Светловой, единственный сын и наследник славенского князя Велемога, был так красив и удал, что его полюбила сама Леля, богиня весны. Но когда окончился ее срок, богиня исчезла из земного мира, и Светловой затосковал. Тем более что отец решил женить его на глиногорской княжне Дароване, и вот Светловой отправился в путь, чтобы встретиться с невестой.

С ним едет Смеяна, девушка из лесного огнища. Никто не знает ее рода, и ее саму пугают странные силы и способности, часто просыпающиеся в ней. Она неравнодушна к Светловою, но понимает, что не пара ему, а он видит в ней только свою названую сестру, мечтая о богине Леле.

Светловой был бы только рад, если бы узнал, что прямичевский князь Держимир, когда-то уже безуспешно сватавшийся к княжне Дароване, намерен снова побороться за нее.

Впереди, шагах в двадцати, между темными стволами мелькнуло крупное рыжее пятно. Сбивая рогами снег с нижних веток, из леса прямо на дорогу выскочил олень. Неловко, тяжело выдернув задние ноги из сугроба, он внезапно заметил людей, отпрянул назад, скакнул прямо по дороге, где со времени последней метели снег изрядно притоптали. Кмети* разом закричали, кто-то схватился за копье, кто-то за лук со снятой тетивой, висящий возле седла.

– Нет, стойте! – крикнула Смеяна и замахала рукой, бросив поводья. – Не трогайте его!

Кмети оглянулись на нее и выпустили оружие. Все уже привыкли к тому, что просьбы Смеяны неизменно подтверждаются приказами Светловоя.

Безумно тараща огромные черные глаза, олень мотнул головой с тяжелыми рогами, метнулся в лес, напал на полузанесенную тропку и бросился назад в чащу. Проваливаясь в глубокий снег, торопливо выбираясь и снова проваливаясь, тяжелыми скачками он довольно быстро преодолел расстояние, отделявшее его от деревьев, и пропал. Кмети свистели ему вслед, стремясь хоть позабавиться, раз охота не получилась.

Тронув коня, Преждан догнал Смеяну.

– Чего нам лов испортила? – крикнул он. – До становища* еще сколько ехать!

– Доедешь, ничего! – отозвалась Смеяна. – Авось не отощаешь!

Она недолюбливала Преждана, находя его слишком заносчивым. Он в ответ тоже ее не любил, считая, что тесту место у печи и девке из смердьего* рода нечего делать в дружине княжича. Когда она забавляла Светловоя своей болтовней на строительстве ныне сгоревшей крепости, он почти не замечал ее, а теперь ему казалось, что княжич больше прислушивается к девке, чем к испытанным и верным товарищам.

– Да где ты видел, чтобы олень вот так вот, без тропы, да прямо на людей гнал? – продолжала Смеяна. – Думаешь, он тебя за рогача принял, на бой вызывал?

Кмети вокруг засмеялись. Преждан заносчиво вскинул голову, в душе кипя от возмущения. Спорить с ней он считал ниже своего достоинства, но и удержаться от ответа не хватало сил.

– Нет, видно, тебя хотел в свое стадо загнать! – в сердцах ответил он. – Ты же красавица, мимо тебя ни человек, ни зверь спокойно пройти не могут. Да и рыжая ты – оленухе бы в самый раз!

– Да напугал его кто-то, вот и гнал не глядя! – сказал Миломир. Он тоже верил, что Смеяна приносит удачу, и считал, что ссориться с ней совершенно ни к чему. – Видно, кто-то еще на лов вышел.

– Не волки ли? – с беспокойством спросил десятник* Скоромет. – Пора уже голодная, а до жилья еще далеко…

– Нет, не волки. – Смеяна еще раз для верности потянула носом воздух и покачала головой. – Волков я бы учуяла. Ветер оттуда.

– Так ведь конец года сегодня! – подсказал Кремень. – Мы же возле дебрических земель сейчас, а у дебричей верят, что в древние времена под конец года две оленихи из леса выходили и одну из них боги людям для общего пира отдавали…

– А потом люди от жадности обеих съели, и с тех пор ни одной не приходит! – занудным голосом закончил Преждан и вздохнул. – Это мы, батюшка, от нянек слышали. Только это не у дебричей, а у смолятичей такую сказку рассказывают.

– Сам ты сказка! – мстительно буркнула Смеяна.

– Может, здешних людей боги простили и на новогодье бычка из леса выгоняют? – весело предположил Взорец.

– Тогда было бы два, – степенно заметил Скоромет. – А то один.

– А что, может быть! – добавил Миломир. – Ведь у дебричей князь – оборотень, самому Велесу, говорят, сын родной. Может, для него Велес и посылает двух бычков из леса.

– Да ну тебя, оборотней к ночи упоминать! – рассердился Скоромет и стал делать оберегающие знаки. – Думай, что говоришь! Тут уже почти его земля. Знаешь пословицу: о волке речь, а волк навстречь!

– Что, так и будем тут стоять, его дожидаться? – спросил Преждан. – Так поехали, чего встали?

– Ничего, доедем! – утешил Скоромет. – А там и отдохнем как следует. Мы ведь новогодье в Велишине встречать будем, а, княжич?

Светловой слегка кивнул и промолчал. О Велишине ему не хотелось говорить. Даже и думать не хотелось об этом городке, где ждала его нареченная невеста, дочь Скородума глиногорского. Какой она окажется, княжна Дарована? Едва ли ей очень понравится его замысел: сначала съездить в святилище Макоши и спросить богиню, суждено ли им быть вместе. Только если она так же мало желает этого брака, как и он сам. Но на это Светловой не рассчитывал: княжна Дарована уже не в тех годах, чтоб разбрасываться такими знатными женихами, и она дала согласие на брак, одобренный ее отцом. Его надежда сохранить свободу до следующей весны, до возвращения богини Лели в земной мир, была совершенно призрачной. Светловой осознавал это, но и от этой надежды не хотел отказаться.

Смеяна с тревогой поглядывала на замкнутое лицо княжича. Ни о чем не спрашивая, она знала, о чем он думает. Всю дорогу она пыталась внушать ему бодрость и надежду на лучшее, но получалось не так чтобы хорошо. Вокруг лежали снега, приближался конец года, Светловой тосковал, и Смеяна знала, что никто не сможет его утешить, пока не вернется она, Леля-Весна, его единственная истинная любовь.

Кто-то догнал Смеяну. Обернувшись, она увидела Миломира.

– Ты бы послушала, – предложил он и обвел глазами небо и лес. Миломир был одним из тех, кто после всех осенних событий твердо поверил в особые силы Смеяны и относился к этим силам с большим уважением, невзирая на то что сама девушка очень мало походила на премудрую ведунью. – Не услышишь ли, от кого тот олень бежал? А то мне думается, кметю неученому… Я и Кременю говорил…

– А князю не говорил? – быстро спросила Смеяна, поняв, о чем он.

– Князю не до меня было. Да он и сам знает. Я не ведун, но если Держимир так просто отступился – дави меня Полуночник*…

– Чур тебя! – сердито прервала его Смеяна. Однажды она видела Полуночника и вовсе не хотела увидеть еще раз.

– Чур! – виновато согласился Миломир, который все никак не мог избавиться от дурного присловья, подхваченного в детстве от кого-то из челяди. – А только он не отступится. Нужна ему княжна Дарована. Если он про крепость знал – мог и про невесту узнать.

– А мы на что? – сурово спросил Кремень. Кормилец * княжича, оказывается, незаметно подъехал поближе и слышал их разговор. – Здесь уже не его земля.

– Да ведь и не наша! А ему какая разница – чужая земля, своя, один леший! – Миломир махнул рукой. – Ты, дядька, будто сам не помнишь, как он лихо весной на нашей земле воевал!

– Ну, то ему было Истир переплыть, это невелика хитрость. А чтобы он через дебрические леса пустился – не поверю я! – Кремень хлопнул свернутой плетью по сапогу. – Это надо последнего ума лишиться, чтобы без позволения чуроборского князя через его земли ехать. А Держимир, что ни говори, не дурак. И отец его был… Ох, трудный был норов у князя Молнеслава – но человек был умный! Он ни за какую невесту к Серебряному Волку в зубы не полезет.

Кремень обогнал их и поскакал вперед. Миломир проводил его глазами.