для такого проступка. Но я думаю, – Роджер говорил очень тихо, чтобы не дать своему торжеству прорваться наружу, – что даже теперь вы не до конца понимаете, куда я клоню.
Все удивленно взглянули на Роджера.
– Здесь подробно говорилось о характере миссис Бендикс, и вы должны были составить представление о ней. Это была честная, прямодушная молодая женщина, которая придавала особенно большое значение (по словам моей знакомой дамы) честности и добропорядочности. Теперь ответьте: пари, на которое ей был заранее известен ответ, вписывается в этот образ? Или не вписывается?
– Хорошенькое дело! – Это был мистер Брэдли.
– Вот именно. Это психологически несовместимо с ней, да простит мне сэр Чарльз; невозможно себе представить, чтобы она могла пойти на это шутки ради; шутить она, полагаю, не очень умела, и это бесспорно. А следовательно, – твердо продолжал Роджер, – она совсем не шутила. И так же бесспорно, никакого пари не заключала. Никакого пари не было. Бендикс солгал. И следовательно, Бендиксу шоколад нужен был совсем для других целей, а вовсе не для того, о чем он говорит в своих показаниях. И теперь, зная, что содержалось в этих шоколадках, мы можем предположить, что у всего этого подоплека совсем другая. На чем, собственно, и строится моя версия.
