– Чо-чо?! – изумленно вылупились Крыло с Клюйковым.

– В переводе с немецкого – «каждому свое», – важно пояснил отучившийся на журфаке МГУ Лимонов. – Такая надпись, однако, висела над воротами Бухенвальда.

«Однако» являлось излюбленным словечком Михаила, которое он к месту и не к месту постоянно вставлял в разговор, за что (по совокупности со врожденной неряшливостью) Лимонову до попадания на «службу» в пресс-хату зеки прилепили нелицеприятное прозвище Чукча Неумытый. Погоняло «Лимон» выпускник МГУ присвоил себе уже здесь, самостоятельно, сочтя более благозвучным. Правда, мыться-бриться Михаил по-прежнему не любил и разгуливал по камере с неизменной недельной щетиной.

– Интеллигент, блин, выискался! Профессор недоделанный! – скептически, но с заметной примесью зависти произнес пахан.

Канавший за «шестерку» Клюка угодливо хихинул. Между тем Шамиль нашел-таки относительно целую вену и вколол героин, после чего откинулся на подушку, блаженно шепча: «Ва-ах ха-ра-шо! Ва-ах ха-ра-шо!»

– Ну его в болото! Пока еще прокайфуется! – махнул рукой Крылов. – Давайте жрать, ребята, а то прям живот подвело!

Не заставляя себя долго упрашивать, ссученные жадно набросились на «кумовские» гостинцы.

– Однако густо сегодня, – пробурчал с набитым ртом Лимон. – Чегой-то Афанасьев так расщедрился? Даже водяру подогнал.

– Ты в натуре дурак или прикидываешься? – оскалил в подобии улыбки железные фиксы вожак козлиной стаи. – Неужто не знаешь – раз хаванина пообильнее и бухло в придачу – значит, ударная работа предстоит. Ин-тел-ли-гент! Ха! Пора бы спуститься с небес на землю. Иначе пайку из-под носа уведут да в парашу бросят!

Демонстрируя глубочайшее восхищение остроумием пахана, Клюйков заливисто заржал, хватаясь за бока, взвизгивая и брызжа слюной.

– Да знаю я, знаю! – поспешил оправдаться Михаил. – Вопрос, однако, чисто риторический!

– Ри-то-рический! Профессор, блин, кислых щей! – съехидничал Крыло, вызвав у «шестерки» Клюки новый приступ верноподданнического смеха.

– Ударно потрудиться – как? – умяв в одиночку две банки тушенки, флегматично поинтересовался Суидзе.

Крылов не ответил, поскольку в данный момент срывал зубами пробку с первой бутылки и, лишь разлив водку по трем стаканам (наркоманы спиртное не употребляли), веско сказал:

– Три ночи подряд! Начиная с сегодняшнего отбоя. Велено опустить вора в законе Мамона, потом авторитета Лорда… Последний на очереди какой-то капитан-«афганец». Воякой прозвали. Офицерик не внушает мне особых опасений. Трахнем в жопу, и всего делов, но первые двое… Гм! С ними придется попотеть!

Ссученные притихли, погрустнели. Они прекрасно знали, кто такие Мамон и Лорд.

Коронованный всесоюзной сходкой, Мамон (по паспорту Иннокентий Иванович Векшин) прославился в криминальной среде вспыльчивым нравом и невероятной жестокостью. Больше всего на свете он ценил свое почетное звание вора в законе, мог часами рассуждать о понятиях[17], буквально упивался властью над преступниками нижестоящих мастей[18] и не терпел ни малейшего инакомыслия. Попробуй возрази – мигом зубов лишишься. В лучшем случае. Тех, кто имел глупость крупно «огорчить» Векшина, ожидала неминуемая страшная смерть. Например, одному типу, мотавшему срок за мошенничество и заподозренному Иннокентием Ивановичем в стукачестве, заживо отрезали голову. Проштрафившихся чуть меньше пристяжь[19] Мамона либо избивала, делая неизлечимым калекой, либо опускала. Так, довольно известный рецидивист Юрка Окорок в наркотическом угаре взял да послал Векшина на х…[20]. «Не-е-ет, голуба! Ты пойдешь туда сам! В прямом смысле!» – со змеиной ласковостью прошипел в ответ Мамон. В тот же день Окорока силком опетушили.

Авторитет Лорд (в миру Олег Арсеньев) был не столь колоритен, говорил мало и вообще отличался скрытным, нелюдимым характером. Но попробуй перейди ему дорогу! Век жалеть будешь… если жив останешься! Ни дать ни взять матерый волк-одиночка!

Короче, перспектива столкнуться лоб в лоб с вышеуказанными людьми (подлинными легендами тогдашнего преступного мира) козлов отнюдь не вдохновляла.

– Не хера кукаться! – оглядев кислые морды подчиненных, грубо рявкнул козлиный пахан и, моментально сменив гнев на милость, принялся терпеливо втолковывать: – Я прекрасно понимаю ваши эмоции, ребята, и в принципе их полностью разделяю, но… вы забываете об одной существенной детали: Мамон с Лордом опасны там, в привычной стихии, в толпе сукачей, с благоговением внимающих каждому их слову, а здесь… Ха! Здесь бал правим мы и только мы! Один в поле не воин! Сила солому ломит! Отмахнуться им будет нечем. Прежде чем отвести на прожарку, вертухаи тщательно обшмонают обоих голубчиков, изымут все хоть мало-мальски годящееся в качестве оружия, а главное – на нашей стороне страх!

Да-да, страх, я не оговорился, – в ответ на изумленные взгляды ссученных погано ухмыльнулся Крыло. – Уж поверьте, людскую природу я изучил досконально, на многочисленных конкретных примерах. Как-никак восьмой год в пресс-хате чалюсь[21]. Опыт укрощения строптивых приобрел огромный! Итак, проведем небольшой экскурс в область психологии! Векшин, безусловно, круче вареного яйца. На зоне никто из нас и пикнуть бы против него не посмел и так далее и тому подобное. А теперь вопрос на сообразительность. Чего же все-таки боится суперкрутой Мамон? – Крылов обвел окружающих пристальным изучающим взором. Прессовщики, включая успевшего подсесть к столу Джигита, перестали жрать «кумовские» подачи и напряженно задумались. Николай Суидзе беззвучно шевелил пухлыми губами, Шамиль Удугов усиленно морщил лоб, Василий Клюйков нервно теребил пальцами мочки ушей, Михаил Лимонов, раскорячившись на табуретке и уткнув щетинистый подбородок в ладони, всматривался в голую стену над паханской шконкой.

– Наверное, потерять авторитет! Свалиться с пьедестала на самое дно, в грязь! – выдал наконец он.

– Молодец, интеллигент! В точку попал! – одобрил Лимонова Крылов. – Именно свалиться в грязь, – подчеркнуто повторил пахан ссученных. – Векшин знает, куда его бросают, зачем бросают и, можете не сомневаться, боится до потери пульса стать опущенным. Ведь ему хорошо известно, как производятся подобные процедуры. Недаром по распоряжению Мамона и у него на глазах не одного мужика в «машку» превратили… Панический страх обладает свойством отуплять разум, парализовать волю, – выдержав эффектную паузу, продолжал поучать коллег пресс-хатовский старожил. – Следовательно, Мамон не сможет действовать хладнокровно и даже с моральной точки зрения дает нам все карты в руки, не говоря уж о чисто физическом перевесе. Работая Мамона, первоначальный упор делаем на разжигание в нем чувства страха и сбивание с панталыку, а дальше по обычному сценарию! Метелим, макаем харей в парашу, трахаем… Сломается вор, никуда не денется, хотя впоследствии наверняка повесится от позора. Впрочем, будущее Мамона мне до лампочки…

Крыло выпил залпом стакан водки, закусил толстым шматком сала, прикурил папиросу, несколько раз со вкусом затянулся и вновь заговорил лекторским тоном:

– Перейдем к Лорду. В отличие от Векшина, который весь на виду, Арсеньев может показаться загадкой, но не для меня. Он по натуре типичный волк-одиночка. Вам доводилось когда-либо бывать на настоящей охоте – положим, на тех же волков? Нет? А мне доводилось. Я видел вблизи глаза загнанного израненного волка. Помимо бессильной ярости, знаете, что в них? Отчаяние! Такой вполне способен вцепиться в глотку напоследок… если сумеет. Поэтому на Лорда надо набрасываться дружно, скопом, не давая опомниться, и бить, бить, бить!!! Бить до тех пор, пока Арсеньев не утратит человеческий, пардон, волчий облик, ну, а после… хе-хе! Здравствуй, розовая попка, и прощай[22]!