Предмет работ:

Повышение зар. пл. Бр \ Бр \ Р.Б. Гулю и Г.Б. Забежинскому;

Выборы Оф \ Л \ на предстоящий год;

Сообщение Бр \ Гершуна на тему «Пути русского каменщика» (по поводу доклада Бр \ М.А. Осоргина).

Мы очень просим Вас, Дост \ Маст \, почтить своим присутствием это собрание.

С глубоким уважением и бр \ приветом

Исполняющий обязанности Секретаря

(Подпись неразборчива).

А.В. Давыдов оставил после себя очень интересную переписку с М.А. Алдановым, которая была напечатана в книге его воспоминаний его дочерью, Ольгой Давыдовой-Дакс, в 1982 г. (БИБ). До войны Давыдов был администратором газеты «Возрождение». Он был членом Совета Народов России, т.е. парижского Капитула (Ареопага), а также состоял в большинстве русских лож, имея 33 степень. Во время войны он заменил Авксентьева, после его смерти, как глава Нью-йоркской масонской ложи. Его имя фигурировало в списках масонов, публиковавшихся в Париже во время оккупации.

Кавалер Георгиевского креста, полученного еще в бою под Ляо-Ляном, он служил в пехотном Чембарском полку (ген. Экка, 1914– 17). В Крыму он был связан с Красным Крестом (1918), а также с Крымским правительством: министром Винавером, бывш. членом Гос. Думы В.Д. Набоковым и С.С. Крымом, членом Гос. Совета. До революции он вращался в кругах Эрмитажа, где было немало масонов.

В 1951 г. он обратился к Алданову с «Запиской», в которой спрашивал о роли еврейских денег в русской революции. Так как масона Давыдова никак нельзя было заподозрить в антисемитизме, и так как Алданов близко его знал и уважал, он ответил с исчерпывающей полнотой. Вопрос Давыдова касался, главным образом, богатых евреев: насколько они поддерживали своими деньгами революцию в России.

Алданов отвечал:

«Никак не могли поддерживать революционное движение в России Ротшильды. Они никогда ни о каких революциях слышать не хотели и всегда были консерваторами. Джемс был орлеанист, Альфонс (дядя Мориса) из орлеанистов понемногу превратился в сторонника Наполеона III, который у него гостил в Феррьере; а Третью Республику все они, кроме Анри, „бойкотировали“, как монархисты. Кроме того Ротшильды еще со времен Николая I были так связаны деловыми отношениями с царским правительством, что денег на революцию тем более давать не могли бы. Морис ведь еще жив и Вы могли бы навести у него справку (хотя он неприятный и малокультурный человек). Кстати, он с Вами в далеком свойстве через Грамонов, – один из герцогов де Грамон (кажется, дед княжего) был женат на Ротшильд.

Русские богатые евреи, как впрочем и некоторые православные миллионеры, действительно давали деньги революционерам. Михаил Гоц и сам был очень богат. Как курьез (и малоизвестный), сообщу Вам, что еврейские миллионеры давали деньги, лет 70 тому назад, и контрреволюционной «Священной Дружине». Она получила немало денег от барона Г. Гинцбурга, от Полякова и от киевского сахарозаводчика (моего деда по матери) Зайцева, который давал деньги на это Витте, – как Вы знаете, молодой Витте принимал участие в «Священной Дружине», это, вероятно, единственная глупость, сделанная им в жизни. (Предприятие ведь было не серьезное). Кажется, финансировал «Священную Дружину» и еще один еврей: Малькиель, но я в этом не вполне уверен. Разумеется, главная часть средств шла не от евреев, – скорее всего от Воронцова-Дашкова. Впрочем, я вполне допускаю, что в двадцатом столетии, жертвовал деньги на русское революционное движение и Шиф. Однако едва ли речь шла о больших суммах».

Давыдов удовлетворился этим ответом и написал Алданову длинное письмо, в котором, между прочим, говорил:

«Меня вовсе не удивляет отрицательное отношение богатых русских евреев к революции. Если барон Г. Гинцбург был даже другом Александра 3-го, то в мое время большие еврейские банкиры очень лояльно поддерживали монархию в России. Священной Дружины больше не было – ее заменили разные черносотенные союзы, но на них деньги не давали не только евреи, но и уважающие себя русские аристократы».

В конце книги Давыдова мы находим его рассуждение о трехчленной формуле масонства: свободе, равенстве и братстве:

«Нельзя с точностью установить, кому принадлежит авторство формулы „Свобода, Равенство и Братство“. Взяли ли эту формулу деятели Французской Революции у французского масонства, к которому многие из них принадлежали, или это масонство переняло ее от Революции. Можно допустить, что скорее верно второе предположение, т. к. формула эта вошла только в ритуал первых трех его градусов как Шотландского Устава, так и Великого Востока. Ни в одном масонстве других стран она не применяется, равно как и во французских высших градусах Шотландского Устава. Собственно говоря, это не так важно, т. к. так или иначе, в истинном своем понятии, она носит определенный масонский характер. Не говоря уже о том, что, будучи трехчленной, она вполне соответствует играющей столь значительную роль в масонстве, цифре три. Затем, из трех составляющих ее элементов легко составить треугольник, положив в основание его два, как теперь выяснилось, противоречащие друг другу понятия: свободу и равенство – и в вершину третье – братство. Самый факт возможности построения такого треугольника многозначителен. Из него вытекает, что ответ на тревожащий человечество вопрос об устранении противоречия между первыми двумя членами формулы надо искать не вне ее и не в поглощении одного из этих понятий другим, а в ней самой – в третьем ее члене – братстве, который должен быть синтезом первых двух».

Кандауров годами хлопотал о сближении русских лож обоих Уставов – Великой Ложи и Великого Востока. В первом он состоял сам, во втором ту же роль «примирителя» играл П.Н. Переверзев. В одном из (секретных) писем к Переверзеву, 1 апреля 1930 г., Кандауров объясняет ему «консисторию», т.е. организацию, объединяющую все русские ложи В.Л., и частично оправдывается в скандале, который произошел в связи с устроенным Кандауровым и Переверзевым сбором денег на голодающих в России. Воззвание о помощи, которое было разослано французским братьям, было осуждено, как «возмутительный политический акт», – французское масонство протестовало против такого самовольного и нетактичного поведения русских, которое таило в себе риск раскрытия масонской тайны.

Последствием этого протеста было наложение санкций на «Астрею» и угроза ее усыпления. Кандауров объясняет Переверзеву, из кого состоит «консистория», и в чем заключается ее деятельность. «Консистория» в это время состояла из следующих братьев: Кандауров – председатель Слиозберг – первый тов. председ. Половцев – второй тов. председ. Давыдов – оратор П. Бобринский – секретарь Аитов – казначей Мамонтов – дародатель Вяземский – привратник.

Он называет также Нагродского, Лобанова-Ростовского и Голеевского, пишет, что Н.В. Тесленко пока что нельзя повысить в чине (из 15°), и о том, что обсуждаются кандидатуры Б.И. Золотницкого, Третьякова, Остроумова и Вырубова.

В 1917-1925 гг. сослуживцем Кандаурова в русском посольстве в Париже был русский консул Д. Аитов (отец В.Д. Аитова). Когда В. Ходасевич и я приехали в Париж в 1925 г. из Сорренто, на постоянное жительство, и пошли «регистрироваться», старый Аитов уговаривал меня выйти замуж за В.Х., а его – жениться на мне, говоря нам отечески, что стыдно таким симпатичным людям жить незаконно.

Во время первой войны по инициативе Кандаурова было создано «Общество» – зародыш будущего русского масонства в Париже, из Общества вышел «Комитет», или «Временный комитет», из которого в 1922-1924 гг. выросла «Астрея».

После признания Францией Советского Союза и приезда советского посла Красина в Париж, Кандауров перешел в «русский эмигрантский офис» на ул. Генего, где работал до своей смерти (ум. в 1936).

8 июня 1936 г. на ул. Иветт было устроено торжественное собрание его памяти. Оба Послушания были соединены. В Парижском архиве хранится его переписка с братьями, а также его меморандумы и «Записка» – эта последняя очень ценна, но к сожалению, напечатанная, видимо, им самим на посольской машинке прошлого столетия, почти без абзацев и без полей, она во многих местах совершенно неразборчива.