В субботу утром я выскользнула из отеля в шесть часов утра, пока все еще спали. На двери я повесила табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», а под номера коллег засунула листок, в котором написала, что ночью плохо себя чувствовала из-за женских неприятностей и утром намерена поспать. Мужественные полицейские, способные без дрожи смотреть в дуло пистолета, бледнеют от перспективы встречи с женским тампоном.

Детектив Питер Москал обещал встретить меня на Южной станции. Он заверил меня, что ему очень удобно туда добираться. Я сказала, что возьму такси, но он настоял, что заедет за мной.

Я сразу же узнала его по золотому значку, свисающему из кармана кожаной куртки, но он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Москал был красив, как Клинт Иствуд, с такими же резкими чертами лица, хорошо подстриженными волосами. Высокий, стройный полицейский двигался легко и уверенно. Я не заметила даже намека на седину, хотя ему было уже под пятьдесят.

И он не носил обручального кольца.

– Похоже, у вас очень рано становятся полицейскими, – сказала я.

Он широко улыбнулся.

– Точно. Я поступил в академию четырехлетним. Но теперь мне уже пора в отставку – во всяком случае, моя жена считает именно так.

Проклятье. Самые лучшие всегда заняты.

– Я хочу вас поблагодарить за то, что вы готовы потратить на меня часть субботы.

– Все в порядке. Дети делают уроки, а я уже не могу помочь им с математикой.

Он подарил мне обаятельную улыбку.

– Понятно. Значит, дела у вас. – При таком раскладе я решила не терять времени.

– Да, лежат у меня на столе. Пожалуй, стоит заехать в участок, чтобы вы могли их посмотреть – там очень много материала. А затем, если захотите, я отвезу вас на места преступлений. Впрочем, они сильно изменились. Надеюсь, вы не рассчитываете найти что-нибудь новенькое через два десятилетия.

– Буду рада, если здания стоят на прежнем месте. Черт побери, в Лос-Анджелесе у меня часто создается впечатление, что дома там появляются и исчезают. Хорошо бы увидеть места, где происходили похищения. Я постепенно начинаю понимать, что за человек Дюран; и мне хочется представить, каким он был раньше. Если возможно, поговорить с тем, кто вел расследование.

– Здесь я вас должен разочаровать. Ведущий детектив… Скажем так: у него возникли серьезные проблемы с алкоголем. Он и двух слов связать не может. Сержант, который первым оказался на месте преступления, уже три года как ушел в отставку. Очень скоро выяснилось, что у него рак, – в прошлом году он умер.

– Проклятье. Надеюсь, его жена получила страховку.

– Он не был женат.

– Что ж, значит, он не оставил вдову без средств к существованию.

– Да. Шон О'Рейли родился в богатой семье. На самом деле он был дядей Уила Дюрана.

– Бросьте. Не может быть.

Мимо стремительно проносились здания. Москал кивнул.

– Тем не менее это правда. Я вырос неподалеку и хорошо знал его семью. Мы там все друг друга знаем, по крайней мере понаслышке.

Тут только я поняла, в какое странное положение попала.

– Простите меня, если я сделала ложное предположение. Но разве Москал… не европейская фамилия? Мне казалось, что американцы с ирландскими корнями – это довольно замкнутое сообщество.

– Неплохо сказано, детектив, – со смехом отозвался Москал. – У меня польская фамилия. Я вижу, вы получили неплохое образование.

– Раз в год мы проходим переподготовку – и нас не спрашивают, хотим мы этого или нет.

– Девичья фамилия моей матери была О'Шоннесси. Но она сохранила все семейные связи, хотя и вышла за поляка.

– Теперь все встало на свои места.

Мы мчались на юго-восток, через портовый район. Постепенно на смену серым индустриальным кварталам пришли ряды домов, выкрашенных в пастельные зеленые и желтые тона. Подобно сползающему леднику, город оказывал давление на жилые кварталы. Интересно, насколько энергично они сопротивляются, или лед уже осел?

– У Дюрана две сестры, Шон был братом его матери. Они жили в очень симпатичном доме, который стоял на пляже. Я вам настоятельно рекомендую поговорить с кем-нибудь из его семьи; они необычные люди.

– В каком смысле?

– Ну, для начала, могу сказать, что сестру Уилбура Дюрана зовут Шейла Кармайкл. Точнее, она сводная сестра.

Я даже вздрогнула. Шейла Кармайкл – адвокат с высоким Дершовитц[46] фактором и фантастической репутацией – прокуроры из-за нее прыгают с моста. Я много раз видела, как она выступает по телевидению в защиту своего клиента, чье право наносить увечья могло быть урезано равнодушными лакеями налогоплательщиков, в том числе и мной. Она сразу запоминалась благодаря гриве спутанных рыжих волос с белой прядью – в стиле Бонни Райт[47]. Грозная женщина, всегда готовая к схватке.

– Значит, у него не будет проблем с хорошим адвокатом, если окажется, что он именно тот, кого я разыскиваю.

– Скорее всего. Его ирландская семья достаточно богата – конечно, не так, как Кеннеди. Джим Дюран был вторым мужем его матери. А первый, Брайан Кармайкл, умер молодым. Оставил ее с кучей детей. Вам следует поговорить с кем-нибудь из них.

Он продолжал это повторять. Мне хотелось спросить, почему он настаивает, но я решила, что еще слишком рано.

Полицейский участок Южного Бостона не имел собственной парковки; сине-белые машины стояли вдоль здания. Москал втиснул свой автомобиль в первое же свободное место.

– А я думала, что у нас проблема с парковкой.

– У вас такие узкие улицы?

– Нет.

– Значит, вы еще мало повидали.

– Могу спорить, наши пробки значительно больше.

Он так улыбнулся, что у меня растаяло сердце.

– Поезжайте на юго-восточное шоссе в четыре часа дня в пятницу. Вот тогда узнаете, что такое настоящая пробка.

Мы продолжали соперничать, пытаясь добиться преимущества, но достаточно мирно. Как только мы вошли в обветшавшее здание, я сразу поняла, что мне придется сдаться, если речь пойдет о том, у кого хуже офис. Стол Москала стоял в углу, рядом с ржавыми трубами отопления. Потолок в комнате заметно потемнел.

– Добро пожаловать в мои владения. Не слишком, впрочем, роскошные, – добродушно проворчал детектив.

Все дела лежали на столе, аккуратно сложенные в стопку. Он взял ее и протянул мне.

– Это займет вас на некоторое время. А я пока схожу за кофе. Вам принести что-нибудь еще? Рядом «Данкин Донатс»[48].

У них есть рогалики и пончики.

Я попросила кофе и пончик с черникой и попыталась всучить ему деньги. Он отказался и оставил меня с делами. Они оказались довольно тяжелыми, я положила их обратно на стол, взяла первую папку и погрузилась в чтение.

Первый мальчик исчез в Южном Бостоне – его звали Майкл Патрик Галлахер, ему было тринадцать лет, но он выглядел младше своего возраста, типичный паинька, хорошо учился в школе и никогда не попадал в неприятные истории. В последний раз его видели днем в Южном Бостоне, когда он зашел в магазин, чтобы купить две шоколадки и жевательную резинку, а на углу расстался со своей компанией мальчишек. Обычно Майкл приходил домой в половине четвертого, но дело было в пятницу, а в этот день он часто задерживался, поскольку задавали мало уроков.

Когда в семь часов вечера он так и не появился дома, мать стала звонить его приятелям, которые ничего не знали. Отец позвонил в полицию в двадцать минут восьмого. К дому Галлахеров вскоре подъехала патрульная машина. Полицейский офицер, принявший сообщение об исчезновении мальчика, начал расследование со стандартных вопросов родителям: есть ли основания считать, что он мог сбежать из-за проблем в школе или дома? Известно ли им, как он учится? Заметили ли они изменения в его поведении в последнее время? Ничего, что могло бы пролить свет на причины исчезновения, родители не сообщили.

Полицейские обыскали дом – а вдруг Майкл вошел незамеченным и заснул, или, еще того хуже, потерял сознание. Очень скоро они убедились, что мальчика в доме нет и что близкие говорили правду – речь не идет о сбежавшем подростке, чьи родители не поняли, что в жизни сына возникли серьезные проблемы. У Майкла была любимая телевизионная передача, которая начиналась по пятницам в пять часов, но он не пришел домой, чтобы ее посмотреть. Его мать сказала, что ее это очень удивило.