Надеюсь, вы понимаете, что я собирался провести утро выходного дня совершенно иначе? Я предполагал поспать до десяти, но спорить с Николеттой может лишь абсолютно сумасшедний человек, поэтому я покорно воскликнул:

– Хорошо!

– Надеюсь, тебе не следует объяснять, – не успокоилась Николетта. – Розочка в Питере имеет большой вес, она вхожа в разные дома. Фаня ее любимая сестра. Не забудь букет цветов для Сонечки, помой машину. Кстати, тебе лучше взять «Мерседес».

– Он не мой, – напомнил я.

– А чей? – прикинулась идиоткой маменька.

– Норин.

– Хорошо, я сама улажу этот вопрос, – взвизгнула Николетта, – главное, не проспи, не опоздай и не опозорь меня, не вздумай совать девочке три чахлые гвоздички, купи милую, не слишком дорогую композицию. Излишне вычурную не надо, это будет по-новорусски, абсолютно не интеллигентно. Вот что, поезжай сейчас в «Золотую розу», она работает круглосуточно, там вполне дешево, тысяч за двадцать можно купить вполне пристойный букетик.

– Двадцать тысяч чего? – вздрогнул я.

– Вава! Не будь идиотом! Ясное дело, рублей, – обозлилась Николетта, – я же говорила, что «Золотая роза» недорогая лавка.

На следующее утро, в восемь сорок пять, я бочком пробирался по узкому коридору вагона, прикрываясь букетом. Ясное дело, я не стал приобретать его в магазине, куда меня упорно направляла Николетта. Цветы в «Золотой розе» такие же, как везде, родом из Голландии. Думаю, хозяева пафосного магазина и небольшого ларька на вокзале закупают товар на одном складе. Просто в «Золотой розе» вам на упаковку наклеят фирменный значок, и человек из тусовки, бросив на него взгляд, мигом оценит стоимость веника. Но думаю, девочка из Петербурга не разбирается в наших московских тонкостях и обрадуется тюльпанам, которые я без всяких угрызений совести приобрел в вагончике у вокзала.

Дверь в купе оказалась закрытой, я постучал, сначала тихо, потом погромче, створка отъехала в сторону, высунулся мужик.

– Чего надо? – рявкнул он.

– Простите, Сонечка тут?

– А ты кто? – чудище слегка сбавило тон.

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, сын Николетты Адилье, приятельницы Зюки, знакомой Фани…

– Дядя Вова, – прозвенел из купе нежный голосок, – это нас встречают, извини, забыла тебе сказать, мама попросила московских знакомых приехать на вокзал.

– А-а-а, – протянул мужик и улыбнулся: – Ну, заходите.

Слегка обескураженный приемом, я втиснулся в купе и увидел очень симпатичную девушку лет двадцати.

Длинные светлые волосы падали на худенькие плечи, большие голубые глаза прятались за густыми черными ресницами, нежный румянец цвел на щеках, алые губы напоминали бутоны.

Не следует упрекать меня в использовании лексики любовных романов – иных слов, чтобы описать юную прелестницу, у меня просто не нашлось. Незнакомку нельзя было назвать красавицей, и мне нравятся женщины иного типа: я принадлежу к мужчинам, которые делают стойку при виде стервозных дам. Уж не знаю почему, но я предпочитаю эгоистичных особ, обладательниц неуемно острого языка и безудержных мотовок. И ведь понимаю, что тихая «ромашка», мечтающая вдохновенно стряпать супругу обед и рожать детей, – наверняка самый лучший вариант жены. Но, увы, меня такие дамы не вдохновляют, мне охота греться у вулкана, я, мятежный, все бури прошу. И, что интересно, завоевав вожделенную даму, я начинаю мучиться, злиться на эгоизм партнерши, и в результате наш роман заканчивается разрывом. Отчего бы мне не оглянуться по сторонам и не обратить внимание на тихий, скромный полевой цветок?

Нет ответа. Хотя всем известно, что женщины бывают двух видов: с одними приятно проводить время, а на других принято жениться. Я же не созрел для брака. Вернее, мне на жизненном пути до сих пор не попался мой идеал. Я хочу, чтобы супруга любила меня бескорыстно, понимая: Иван Павлович занимается интересным делом за вполне приличную зарплату, на спокойную жизнь нам хватит, а вот на покупку «Бентли» не надо рассчитывать. Если вы хотите иметь коллекцию шуб, парк личных авто, раритетные бриллианты и загородные особняки – тут я пас. Еще моя избранница должна уяснить: мужу порой требуется уединение, не следует лезть к нему с сюсюканьем, если он сидит с книгой в кресле. Кроме того, я не слишком люблю гостей и ненавижу походы по магазинам, вот в интересной беседе поучаствую с удовольствием, только вряд ли сумею поддержать разговор на тему: «Какие клевые ботинки купила Наташка». Если же вы захотите обсудить книгу «История Вьетнама», я всецело в вашем распоряжении. Я честен и признаю, что совершенно не чадолюбив, не желаю обзаводиться потомством. Мысль о том, что род Подушкиных, уходящий корнями невесть в какие времена, оборвется в двадцать первом веке, абсолютно не пугает меня. Вот мой отец, известный писатель, как-то раз подшофе признался мне, что пошел с Николеттой в загс лишь по одной причине.

– Очень боялся, что твой дед восстанет из могилы и проклянет меня за то, что я не оставил сына, – каялся отец, – хорошо, что сразу мальчик получился, а то вон у Федора Вронского родилось шесть дочерей и лишь потом господь над ним сжалился, послал наследника фамилии.

Но я не готов губить свою жизнь на пеленки, даже перспектива, очутившись на том свете, держать ответ перед всеми предками меня не пугает. Да и поверить в загробную жизнь мне мешает здоровый скептицизм.

И зачем мне жена? К тому же у меня есть Николетта, которая со стопроцентной гарантией никогда не поладит с невесткой, даже если сыну удастся найти Белоснежку, Василису Премудрую и Золушку в одном лице. Сноха может рассчитывать на благосклонность Николетты-свекрови, если имеет многомиллионные капиталы, но мне претит роль любимой болонки при богатой женушке.

– Здравствуйте, – пропела Сонечка, – а мы вас ждем!

– Гр-бр-др, – пробурчал дядя Володя, потом он легко поднял два громоздких чемодана и вполне внятно поинтересовался: – Машина есть?

– Тут, рядом, – улыбнулся я, – меньше чем за минуту доберемся.

– Двигаем, – кивнул дядюшка и вышел в коридор.

Сонечка, быстро перебирая ножками в модных сапожках-валенках, потрусила за ним, я замыкал шествие, неся все тот же букет тюльпанов.

«Слава богу, – промелькнуло в голове, – сейчас устрою их в гостиницу, и весь день свободен».

Не успел я порадоваться, как Сонечка поскользнулась и уронила сумочку, та раскрылась, и из нее выпало зеркальце в золотой оправе.

– Ой, – расстроенно воскликнула девушка, – разбилось!

– Ну вот, – не замедлил отозваться дядя Володя, – теперь нам всем семь лет счастья не видать!

– Что же делать? – встревожилась Сонечка.

– Надо осколки в воду кинуть, – безапелляционно заявил мужик.

Меня удивила его реакция: неужели неуклюжий, как медведь, дядька верит в приметы?

Сонечка носком сапожка швырнула осколки зеркальца в кучу мусора.

– Все это ерунда! – воскликнула она. – Наплевать.

– А вот и нет, – оживился дядя Володя, – это верная фенька, сейчас все пойдет наперекосяк.

И он споро двинулся вперед.

Сонечка взяла меня под руку.

– Пойдемте, дядя Володя жуткий брюзга, если начнет спорить, хоть караул кричи. Наверное, поэтому он три раза разводился, все его жены убегали от него.

Я посмотрел в спину Владимиру Ивановичу. И неудивительно, милейший дядюшка отнюдь не красавец и, похоже, не слишком деликатен.

Но, как это ни странно, примета сработала на все сто процентов. По названному адресу не оказалось никакого отеля, там находилась башня из светлого кирпича, за ней тянулся длинный семиэтажный жилой дом, а с правой стороны шумел Ленинградский проспект.

Мы с дядей Володей обежали здание раз пять, Сонечка терпеливо сидела в машине.

– Вы уверены в правильности адреса? – поинтересовался я у девушки, вернувшись к автомобилю.

– Да, да, – закивала Соня, – я сама, через Интернет, нашла отель.

– Так вам никто не рекомендовал эту гостиницу? – уточнил я.