Одним тихим зимним вечером я сидела, свернувшись клубком, в огромном кресле у библиотечного камина и пыталась вникнуть в рассказ, написанный на валлеорском, стараясь таким образом использовать способности к языкам, которые я так легкомысленно отказывалась развивать в детстве. Все отвлекало меня, и последние несколько минут я наблюдала, как свет лампы мягко ложится на высокие скулы Кейрона, работающего за столом над переводом дневника. Поэтому я даже не вздрогнула, когда он внезапно откинулся на спинку стула и воскликнул:

– Мать-земля! Сейри, посмотри, что я нашел. – Он светился так, что лампа показалась мне бледным пятном. Я не видела его таким взволнованным со дня появления дневника.

Я вскочила с кресла и склонилась над столом, чтобы посмотреть, какая страница открыла свою тайну. Это оказалась схема, состоящая из странных значков.

– Я и не думала, что это можно разгадать, – удивилась я. – Неужели ты понял?

– Я не разгадал ни схему, ни значение этих символов, но я понял, что это такое. – Он перевернул несколько страниц и указал пальцем на переписанные мною строки. – Автора все больше беспокоило то, что творило «Открытое крыло». Он пишет, что в Ав'Кенат, в священный праздник, один из непокорных городов захватило «войско» или «армия» нетелев. «Нетель» означает «покойник». Должно быть, тот правитель, Зедар, которого он упоминал раньше, наслал духи мертвецов, чтобы напугать людей и заставить их подчиниться, наполнить их разум «самым глубинным страхом». Автор был возмущен осквернением Ав'Кената, и, кажется, это подтолкнуло его к действию. Как ты думаешь, что он сделал? Я сжала его плечо и затрясла.

– Не заставляй меня гадать!

– Он отправился к старейшинам «Закрытого крыла» и попросил убежища в Виттор Эйрит, в крепости дж'эттаннов. И он записал, как туда добраться.

– Он записал? Я считала, что это самая страшная тайна. – Я все меньше удивлялась тому, что могущественные маги смогли так легко потерять власть.

– Тайна. Но Автор не надеялся на свою память, и он зашифровал указания. Вот этими знаками. Сейри, если бы я смог расшифровать их! Я мог бы найти крепость. Представляешь?

– Наверняка там ничего не осталось.

– Сложно сказать. Истории, которые мы слышали в Авонаре, рассказывали люди, ушедшие из Виттор Эйрита, когда старейшины решили оставить крепость. Мои предки не знали, что случилось с самой крепостью. Им было запрещено искать других дж'эттаннов, поэтому они ничего не могли знать. Они утверждали, что крепость была найдена и уничтожена. Но даже если она разрушена, представляешь, как было бы здорово найти само место. Отправиться в Виттор Эйрит…

На лице Кейрона снова появилось мечтательное выражение, и я дернула его за волосы.

– Прекрати. Ты не разгадаешь загадку четырехсот пятидесятилетней давности, не имея ключа.

– Верно. Но мы уже убедились, что понять Автора не так уж сложно. Ключ обнаружится где-нибудь здесь, в самом дневнике.

– И птицы станут летать вверх ногами, а у Эварда вдруг появится сердце. – Я опустилась обратно в кресло и взяла книгу, но не сводила глаз с вдохновенного лица Кейрона.

Поиск ключа к шифру Автора занял всю весну, но и в начале лета второго года нашей совместной жизни мы все еще не приблизились к разгадке. Схема состояла из пяти символов, соединенных прямыми линиями. Мы решили, что линии – дороги или тропы, а символы – какие-то обозначения местности. Мы обложились картами Валлеора, чтобы найти дороги, применимые к схеме, но прошло слишком много времени, и даже в наши дни карты не отличались точностью. Кроме того, мы не знали, соответствует ли расстояние между символами расстоянию между объектами. Сами символы были нечеткими. Один рисунок походил на ногу, второй – на ящик или сундук, третий напоминал охотничий рог. На оставшихся двоих было изображено нечто, похожее на человеческое лицо и кроличью морду. Мы изучали названия городов и деревень, рек и возвышенностей, проверили сотни версий, отыскивая соответствия, но все напрасно.

Кейрон, продвигаясь в работе над переводом, узнавал все больше о путешествиях Автора и его жизни с женой и шестью оставшимися детьми. Тот писал о своем саде и живности, о проблемах обучения детей чтению, о том, как непросто найти для них наставников, чтобы развивать их способности. Он подробно, с любовью описывал их игры и детские шалости. Мы смеялись, читая, как его пятилетняя дочь пыталась поселить в доме свинью, чтобы укрыть ее от зимних холодов. Она боялась, что животное замерзнет, и в результате свинья начала ходить за девочкой, словно дрессированная собака. Понадобились усилия всего семейства, чтобы снять наложенное ребенком заклятие и водворить негодующее животное обратно в сарай. Кейрон читал этот кусок, сидя под деревом в саду, моя голова покоилась у него на бедре.

– А когда вы узнаете… о детях? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, есть ли у них способности к магии? В том случае, если один из родителей не дж'эттаннин?

Я ощутила, как шевельнулось у меня под щекой его тело. Мне очень нравилось, как оно оживало, когда Кейрон начинал говорить.

Я кивнула.

– Лет в пять-шесть. – Кейрон коснулся моей щеки и так улыбнулся, что мое сердце учащенно забилось. – На самом деле не так важно, когда это произойдет и произойдет ли. Ребенок сам по себе чудо. Так же как и порождающая его любовь. Остальное не важно.

– Браки, такие как наш, бывали в Авонаре?

– Да, случались…

– И это действительно было не важно? Даже им самим?

Его глаза затуманились.

– Была одна пожилая Целительница, Селина. После того дня в горах, когда я спас Кристофа, она стала моей наставницей. Она была замужем за свечных дел мастером, он не был дж'эттаннином, и как-то раз я спросил, унаследовали ли ее дети дар. Она сказала, что один из ее сыновей, едва начав ходить, пользовался огромной любовью лошадей, он стал самым лучшим конезаводчиком в Авонаре.

«Эдвард, Повелитель Коней?» – спросил я. Эдвард славился своими способностями. «Да, – ответила она. – Но у моего второго сына нет никаких магических способностей».

И я, переполненный новыми ощущениями от моего недавно обретенного призвания, спросил ее, не тяжело ли видеть одного сына таким одаренным, а другого… таким обыкновенным. Селина серьезно кивнула и ответила, что это испытание, посылаемое родителям, – видеть, что их дети одарены в неравной мере. Второй ее сын очень переживал в юности, он и слушать не хотел, когда ему говорили, что его личные способности не менее ценны, чем магическая сила дж'эттаннов. Но когда Эдвард уходил в поля с лошадьми, Морин читал, учился, беседовал со старшими и стал тем, кто он сейчас.

«Морин?» – переспросил я. Она застенчиво улыбнулась и кивнула, ее лишенного магической силы сына звали Морином. И он был, кажется, самым мудрым из всех известных мне людей. Он был главным советником моего отца и одним из самых уважаемых людей Авонара. Из всех потерь, которые мир понес с падением Авонара, гибель его светлого разума, может быть, самая тяжкая. Даже сейчас, столкнувшись с проблемой, я всегда пытаюсь представить, что сделал бы Морин. Как видишь, я рано усвоил, какие способности важны. Остальное в самом деле не имеет значения.

Я подарила Кейрону на день рождения прогулочную трость из вишни.

– Пользуется большой популярностью при дворе, если ты не заметил, – сказала я вечером, когда мы были в библиотеке. – Я заказала ее специально для тебя. – Несмотря на его благодарности и выражения восторга, я прекрасно понимала, что мой выбор не вызывает у него ничего, кроме изумления. Мы совершенно не следили за модой. У Кейрона скорее выросли бы крылья, нежели он расстался бы с высокими воротничками и темными сюртуками валлеорского провинциала.

Он поднял пеструю трость и помахал ею над головой.

– Я буду отгонять ею твоих настойчивых поклонников?

– Не моих поклонников… – я забрала у него трость, повернула кольцо черного дерева на рукоятке и показала ему острый клинок, который выполз снизу, – а тех, кто хочет тебя обидеть. – Я потерпела сокрушительное поражение, пытаясь убедить его брать с собой в путешествия меч, и решила, что, может быть, он согласится хотя бы на такую замену.