Литмир - Электронная Библиотека

– Угадал. Мы подсмотрели сустав у гинеты, стопа выворачивается на сто восемьдесят градусов. Только гинета-то – крохотулька, а тут целый кошачий Терминатор. Сочленения выглядят мощно, но страшновато. Вот я и решил прикрыть их шерстью. Эти перья – для отвода глаз.

– Разумно. И все равно – не дизайн, – ввернул Шаронов.

– Я не могу переделать лапы, – сказал Павлов твердо. – Это же вмешательство в платформу. Сам понимать должен, такие серьезные изменения в опорно-двигательном сразу потянут за собой психику. А мы и без того умучились ее балансировать. Сбалансировали, ага… Нет, лапы – не буду. Ничего уже не буду…

– Тоже правильно, уважаемый коллега. Все равно кирдык.

– Это кто говорит? Шеф? Поэтому ты здесь? Явился, так сказать, донести точку зрения? Сердечно благодарен! А то непонятно, что кирдык! Вот ведь угораздило! У них там, наверху, семь пятниц на неделе. Сначала требовали, чтобы к осени кровь из носу была гражданская версия «Клинка», а теперь им как бы и не надо. Передумали. Но я-то серию – что? Запорол! Слил! Хочешь сказать, меня погладят по головке? Как же! Не в той системе трудимся… Спасибо, уважаемый коллега, что прибыл вестником грядущих наслаждений!

– Не рычи, – попросил Шаронов. – Я от себя лично. Мне и вправду интересно, чего ты тут. Нам вообще надо как-то… Плотнее. Ведь по работе, считай, почти год уже не виделись. Нет, я следил, конечно, за твоими делами. Так что осведомлен. В общих чертах… А меня, гляжу, подзабыли в «кошкином доме»! Какие у твоих подчиненных были рожи! Когда я зашел!

– Гордись, – посоветовал Павлов.

– И буду! – сказал Шаронов с чувством. – Кошатники, блин. Думаешь, не знаю, что меня твоя мелюзга Шариковым зовет? Юмористы! Ну какой я Шариков?! А?

«Вот заело беднягу», – подумал Павлов. В отличие от многих коллег он к Шаронову относился ровно. Может, потому что тот был ему совершенный антипод: энергичный пробивной дядька с установкой все делать по максимуму. Такой подход к работе сказывался на результатах – не раз и не два шароновская лаборатория плодила совершенно жутких выродков, от которых шарахались даже самые отчаянные проводники. Тем не менее, когда пошло в серию изделие «Капкан» для охраны спецобъектов, Шаронов отхватил Госпремию. Крошечная зверушка, собранная на платформе фокстерьера, гарантированно с одного укуса гробила вражеского диверсанта. А потом из института случилась утечка. И когда за рубежом оказались данные по «Капкану», на вооружение натовского спецназа тут же поступили кевларовые гульфики.

У Павлова тогда слетела с разработки очень интересная разведывательная модель. Вероятный противник, убоявшись русского военного зверья, начал отгонять от своих баз все, что размерами превышало клопа. И милые кошечки безобидной внешности – каждая по цене вертолета – стали нерентабельны. Павлов с горя чуть не запил.

Шаронов, напротив, даже глазом не моргнул. И выложил на бочку документацию по проекту «Рубанок» – до того зубастому, что его у завлаба отняли и страшным образом засекретили. А действующую модель изделия усыпили от греха подальше. Слишком она лихо рубала направо и налево. Самого же Шаронова представили к ордену и попытались сделать замдиректора. Шаронов заявил, что должность сучья, а у него на подходе уникальный охранно-заградительный комплекс «Тиски» – готовьте еще Госпремию, ребята. Поговаривали, что вояки тогда заметно сбледнули с лица. Им и «Рубанка» хватило по самое не могу. Плохо он выглядел.

Именно Шаронов подбросил коллеге Павлову дельную мысль завязать с кисками и заняться кошками. «Бросай свою мелочовку, – сказал он. – А то ведь помрешь в безвестности. Нужно учитывать конъюнктуру. Сейчас подходящее время спроектировать бойца. Универсального солдата. Вырасти здоровенную тварь. Закамуфлируй. Оснасти разными прибамбасами. И главное – научи ее человека слушаться. Конечно, если это в принципе возможно. И будет тебе госзаказище. И цацки всякие, прямо как у меня.

Потому что кошка твоя окажется в бою круче, а по жизни удобнее собаки.

Это даже военные сразу поймут».

«А как же ты?» – пробормотал ошалевший от напора Павлов.

«А я честный, – заявил Шаронов, надуваясь от гордости. – Есть во мне такая фигня. До чего додумался, то и говорю. Вот, докладываю: по моим прикидкам боец переднего края, рядовой солдат, из кошки выйдет лучше, чем из собаки. Гибче. Чисто принципиально. Твоя задача это реализовать на натуре, хе-хе… Поэтому не щелкай челюстью – считай проект и заявку подавай. А если ты про творческое самолюбие, так я окончательно на защитно-караульные изделия свернул. У меня скоро «Тиски» в серию пойдут. Они тигра задавят. Амурского с трудом, бенгальского с гарантией. Но ты-то будешь работать против кого? Против че-ло-ве-ка. Значит, справятся твои… Пуфики с лапками».

Много позже, сдавая опытную партию «Клинков», Павлов вспомнил тот разговор и понял, что годами отгонял от себя мысль – а ведь придумал-то все Шаронов! Одна брошенная вскользь фраза «оснасти всякими прибамбасами» задала изделиям столько важнейших тактических характеристик… И сустав тот самый подсмотрели, конечно, у гинеты – но кто сказал, что вообще надо искать, смотреть, выдумывать? Без такого направления конструкторской мысли полосатики выросли бы просто большими сильными кошками. И пресловутые «Тиски» давили бы их как котят. Давили и ели.

Полосатики в серию пошли. Их уже опытный завод наклепал почти тысячу.

А рыжикам – опять Шаронов угадал – кирдык!

– Ты не Шариков, – сказал Павлов. – Утешься. Ты хороший.

– Да. Есть во мне такая фигня, – согласился Шаронов, снова рассматривая Бориса. Тот с демонстративным – чересчур – безразличием мыл себе за ушами. – У-у, пуфик с лапками… Спустить бы на тебя моего бабайчика… Посмотреть.

У Шаронова дома жил молодой туркменский алабай. Звали его в рифму – Бабаем. Шаронов уверял, что туркмен на самом деле не пес, а тот самый Ёкарный Бабай, только пока еще в начальной фазе развития – вы погодите, он вас научит родину любить. На прошлой неделе Бабай приступил. Чуть не загрыз соседского немца, который его маленького несколько раз бил. Припомнив детские обиды, здорово отдубасил матерого зверя и погнал. Овчар на ходу обкакался, и это его спасло – от двух-трех кусков дерьма Бабай увернулся, но потом схлопотал увесистый шмат прямо в нос, сбился с курса, врезался в хозяйский «Мерседес» и помял крыло. Страховщикам Шаронов честно доложил: машину ударила собака. Те не поверили.

– Рыжик драку выиграет, – сказал Павлов. – Когда его собьют и перевернут, он спокойно даст себя подмять и распорет нападающему брюхо. Теми самыми толстыми задними лапами. Типичный кошачий прием, только мы довели его до совершенства.

– Типичный? Кошачий? – переспросил Шаронов.

Павлову стало неловко.

– Ну да, я помню, это ведь ты идею подбросил. Слушай, придумай теперь чего-нибудь, а? Я тебе… Эх, была не была! – Павлов оглянулся на дежурного лаборанта, ухватил Шаронова поперек туловища и поволок вдоль ряда клеток, от входа подальше.

Рыжики провожали завлаба и его гостя равнодушными взглядами. Они уже освоились с присутствием чужака и теперь вели себя вполне естественно. Кто-то вылизывался, кто-то нагуливал перед обедом аппетит, снуя по клетке туда-сюда. Виварий наполнился шорохами и легким топотом.

– Я дам тебе целый диск материалов по рыжикам! – громко шептал Павлов. – Они провалили тест на эмоциональный ответ, понимаешь? А у меня, кажется, окончательно замылился глаз. И я не вижу, где ошибка. Мы пытались решить проблему мозговым штурмом – завязли. Слишком глубоко в теме. Может, ты, как человек со стороны, – а? Свежим взглядом?

Шаронов хищно оскалился.

– Эмоциональный ответ? Это смотря какой у тебя… Эмоциональный вопрос! Ты хотел научить рыжих преданно смотреть на человека? Ловить каждый жест? Показывать, как они хозяина обожают? Но… Опять ты херней маешься! Некоторых хлебом не корми, дай изуродовать животное.

Ведь кошка задает совершенно особый тип общения! Да, на любителя. Но зачем ее, бедную, портить? Особачивать…

2
{"b":"32480","o":1}