– Хватит паясничать, – хмуро велел Олег, – давайте, действуйте. Ты, Юрка, займись своим делом, а ты, Вилка, двигай домой, там и побеседуем, вечером!

Я покорно пошла в прихожую, чтобы натянуть куртку, но тут послышался громкий шорох. Из двери спальни показался мужик в синем комбинезоне, потом другой… Между ними покачивались носилки, на которых лежал наглухо закрытый на «молнию» мешок веселенького голубого цвета. Лена покидала родной дом. У меня перехватило горло, словно чья-то жестокая рука сжала его и не собиралась отпускать.

В нашей квартире витал дивный аромат, Тамара пекла в духовке свинину. Глядя на ее раскрасневшееся лицо, я сказала:

– По-моему, в твоем положении вредно толкаться на кухне.

– Почему? – изумилась Томочка. – И потом, стыдно признаться, но я абсолютно не ощущаю никаких неудобств. Отчего-то совершенно не тошнит, и голова не кружится, да и слабости никакой! Помнишь, как плохо приходилось несчастной Лере Парфеновой? Целый день лежала в кровати…

Я, ничего не сказав, пошла в ванную. Томуся человек невероятной доброты, а Лерка использует любой момент для того, чтобы пожаловаться на здоровье. Причем все ее стоны имеют только одну цель: вызвать у окружающих желание ухаживать за Парфеновой.

Она и впрямь девять месяцев провалялась в кровати, поедая фрукты и щелкая пультом телевизора, а «мерзкая свекровь» и муж бегали вокруг ее ложа на цырлах, не зная, чем угодить бедняжке. Кстати, родив ребенка, Лера не слишком-то изменила своим привычкам. Первые полгода после родов она чувствовала себя слишком слабой, требовалось восстановить потраченные силы, затем у нее оказался низкий гемоглобин. Одним словом, Лерка вновь осела у телика с коробочкой шоколадных конфет, а «Медуза Горгона» вскакивала ни свет ни заря и бежала на молочную кухню. Правда, теперь Парфенова утверждает, что свекровь избаловала внука «донельзя». А бедная бабушка молча воспитывает мальчика, Лерка совсем не интересуется сыном.

Раздалась веселая трель звонка. Дюшка с лаем кинулась в прихожую, следом с топотом понеслась Кристина.

– Ну и отлично, – воскликнула Томуська, – в кои-то веки кто-то из наших мужей успел к ужину!

– Вам кого? – спросила Кристина.

Из-за двери раздалось недовольное бурчание. Я подошла к створке, отодвинула Крисю и глянула в глазок. На площадке стояла странная парочка. Довольно высокий, полный мужик, одетый в нелепое пальто с огромным воротником, и маленькая, толстенькая тетка, отчего-то в мужской черной шляпе с широкими полями. Между ними маячил отвратительного вида потертый чемодан, перетянутый ремнями.

– Вам кого? – крикнула я.

– Олег Михайлович Куприн тут проживает? – визгливо отозвалась баба.

От злости я чуть не отгрызла дверную ручку. Среди сплошных достоинств у моего мужа имелся один недостаток. Этакая крохотная иголка в пуховой перине. Вы и не заметите ее, пока по случайности не сядете на острие задом. И тогда всем будет все равно, что иголка среди перьев одна…

Разъезжая по командировкам, Олег, будучи человеком добрым и сверх меры гостеприимным, раздает наш адрес провинциальным коллегам со словами:

– Будете в Москве, заезжайте в гости.

К сожалению, большинство людей понимает его буквально, поэтому наш дом частенько похож на гостиницу. Однако я не могу сказать приезжим фразу:

– Рада бы оставить вас у себя, да места нет!

Наша жилплощадь огромна. На самом деле она соединена из двух квартир: четырех– и двухкомнатной. «Лишнюю» кухню мы тоже превратили в спальню, правда, ванная и туалет существуют у нас, слава богу, в двойном варианте. Места полно, и приходится, скрежеща зубами, давать приют гостям. Ладно бы они просто ночевали, а потом уходили по делам… но ведь с этими посторонними людьми еще нужно разговаривать, улыбаться им… Вне себя от злости я прошипела Кристе:

– Пойди к Томуське и скажи, что Олег опять наслал на нас десант ментов из глубинки.

Кристя мигом развернулась и полетела в сторону кухни, где ничего не подозревающая Томочка разворачивала фольгу, в которую была укутана свинина.

Старательно навесив на лицо сладенькую улыбочку, я распахнула дверь и защебетала:

– Здравствуйте, Олег еще не пришел с работы, а я его жена Виола.

– Очень приятно, Филипп, – улыбнулся мужик в кретинском пальто.

– Давай входи, – пнула его баба, – потом познакомишься…

Парень покорно шагнул внутрь.

– А чемодан! – вскрикнула тетка. – Господи, что за ребенок! Ничего по-человечески не сделает! Да ноги вытри о тряпку, а теперь шагай, гляди, не запнись о порог…

Мужик молча втянул баул в коридор. Теперь я могла как следует рассмотреть парня. Он был полный, кажущийся еще более грузным в идиотском ратиновом пальто с бобровым воротником. На дворе, правда, стоял октябрь, но теплый. Сегодня с утра градусник за окном показывал пятнадцать выше нуля. Редкая погода для столицы, золотая осень, «бабье лето»… Представляю, как бедняге неудобно в зимнем одеянии. Мало того, что вошедший был в пальто, так еще и в шапке-ушанке, более уместной в декабрьском Норильске, чем в октябрьской Москве…

– Поставь чемодан, – велела бабища, – и помоги мне раздеться.

Филипп грохнул жуткий саквояж и улыбнулся:

– Ой, у вас собачка, какая миленькая!

– Животные должны выполнять функции, данные им от природы, – отрезала тетка, разматывая черный шарф, – корова дает молоко, кошка ловит мышей, а собака обязана охранять двор, а не валяться на диванах!

– Папа, – с укоризной начал Филипп.

– Я тебе сорок лет папа, – отрезала баба, – а ну живо сними с меня пальто!

Я уставилась на них во все глаза. Эта тетка – мужик? Но в ту же секунду гостья сняла шляпу, и я увидела обширную гладкую лысину. Когда тень от широких полей исчезла с лица этой особы, стало понятно, что она принадлежит к представителям сильного пола. Вернее, существо являлось женоподобным мужиком. Невысокий рост, абсолютно по-бабьи толстая фигура… У мужчин в почтенном возрасте отрастает живот, задница и ноги остаются относительно тощими. Это у женщин жир откладывается на спине и «мадам Сижу». Но у дядьки, недовольно развязывавшего ботинки, было тело как у нашей соседки Нюши с третьего этажа, просто не фигура, а мешок с арбузами. Зато лицо невозможно перепутать с женским: огромный, совершенно квадратный подбородок, крупный, бесформенный нос, из ноздрей которого торчали пучки седых волос, крохотные глазки непонятного цвета и тонкий, сжатый в нитку рот.

Когда мужчина наконец освободился от верхней одежды, по прихожей поплыл крепкий запах пота. Дюшка чихнула.

– Собака больна! – грозно поведал гость. – Отвратительно! Вы, надеюсь, в курсе, что у животных бывают жуткие инфекции!!!

Мое терпение лопнуло. Пнув ногой чемодан, я заявила:

– Дюша у себя в доме, а вас, между прочим, сюда не звали. Кстати, сейчас в Москве нет проблем с гостиницами. Можете оставить вещи и пойти на поиски подходящей!

Филипп покраснел и потянулся к пальто:

– Папа, она права, может, лучше…

– В этой жизни прав бываю только я, – отрезал папуля. – Кругом одни идиоты, вот пусть и слушают умного, образованного, много пожившего человека!

Потом ткнул в меня корявым пальцем и осведомился:

– Насколько понял, ты – жена Олега?

Кипя от негодования, я кивнула.

– Не могу сказать, что очень рад, – вещал хам, – но делать нечего, придется знакомиться. Аким Николаевич Рыков, отец Олега и твой свекор.

От изумления я плюхнулась на отвратительно воняющий чемодан и пролепетaлa:

– Я думала, вы давно умерли…

Аким Николаевич сжал губы еще плотней, однако промолчал. Я же продолжала говорить от растерянности:

– Но Олег по паспорту Михайлович, и фамилия его Куприн…

Рыков налился свекольным цветом, но тут в прихожую вышли Томуся с Кристей.

– Это кто такие? – бесцеремонно поинтересовался приезжий.

– Моя подруга Тамара и ее дочь Кристина, – стала я знакомить его с домашними.

Но Аким даже не улыбнулся.

– Время позднее, девять уже, приличные люди спят у себя дома, оставьте нас, тут дело семейное, обсудить многое надо без посторонних!