На шумной улице стоял высокий узкий дом с деревянной вывеской над дверью «ТРАВЫ, ЧАИ, ЛЕКАРСТВА». Под вывеской было два окна – каждое в обрамлении душистых цветов, и когда мы распахнули дверь лавки, нас едва не сбила с ног волна ароматов. Крошечная комната была заполнена от пола до потолка, по стенам тянулись полки, заставленные аккуратно надписанными банками, жестянками и свертками с травами. Два рабочих стола занимали оставшееся пространство, развернуться здесь было негде. На одном столе лежали рулон тонкой бумаги, моток веревки, ступка и пестик, мерные чашки и ложки и небольшие медные весы. На другом столе и под ним громоздились связки растений, горы коробок и банок, бесчисленные подносы с кореньями, листьями, стеблями и цветками, разложенными для просушки.

Две богато одетые женщины стояли у стола-прилавка, болтая о лихорадках и простудах и о слугах, которые настолько забываются, что позволяют себе болеть. Миниатюрная темноволосая девушка насыпала какие-то черные семена на одну чашу весов. Потом она переложила семена на лист бумаги, быстро свернула и отдала в обмен на монету.

– Что-нибудь еще, мадам Леду? Не возьмете ли чай из пажитника для горла Ниди?

– Пока что довольно. Может быть, на следующей неделе, если ей не станет лучше.

– Тогда всего хорошего.

– Всего хорошего, милочка.

Две дамы вышли за дверь, и девушка обратилась к нам с Тенни.

– Чего изволите?

У нее были коротко остриженные темные волосы, высокие скулы и светлые глаза. Четко очерченный подбородок и короткий прямой нос очень сочетались с ее грубоватой манерой держаться. Наверное, ей не больше восемнадцати. Когда девушка обошла стол, бесстрастно разглядывая нашу потрепанную одежду, я поразилась, увидев, что она носит брюки. Мне и моя ложная юбка казалась верхом развязности.

Заговорил Тенни.

– Мы ищем хозяйку этой лавки.

– Зачем? – спросила девушка.

– У нас к ней дело.

– Вы можете рассказать об этом деле мне.

– Нет, юная госпожа, это личное дело.

– У хозяйки нет никаких личных дел с незнакомцами. – Ее слова звучали как удары палок.

Тенни шепнул мне:

– Поговори с ней, Сейри. Ты же знаешь, я никогда не умел общаться с женщинами.

Не совсем так. Хотя королевы и герцогини не могли его смутить, Тенни мог стушеваться перед скромной горничной. Я начала снова.

– Может быть, вы могли бы передать хозяйке несколько слов?

– Это можно.

– Скажите Келли, что мы пришли по совету друга. Он сказал, есть только одно место, где можно купить редкую траву для лечения подагры. Мы бы очень хотели перемолвиться с хозяйкой словечком.

Девушка смотрела на нас как-то странно.

– Что вы хотите услышать от Келли? Если вам нужна микофила, я могу дать ее вам.

– Пожалуйста, мы бы хотели проконсультироваться с Келли по личному вопросу. Вы понимаете. Несколько неловко говорить вслух… Можно ли выбрать время, чтобы поговорить с ней здесь или же в любом другом подходящем месте? Наш друг рекомендовал именно ее.

Девушка пожала плечами.

– Вы уже говорите с ней. Я Келли.

Нет, нет, нет. Девушка слишком молода. Мне было почти двадцать, когда погиб Авонар.

– Должно быть, это ошибка. Может быть, есть кто-то еще с таким же именем? Например, ваша мать? Или другая травница? Мы ожидали встретить пожилую женщину.

Мы с Тенни сконфуженно переглянулись.

– Должно быть, я ошибся, – сказал он.

– Келли! – позвал сиплый голос из-за узкой двери.

– Что тебе, бабушка?

– Чаю, дорогуша. Не принесешь ли мне чаю из девяти листов?

– У меня покупатели, которые уже уходят. Я принесу, как только освобожусь.

Я быстро взглянула на девушку.

– Ваша бабушка. Может быть, ее зовут так же, как и вас?

– Я ответила вам, я единственная Келли. Если у вас ко мне дело, говорите. – Она сложила руки на груди, всем своим видом выпроваживая нас за дверь.

Мысль о потере единственной зацепки была невыносима. Келли была одной из четырех… И тут меня осенило. Травная лавка, полки, заставленные лекарствами. Названия.

– Келли, – заговорила я, с трудом сдерживая охватившее меня волнение, – а как зовут вашу бабушку?

– Это же смешно. Чего вы в самом деле добиваетесь…

– Окажите нам величайшую милость. Это чрезвычайно важно.

Я была готова вытаскивать из нее ответ раскаленными щипцами.

– Ее имя Селина.

Обстановка. Можно находиться в двух разных комнатах, слышать одинаковые буквы и звуки, которые породят разные образы. Тенни перечислил четыре имени, но я слышала их не в той обстановке. Селина была не сгинувшей без следа незнакомкой, еще одним непомеченным именем в бесконечном списке погибших. Я ее знала.

– Умоляю, Келли. Можно мне поговорить с вашей бабушкой? Мои сведения оказались неверны, это ее я ищу.

– Моя бабушка ни с кем не общается. Она очень слаба.

– Клянусь, я не причиню ей вреда. Я друг ее друзей. Передайте ей мои слова, и если она прикажет нам уйти, мы уйдем. – Я набрала побольше воздуха и отступила на шаг. – Скажите ей, я была знакома с одним ее учеником. Он многое узнал от нее, но самое главное то, что следует увидеть человека целиком, прежде чем судить о значимости его дарований.

Кипя от негодования, девушка исчезла за дверью. И мгновенно вернулась.

– Она встретится с вами. Но только быстро. Мы не должны утомлять ее. В следующем месяце ей исполнится девяносто.

Мы с Тенни прошли вслед за Келли в крошечную комнатку, пахнущую лавандой и мятой. Через окно в комнату проникали солнечный свет, воздух и сотни ароматов из двора, заставленного ящиками и корзинами с травами и цветами. В кресле у окна сидела старая женщина, такая ветхая и сухая, что казалось, легчайший ветерок может унести ее, словно пыль. Ее голова непрерывно Дрожала от старости, но в синих глазах светилось любопытство.

– Кто это говорит о былых временах?

– Меня зовут Сейри, госпожа, а это мой друг, Тенни из Вердильона. Не могу передать, как я счастлива видеть вас. Я и представить не могла, что это возможно.

– Все это замечательно, но я не получила ответа на свой вопрос.

– Мой муж был вашим учеником. Его звали Кейрон, старший сын барона Мэндийского, правителя Авонара.

Селина не выказала страха. И сомнения. Но она слушала, окаменев. Даже ее голова на миг прекратила дрожать.

– И как все это касается меня?

– Он рассказывал мне о наставнице, которую звали Селиной, как она приняла испуганного и неуклюжего мальчишку и научила его видеть прекрасное в своем призвании. А когда он стал надменным, как это происходит с молодыми людьми, она обучила его видеть прекрасное в каждом человеке. Он рассказывал мне о вашем свечных дел мастере и о сыновьях, как, сталкиваясь с трудностями, он всегда думал: «А как бы поступил Морин?»

Старуха протянула руку, ее голова снова затряслась, словно я верно ответила свой урок.

– Бабушка! – воскликнула Келли.

Но рука старой женщины была тверда, она смотрела на меня ясными глазами.

– Кейрон. Какой у него был талант и сердце, достойное его дара! Дарующий Жизнь, так мы называли его. Я не знала, что он пережил черный день. Но я вижу по тебе, что он ушел вслед за остальными.

– Десять лет назад. Его схватили.

– Я была немолода, когда он пришел ко мне. Кто бы мог подумать, что я его переживу? Кажется, я пережила всех их. – Как знакомы ее речи. Ни тоски, ни жалоб, лишь удивление таинственным поворотам судьбы, слияние, даже в горе, с вечной радостью и сожалением, болью и красотой. – И ты была его женой. Ты не из Авонара?

– Нет. Мы познакомились несколькими годами позже.

– Ты знала, кто он?

– Да.

– Любить Целителя нелегко, делить с тысячами других то, что должно принадлежать только тебе. – Она коснулась моей щеки теплым сухим пальцем. – Тебе бывало весело с ним?

– Очень часто.

– Прекрасно. – Селина откинулась на спинку кресла, серьезно покачивая головой. – Нет. Нелегко идти по Пути рядом с Целителем.