Возможность снова увидеть демона, пусть даже издалека, смущала меня, пробуждая в моей голове мертвые голоса и забытые страхи. В Зал входили все новые толпы просителей и слуг, и я все чаще отрывал глаза от книги, ища среди них малиновый плащ и ледяные голубые глаза. Я сказал принцу, что демон повторит попытку. Верил ли я сам в эти слова? Я опустил глаза в книгу. Что будет, то будет.

Следующие три дня Дар Хегеда прошли спокойно. Дурган позволил мне снова спать с остальными, хотя он не получал на этот счет никаких распоряжений. Он рассудил, что если я вернулся к тем обязанностям, которые выполнял до заточения, то меня следует вернуть и к прежнему режиму. Он ни о чем не говорил со мной. Он просто снимал с меня цепь по утру и приковывал меня на ночь, а также следил за тем, чтобы все работающие во дворце рабы были накормлены и умыты.

Я больше не позволял себе видеть сны и старался внушить себе, что все идет по-прежнему. Демону наскучит, и он покинет Кафарну. А я смогу спать, работать и существовать в моем собственном мире до самой смерти.

Но я нигде больше не находил этого мира. На четвертый день после моего возвращения на Дар Хегед, принц не вышел в назначенный час. Управляющие и камердинеры расстилали ковры и готовили кресла, налогоплательщики и просители, вынужденные продлить свое пребывание в Кафарне из-за странной болезни принца, недовольно ворчали, стоя в толпе, которую вот-вот должны были впустить в Зал. Факелы были зажжены, трубачи были готовы музыкой объявить прибытие принца. Птицы и обезьянки, принесенные в подарок, возились и вскрикивали в своих клетках. А принц все не шел.

Александр никогда не опаздывал. Он ненавидел церемонии, ворчал, но он никогда не пренебрегал своими обязанностями. Очень странно. Непонятно.

После двух часов ожидания дворяне насели на главного управляющего.

– Скажи нам, Фендуляр, где наш принц?

– Снегопады усиливаются. Мы не попадем домой, если задержимся в Кафарне еще на несколько дней!

– Никогда еще не было такого Дар Хегеда!

– Он что, снова заболел?

– Это правда, что он устроил погром в своих покоях?

Я убеждал себя, что это ничего не значит. Наверное, какая-нибудь женщина, которая вывела его из себя. Или что-нибудь с его конем. Дерзийцы всегда ставили коней превыше всего. Я разглядывал толпу. Келидца здесь не было.

– Господин главный управляющий, может быть, мне пойти узнать, в чем причина задержки? – Слова сами сорвались у меня с языка.

– Мы послали уже пятерых, – Фендуляр был так расстроен, что забыл поставить меня на место. – Сиди здесь.

Я принялся затачивать перья, словно это были наконечники копий, которые следовало приготовить к бою.

К счастью для Фендуляра и для дворцового запаса перьев, принц вскоре пришел и разобрал все назначенные на тот день дела без всяких происшествий, но так и не объяснив, что задержало его. При этом его высочество явно был в дурном расположении духа, поэтому только несколько просителей покинули дворец более счастливыми, чем пришли в него.

Несколькими днями раньше мне поручили выполнять работу для главного управляющего. Каждый вечер я до полуночи переписывал бесконечные копии решений, принятых на Дар Хегеде, и списки налогоплательщиков. Эта работа была не только нудной, но и холодной, поскольку единственное крошечное окошко пыльной каморки было разбито, наверное, несколько веков назад, а тратить дрова на раба Фендуляр не собирался. Каждые несколько минут мне приходилось подносить то чернильницу, то руки к пламени единственной оставленной мне свечи, чтобы они совсем не заледенели. После долгого дня в Главном Зале глаза и пальцы отказывались служить. Мне все время приходилось поправлять уже написанное или переписывать все заново, до тех пор, пока цифры и фамилии не начинали выстраиваться в призрачный хоровод вокруг пламени свечи. Но, несмотря на все это, я был счастлив. За мою жизнь в рабстве меня использовали на множестве разных работ, только в шахтах я не был. У меня было семь хозяев, трое из которых были грубы со мной, а еще один был помешан. После всего, что было, холод, скука и одиночество казались счастьем. Многим рабам приходится несладко, а мне не на что жаловаться.

В конце того дня, когда принц опоздал на Дар Хегед, Фендуляр снова отправил меня в холодную каморку. Час за часом я переписывал суммы выплаченных налогов, вспоминая шерстяное одеяло Дургана и его жаровню, или воображая тепло камина в покоях принца. Что за странная была ночь! Я разговаривал с наследником Львиного Трона Дерзи. На какой-то миг я снова из раба превратился в человека. Даже барон никогда не задавал мне настоящих вопросов, требующих работы ума.

– Заканчивай, хватит на сегодня, – произнес один из слуг принца, появляясь в дверях. От неожиданности я вздрогнул и едва не опрокинул чернила. Сердце молотом застучало в груди. – Его высочество требует своего писца. Иди незаметно, как и раньше, – это был тот же мальчишка, что провожал меня в первый раз в спальню принца.

– Не унести ли мне прежде все эти вещи, мастер Олдикар?

– Нет, конечно. Ну, что ты за дурак? Ведь принц ждет тебя. Мне поручили все убрать за тобой, чтобы ты мог идти сразу же, – похоже, ему все время отдавали подобные приказы, что не улучшало его и без того мрачного настроения. Ему так и придется быть на побегушках у Фендуляра, пока он не получит права заплести волосы в косу. На всякий случай следовало сохранить с ним хорошие отношения.

Я низко поклонился. Потом вытер испачканные пальцы листом бумаги и поспешил через роскошные комнаты Фендуляра, через внутренний дворик с замерзшими фонтанами и голыми деревьями в занятое покоями принца крыло Летнего Дворца. Я прошел уже полпути, прежде чем понял, что подгоняет меня. Я беспокоился за Александра.

Я на миг остановился у начала колоннады, ведущей в жилые покои, и вдохнул ледяной воздух. Промерзшая земля под моими босыми ногами вернула меня к реальности: я вспомнил, кто я, что я и где я. Ничто не изменилось. Ничто. После всех этих долгих лет я не имел права разрушить построенный с таким трудом свой собственный мир. Беспокойство означает надежду. А надежде не было места в моем мире.

Думая, что идти «незаметно» означает войти через комнату со светильниками, я брел по коридору, размышляя, как я смогу объяснить стражнику, зачем я здесь. Но юный Олдикар предупредил его. Когда я появился, солдат молча кивнул головой на дверь спальни. Я успел заметить обнаженную женщину, которая плакала, сидя на полу рядом с кроватью, после чего стальная рука схватила меня за плечо и потащила через спальню в следующую комнату.

– Где это? – заревел Александр, выталкивая меня в середину комнаты. На нем была белая шелковая ночная рубаха. Распущенные рыжие волосы свисали растрепанными прядями.

– Найди эту гадость!

Я упал на колени.

– Как прикажете, ваше высочество. Но, умоляю, скажите, что мне искать?

– Что-то, нечто заговоренное… откуда я знаю?

Я мог бы задать ему точно такой же вопрос, но воздержался.

– Найди, или я прикажу подать твои глаза на завтрак, волшебник! Я не хочу стать посмешищем Двадцатого Хегеда!

У меня был богатый опыт по утешению находящихся в ярости и чем-то ужасно расстроенных хозяев. Но сейчас я не знал, что сказать. Обычно они говорили, чем именно расстроены. И я все-таки рискнул спросить.

– Чтобы точно знать, что искать, я должен знать, какое именно заклятие на вас наложено, что не так. Или вы подозреваете, что это какой-то конкретный предмет, данный вам…

Принц схватил меня за шею и едва не поднял над полом.

– Если хоть одно словечко… намек… достигнут чьих-нибудь ушей… Я найду для тебя такую казнь…

– Ни слова, – просипел я, потирая шею после его могучей руки. – Клянусь.

Он оттолкнул меня и повернулся ко мне спиной.

– Я не могу… с того времени, как я снова начал спать… В первую ночь я только спал. И мне было не до этого. Потом приехал курьер, и я отослал ее прочь. Я решил, что это длится дольше обычного, потому что я расстроен письмом. Но потом еще две ночи подряд… Мне пришлось притвориться, что она не нравится мне…и тогда я сразу же послал за Шион. Эта рабыня всегда удовлетворяла меня. Я хотел удостовериться…