«Я стоял здесь, а он подъехал, дверца открылась, и…»

Теперь, когда они были вместе, едва ли не самое страшное происшествие в их жизни превратилось в игру «Покажи и расскажи». Вот только каждому мальчику приходилось рассказывать, что произошло с ним, а остальные, как я и рассчитывала, тут же вставляли замечания о том, как все было в их случае. Несколько раз, объединенные общим делом, мы выходили из машины, чтобы сверить наблюдения.

Наше путешествие закончилось в знаменитом кафе в Санта-Монике, где мы полакомились мороженым и прогулялись по пирсу, чтобы избавиться от накопившейся энергии. Док и я стояли, облокотившись о поручни, и наблюдали за мальчиками, которые бегали в северной части пляжа. Фотографии всех трех спасшихся ребят заняли свое место в альбоме жертв, но парни уцелели и сейчас носились по песку, как мой собственный сын, если бы он оказался здесь. Я даже подумала о том, что Бог может существовать.

– Все такие юные и симпатичные, – заметила я.

– Совершенно верно. Его фетиш, в чистом виде, – отозвался Док. – Известны случаи, когда после начала серии хищником овладевают силы, которыми он уже не в силах управлять, и выбор жертв выходит из-под его контроля. Когда мы доберемся до него, я хочу спросить его об этом. Подобные моменты могут иметь большое значение.

Когда мы до него доберемся. Какая красивая мечта, впрочем, мы подбирались к нему все ближе. Интересно, будет ли лежать на моем столе ордер на арест Уилбура Дюрана, когда я вернусь.

Чайки кричали так громко, что иногда заглушали шум прибоя. Небо на западе все еще оставалось оранжевым над серым океаном, хотя солнце уже село. Вид был великолепным.

– Вы только взгляните на небо, – с восхищенным вздохом сказала я. – Как такое отвратительное существо, как Уилбур Дюран, может существовать в столь прекрасном мире?

Док положил руку мне на плечо. Его ладонь была теплой и успокаивающей.

– Мне кажется, мы уже говорили об этом, – сочувственно сказал он. – Выживают самые сильные. У того, кто прожил дольше, – самое обширное потомство, и если для этого необходимо творить зло, значит, так тому и быть. Боюсь, нам этого никогда не понять.

– Он не получит шанса иметь потомство.

Мальчишки резвились, бегали, бросали друг в друга песок. Позднее им придется вернуться к реальности, но сейчас они стали персонажами фильма, которым удалось избежать смертельной опасности.

– Посмотрите на них. В них столько юных сил и энергии.

– Да. Есть чему позавидовать. – Он посмотрел мне в глаза. – Кто-то лишил Дюрана детства. И он пытается его вернуть. Посмотрите на них – почти клоны. Он выбирает свои жертвы по каким-то одному ему ведомым принципам.

Айден, старший брат Майкла Галлахера. Что ж, я буду звонить Москалу даже раньше, чем предполагала, и попрошу его прислать еще одну фотографию. Жаль, что я не сообразила это сделать, когда мы были в доме Галлахеров.

– Нам нужно отвезти их обратно, – сказала я. – Родители уже начали волноваться.

– Да, наверное. Но мне так не хочется уходить. Уже несколько недель я не чувствовал такого покоя.

– Я тоже.

Он засунул в рот два пальца и засвистел. Все трое мальчишек повернулись в нашу сторону, а когда Док помахал рукой, побежали к нам. Универсальный жест отца, обещающий безопасный рай.

– Кстати, – сказал он, – отличная работа.

Я вернулась в участок, чтобы передать детей встревоженным родителям. Я договорилась со всеми тремя семьями о дополнительных встречах, но понимала, что пройдет много времени, прежде чем у меня дойдут до них руки: мне предстояло еще очень много работы. Но прежде чем двигаться дальше, я хотела побывать дома. Только там я смогу вернуть себе спокойствие, которое возникает при общении с детьми. Кевин сразу же согласился привести их ко мне, так что мне не пришлось тратить время на поездку к нему; иногда он способен на широкие жесты.

Мне ужасно хотелось поскорее погрузиться в замечательную домашнюю атмосферу, побыть вместе с дочерьми и сыном. Они знали, какое действие иногда оказывает на меня работа; ведь я часто возвращалась домой, окруженная аурой зла. Они передвигались по дому на цыпочках, когда я погружалась в депрессию после ареста малолетнего преступника, совершившего такое, что и в голову не придет взрослому человеку, – а подобные вещи случались.

Френни, самая восприимчивая, первая задала вопрос:

– У тебя все в порядке, мама?

Я отвела волосы с ее лба. Она отращивала челку, и в последнее время этот жест стал для меня привычным.

– Если учесть обстоятельства, я неплохо справляюсь.

Мой ответ ее не убедил.

– Много работы?

– Тебя не обманешь.

– А зачем тебе меня обманывать?

Действительно – зачем спасать ее от вещей, которые девочке не следует понимать.

– К сожалению, – со вздохом ответила я, – прежде чем все войдет в норму, станет еще хуже.

– Я могу помочь тебе с домашней работой, – искренне предложила она.

Я уловила сочувствие в ее голосе. Мысль о том, что мои проблемы на работе вынуждают Френни взвалить на свои плечи взрослые обязанности, вызвала у меня злость. Ведь она еще совсем ребенок.

– Сегодня никаких домашних дел, – заявила я всем. – Я напишу записки вашим учителям. Мы будем играть.

Они радостно завизжали. Видеоигры, воздушная кукуруза, мороженое, громкая музыка, сражения подушками; мы испробовали все подобные развлечения, которые кажутся бессмысленными тем, кто слишком серьезен, чтобы понять, что это такое. Даже мой мрачный сын, который бывал ужасно замкнутым, когда на него накатывало, повел себя неожиданно дружелюбно.

Около десяти девочки пошли спать. Эван захотел остаться, чтобы немного посидеть со мной, за что я была ему благодарна. Мы посмотрели «Аполлон-13», перескакивая к самым лучшим частям и прислушиваясь к хихиканью Френни и Джулии, которое доносилось из-за закрытых дверей их спальни. Иногда мне казалось, что Эван чувствует себя одиноко из-за отсутствия брата. Однако сегодня это его не беспокоило: он заполучил маму в свое полное распоряжение.

Я не могла поверить, когда он прижался ко мне во время драматической сцены возвращения.

– Мама, – нерешительно заговорил он.

– Да, милый…

Я почувствовала, как напряглись его плечи. Ему не нравилось, когда я так его называла. Я прижала его к себе на мгновение и сказала:

– Извини, Эван. Я забываю, когда отвлекаюсь. Так о чем ты?

– В последнее время ты мало бываешь дома.

Нож в сердце.

– Я знаю и сама переживаю. Сейчас я работаю над одним делом, которое отнимает у меня много времени.

Он сразу заинтересовался.

– А что за дело?

Я не знала, стоит ли рассказывать. У меня не было возможности предвидеть, какое впечатление произведет на Эвана мой рассказ. В конце концов я решила не вдаваться в подробности.

– Паршивое дело, сын. Пропали дети. Мальчики твоего возраста. Некоторых из них не могут найти уже довольно долго, и я боюсь, что они могли погибнуть.

Он ненадолго задумался, а потом спросил:

– И как идет расследование?

Вопрос меня немного удивил, и я ответила на него так, словно Эван был взрослым.

– Очень трудно. Иногда такое случается. У меня уже довольно давно появился подозреваемый, но у нас до самого последнего времени не хватало улик, чтобы его арестовать. Сейчас я жду ордер на арест, но не знаю, выпишут его или нет. Я не могу просто позвонить судье и сказать: «Я думаю, преступник он». Я должна иметь резонное основание. А разные судьи относятся к этому по-разному. Более того, иногда один и тот же судья в одном случае выпишет ордер на арест, а в похожей ситуации – откажется. Это невозможно объяснить.

– Вот дерьмо.

Пожалуй, слишком по-взрослому. Но я не стала его поправлять – это можно сделать потом, когда пройдет «момент».

– Да, дерьмо. Могу дать тебе совет: если не хочешь разочарований, не иди работать в полицию.

– А мне кажется, что у тебя классная работа, мама. Я все время хвастаюсь своим друзьям.