– Слишком близко к городу. Слишком много народу.

– Кто здесь? – Голос девочки сорвался, когда она повернулась и выглянула из-за полога. – Это ты, Дефт? Не трогай меня, Дефт. Агрену это не понравится.

– Что здесь произошло? – спросила я, выпуская пальцы Кейрона и подныривая под низкую перекладину внутрь. – С тобой все в порядке?

Человек лежал на животе. У него была темная спутанная борода, на поясе висел так и не вынутый из ножен кинжал. Хотя я не ощутила дыхания, когда коснулась губами его щеки, он был еще теплый.

– Кто вы? – спросила девочка и, испуганно сверкая на меня глазами, прижалась к телу.

– Мы приехали на ярмарку. Мой муж… он лекарь. Может быть, он сможет помочь.

– Кто-то его побил. – Ее подбородок дрожал. – Кажется, он умер.

– А вдруг не умер? Мне показалось, я чувствую дыхание. – Я прижала ребенка к себе и вывела его наружу, кивнув Кейрону, который застыл на пороге. – Идем, освободим моему мужу место для работы.

Девочка, ее звали Нетти, села на бочку, стоящую у навеса, и заговорила об Агрене, может быть, ее отце, а может быть, нет, она не знала и о том, как он ушел переговорить с одним человеком по поводу карточного долга. Когда он не вернулся к представлению, она отправилась его искать. Я видела, что Кейрон за холщовой стеной опустился на колени рядом с человеком, быстро осмотрел и выдернул кинжал из спины. Хотя он был всего лишь тенью на фоне серых сумерек, я узнала следующие движения: он расстегнул рукав, надрезал запястье покойника, на миг застыл, делая надрез себе, обвязал шарфом погибшего их соединенные руки.

Я поглаживала девочку по заплетенным в косы волосам, липким от масла, которым женщины артистов по обычаю смазывали волосы, чтобы они блестели в свете факелов, а она рассказывала о том, кто из менестрелей ей нравится, а кого она боится. Кейрон был неподвижен. Теплый ветер покачивал тканые стены.

– Нетти! – донесся из тьмы задыхающийся шепот. – Сюда, девочка…

– Агрен?

Распахнув глаза, девочка соскочила в бочки. Я ухватила ее за руку, чтобы она не увидела Кейрона, не коснулась его или своего друга, но она выскользнула, метнулась под полог и упала на колени напротив Кейрона, с другой стороны от тела. Я тут же оказалась рядом с ней, хотела поднять ее, но мои руки бессильно упали, я застыла от ужаса.

– Месть, Нетти. Это сделал Дефт. Мы отравим проклятого негодяя… – Хриплый голос, грубые злобные слова вылетали изо рта Кейрона. Злоба и ненависть исказили его лицо до неузнаваемости. – Мы подстережем его завтра утром. Я вырву его сердце… – Пока звучали яростные убийственные слова, лицо Кейрона дернулось, дрожащая рука вцепилась в нож, который он недавно выдернул из спины артиста.

– Кейрон!

Я не смела коснуться его. Он рассказывал мне о заклинаниях, об опасности нарушить равновесие и навредить и Целителю и пациенту, если связь прервется. Поэтому я лишь прижимала извивающуюся девочку к груди, чтобы она ничего не видела, и не делала ничего, только звала его по имени.

Дрожащий нож взмыл вверх, у меня перехватило дыхание. Я была готова оттолкнуть ребенка и броситься вперед, но клинок опустился так быстро, что я ничего не смогла сделать, только закричать.

– Святые боги!

Три… четыре… пять раз лезвие вонзилось в тело.

Когда все снова замерло, Кейрон оказался пойманным в двух местах – его правая рука с ножом засела в спине покойника.

– Маратат… мараташи… маратакай, – шептал он своим голосом, снова и снова повторяя эти слова. Когда он сумел преодолеть охватившую его дрожь, он произнес:

– Развяжи нас.

Одной рукой все еще удерживая отбивающуюся девочку, я взяла свой нож и перерезала грязный шарф, который привязывал руку Кейрона к руке актера. Через миг Кейрон был уже на ногах, он схватил меня за руку и притянул к себе. Нетти осталась на земле возле мертвеца.

– Мне жаль, – мягко обратился Кейрон к рыдающей девочке, не пуская к ней меня, – но я не смог ему помочь.

Мы сразу же пошли к нашему экипажу и уехали домой, всю дорогу Кейрон молчал и не глядел на меня. Хотя меня распирало любопытство, я ждала, пока он заговорит. Только после того, как он вымылся и перевязал открытую рану на левом запястье, в освещенной свечами спальне он опустился на кровать рядом со мной, откинулся на подушки и прикрыл глаза.

– Агрену не понравилось быть мертвым. Грубость, испорченность и такая алчность, зависть и ненависть… Ты и представить себе не сможешь. Вместо того чтобы вернуться в свое тело, он захватил меня. Селина рассказывала мне о существовании подобных душ, так сильно привязанных к жизни, что они отказываются пересекать Черту и ополчаются на Целителя. Раньше я не встречался с ними и не хочу встречаться и впредь. Звезды ночи…

– А нож… что ты сделал?

Кейрон открыл глаза и повернул ко мне голову, слабо улыбаясь.

– Я убедил его в том, что он сможет вернуться только в своем теле. Что, разумеется, означало, что он действительно умрет, потому что его тело не подлежало восстановлению. Это ему не понравилось. Результат ты видела. Я рад, что он обрушил свою ярость на собственное тело, а не на тебя, не на ребенка и не на меня.

– Что же станет с девочкой?

Он пожал плечами.

– Ей лучше уйти оттуда, и не важно – куда.

Мы так и просидели остаток ночи и заснули только тогда, когда за окном занялся рассвет.

В начале лета Кейрон с небольшим отрядом отправился в Валлеор, изучать древнюю гробницу, открывшуюся после землетрясения. Наместник короля в южном Валлеоре сообщил Хранителю Древностей о находке, сделанной неподалеку от города Ксерема, добавив, что, кажется, в гробнице полно бесценных сокровищ.

Кейрон взял с собой двух помощников и отправился выяснять, что необходимо для проведения больших раскопок. Он собирался уехать всего на несколько дней, поэтому я решила подождать его возвращения дома, а потом, осенью, отправиться с ним в настоящее большое путешествие. Я снова занялась языками, помогая Тенни переводить для Мартина искерский манускрипт, и мне совсем не хотелось бросать работу на середине.

Прошло три недели, а от Кейрона не было вестей. Это было не похоже на него. Это же было не частное путешествие, а служебная поездка. Еще через несколько дней я с трудом сосредотачивалась на переводе Тенни, все валилось из рук. Когда миновала четвертая неделя, я отправилась во дворец узнать у Расина или сэра Джеффри, управляющего королевскими архивами, нет ли новостей. Ничего. Никогда еще я так не волновалась. И каждое утро, когда я одна просыпалась в своей постели, меня мутило.

Мартин очень редко навещал нас, поэтому, когда однажды утром Жуберт прервал мои метания по комнате, объявив о приходе герцога Гольтского, поток страхов смел хилую плотину, которую я возвела, спасаясь от них.

– Новости из Валлеора, – сказал он, беря меня за руки, его спокойный голос никак не вязался с мрачным лицом. – Ничего конкретно о Кейроне, но нам сообщили, что произошло еще одно землетрясение. Говорят, Ксерем сровняло с землей.

– Он был не в городе… – Кто-то должен был произнести это вслух.

– …и я уверен, дороги труднопроходимы, – подхватил Мартин. – Танаджер уже выехал. Он сообщит, как только что-нибудь узнает.

Я разозлилась, что Мартин отправил Танаджера без меня. Я должна сидеть здесь, есть, гулять, ждать, считать лиги, считать часы и дни, воображать себе разные ужасы…

Спустя десять мучительных дней гонец из Виндама пришел с таинственным сообщением.

– Новости. Приходи.

Не успел гонец договорить, как я была уже в экипаже.

Мартин ждал меня на ступенях. Не тратя время на приветствия, он повел меня в гостиную, там на диване лежал Танаджер, без рубахи, он издавал исключительно громкие стоны. Одна рука у него была привязана к груди, голова в бинтах. Юлия смывала засохшую кровь и грязь с глубокой раны на ноге.

– Танаджер заявил, что должен рассказать о произошедшем сам, – произнес Мартин, похлопывая путешественника по плечу, – но мы решили, что рассказ лучше немного отложить. Эй, парень, пришла Сейри.