– Стопудово, – сообщила собеседница, – ваще без проблем.
– Когда и где?
– Хочешь, приезжай ко мне.
– Спасибо за приглашение, но думается, нам лучше поговорить наедине, без лишних заинтересованных свидетелей. Давайте, э… давай в кафе? Выбирай любое, по вкусу.
– Вот уж где потрепаться «спокойно» можно, так это в обжорке, – захихикала Вера, – кругом народу полно, музыка орет. Лучше дома.
Я вздохнул. Согласен, в ресторане подчас бывает шумновато, но, как это ни абсурдно, в толпе человек наиболее одинок, десятки людей за соседними столиками заняты собой, на вас, если, конечно, вы не являетесь звездой телеэкрана или шоу-бизнеса, никто внимания не обратит, а дома найдутся бабушка-дедушка, вроде глуховатые старички, но у них отчего-то резко обостряются все системы общения с внешним миром, если к внукам приходят гости. В квартире практически негде спрятаться от любящих, наблюдательных глаз, от людей, которые желают вам добра, от милых, горящих желанием помочь детям родителей.
– Сейчас можешь приехать? – продолжала Вера. – Тетка на работе, я одна сижу.
– Лучше в центре.
– Вот еще! Попрусь я туда невесть зачем, тебе надо, ты и кати, – хихикнула девушка.
Признав справедливость последнего аргумента, я сказал:
– Хорошо, записываю адрес.
Вера жила в стандартном доме, в самой обычной квартире, обставленной простецкой мебелью, вернее, тем самым набором из всех возможных, предлагаемых за мизерные деньги, который в магазинах называют «шикарным». Комнату, служившую тут спальней, гостиной, библиотекой и будуаром, украшала чудовищная «стенка», сделанная из сильно полированных прессованных обрезков упаковочной тары. По периметру дверей шли «золотые» накладки, а середина их была украшена вензелями. Впрочем, один из моих приятелей, неприлично богатый Сергей Приходько, имеет в своем загородном доме точь-в-точь такой же вариант. И то, что у Приходько гардеробы выполнены из цельного массива дерева, а накладки и впрямь являются золотыми, не спасает положения, мебель в его палатах выглядит столь же омерзительно.
– Ну, чего скажешь? – кокетливо прищурилась Вера и шлепнулась на ярко-зеленый велюровый диван.
Я сел напротив в кресло и завел беседу.
– Вы разошлись со Славой?
– Ага, – кивнула Вера, – теперь я снова свободная девушка.
– Если не секрет, кто решил порвать отношения?
– Я, – хихикнула Вера, – собрала шмотки и адью!
– А почему?
Девица закатила сильно накрашенные глазки.
– Какая разница! Ушла, и точка.
– Понимаешь, Верочка, Слава очень страдает.
– Ну.
– Он любит тебя.
– Ну и что?
– Хочет, чтобы вы снова были вместе.
– Ну?!
– Я искренне пытаюсь понять, чем он обидел тебя.
– Ну…
– На мой взгляд, Слава идеальный партнер. Не пьет, не курит, по бабам не бегает.
– Ну?!
– Зарабатывает деньги, заботится о тебе, так что случилось?
– Ну…
– Перестань «нукать», – еле сдерживая гнев, сказал я, – объясни по-человечески.
– За фигом? – зевнула Вера. – Все равно вместе нам не жить, я не люблю ругаться, лучше по-тихому разлететься, без воплей.
– Можно спокойно прояснить ситуацию.
– И кому это надо?
– Славе, он хочет понять причину разрыва.
– Какая разница! Главное-то понятно, вместе нам не жить.
– Слава ждет твоего возвращения, – сурово вымолвил я, – он готов все простить и…
– Чего? – подскочила Вера. – Ну ваще я офигеваю! Готов все простить! Это я его прощать должна.
– Так какой проступок совершил Слава?
Вера втянула ноги на диван.
– Зануда он, твой дружок, ну сил нет терпеть, как заведется, не остановишь. Сидим, допустим, в кафе, я прошу: «Дайте мне „Наполеон“», – а Славка начинает бухтеть: «Вера, лучше сухое пирожное, без крема. Масляная пропитка вредна для печени, к тому же она содержит огромное количество холестерина. Еще сейчас лето, жара, легко получить отравление, в июле следует исключить из рациона подобные лакомства». Потом повернется к официантке и велит: «Принесите моей спутнице фруктовый салат и не поливайте его жирным кремом». Но я-то хотела торт! Какая ему разница, что другой человек ест?
– Видишь ли, Верочка, – решил я осторожно объяснить глупой капризнице ее ошибку, – «Наполеон» и впрямь наносит удар по печени…
– Знаешь, Ваня, – неожиданно заявила девица, – это у старпера Славки печень есть, а у меня она пока не отросла, и о холестерине я заботиться не собираюсь. Еще он меня лекциями задолбал. Идем по городу спокойно, воздухом дышим, вдруг, бац, встанет и занудит: «Смотри, Верочка, этот дом построили при жизни Грибоедова. Писатель был…» И ну лекцию читать часа на два, ополоуметь можно, и, главное, пока все не скажет, не остановится. Еще он обожает раздавать кретинские указания, страсть: «Вера, проверь, выключила ли ты перед уходом газ?» А то я дура. Или: «Верушка, мы домой пришли, сними ботинки». Я чего, по ковру в сапогах шляюсь? Довел до икоты. И постоянно придирался: говорю не так, по телику не те киношки смотрю, музыку плохую слушаю. Прямо иззудился весь. Все какие-то тома мне приносил и велел: «Читай, развивайся». А там нудятина мелкими буквами и без картинок!
Выпалив тираду, Вера сердито зашмыгала носом. Я решил воспользоваться моментом и ласково сказал:
– Верочка, ангел мой, ты просто не разобралась в сути дела. Слава преподаватель, для него естественно учить людей, он воспитатель и поэтому занимался с тобой.
– Зачем? – хмуро спросила девушка.
– Ну… Хотел сделать тебе лучше.
– Зачем? – повторила Вера.
Я слегка растерялся.
– Каждый человек должен развиваться, образовываться. Ты очень молода, вот Слава и взялся помочь тебе стать гармоничной личностью.
– Спасибо, не надо, без гармошки проживу, – скривилась Вера, – чего он тогда со мной жил, если я такая дура?
– Ты в целом устраиваешь Славу, – попытался я вразумить строптивую красавицу, – но кое-какие мелочи требуют корректировки, люди в процессе совместной жизни притираются друг к другу.
– Нудный он, – вздохнула Вера, – не пьет, не курит, даже поревновать нельзя. И потом, скажи, у меня чего, ноги кривые? Ну-ка глянь?
С этими словами девчонка вскочила и завертелась передо мной. Я кашлянул.
– Замечательные ножки, очень стройные.
– Вот! – торжествующе воскликнула Вера. – Теперь выше посмотри: талия толстая? Да я как рюмочка!
– Верно, – подтвердил я, – фигура у тебя великолепная.
– Ага! – азартно воскликнула Вера. – Ты еще всего не знаешь!
Не успел я ахнуть, как девчонка ужом выскользнула из одежды и предстала передо мной совершенно обнаженной. От неожиданности я, вместо того чтобы опустить взгляд, начал ощупывать девушку глазами. Следовало признать, сложена она просто превосходно, можно понять, отчего Славка так хочет вернуть себе нимфетку. Если бы Вера не обладала глуповатым личиком и характером базарной бабенки, ее бы ждала карьера на подиуме или в кино. Щедрый господь, начисто лишив Верочку всякого ума, решил наградить ее удивительной красотой форм.
– Ну как? – мяукающим голоском осведомилась Вера.
– Ты красавица, – сказал я абсолютную правду.
Вера вновь нацепила на себя крохотное платьице, но, странное дело, одетая, она показалась мне еще более обнаженной.
– Сама знаю, что сладкая конфетка, – прошептала, подходя ко мне, Вера, – и ведь я жила со Славкой, не изменяла, на сторону не смотрела, надеялась – он замуж позовет, обеспечит, ан нет! Лишь зудел и поучал, запрещал короткие юбки носить, постоянно твердил: «Вера, оденься прилично, не сверкай коленками». А когда мне мини носить? В девяносто лет не захочется. И ваще! Ну скажи, Ваня, как я тебе?
С этими словами негодница подскочила и села мне на колени. Мои руки сами собой обняли тонкую талию, пышная, высокая грудь Веры нервно поднялась, ее жаркое тело прильнуло ко мне, нежные губы приоткрылись.
Лишь временным помрачением рассудка Ивана Павловича можно объяснить то, что случилось дальше. Сначала мы целовались в кресле, потом Вера, на ходу сдирая с себя одежду, сбегала на кухню, принесла бутылку дешевого вина, мигом расстелила диван, легла на ложе и, протянув мне бокал, проворковала:
