Тогда почему я чувствовала себя так паршиво? Наверное, все дело в том, что я могла попасть в такой дом только по ходу расследования или виртуально, через Интернет, пользуясь сайтами «Архитектурного дайджеста» – а Дюран позаботился о том, чтобы проникнуть к нему было невозможно.

Мне хотелось бросить сочный бифштекс голодному псу, расположившемуся между мной и входной дверью в дом Дюрана. Впрочем, мне бы это не помогло – ставлю пятьдесят долларов на то, что пес был выдрессирован и не поддался бы на такое искушение. Скорее всего, он набросится на любого, кроме своего тренера, кто посмеет предложить ему угощение, – хорошая собака ест только из знакомых рук. Дюран наверняка заплатил немалые деньги за пса, который совсем не походил на домашнего любимца.

Несколько мгновений я колебалась – то ли нажать на звонок, то ли дать здешним обитателям возможность поломать голову над причиной моего появления. Что я спрошу у хозяина, если он дома и согласится побеседовать со мной?

Мистер Дюран, вы действительно получаете удовольствие, создавая иллюзорные лужи крови?

Наверное, ничего умнее я не сумею придумать – мне следовало подготовиться получше. Пока я лишь планирую охоту на этого парня; еще не время входить в прямой контакт.

Засунув руки в карманы и негромко насвистывая, я направилась к своей машине. Кто-то, находившийся в доме, за мной наблюдал. На моей машине не было никаких полицейских значков – белый «форд-таурус», универсальная машина для женщин. И я не похожа на полицейского; не думаю, что они приняли меня за детектива.

Если только кто-то в доме не ждал моего появления.

Фрейзи хотел знать, почему я все утро не отрываюсь от монитора компьютера.

– Стараюсь разузнать побольше о подозреваемом, – ответила я.

Он тут же подскочил ко мне.

– У тебя появился подозреваемый? А почему ты ничего не сказала на совещании?

– Потенциальный подозреваемый, я хотела сказать. Он имел отношение к выставке в музее.

Спенс уселся на стул рядом со мной и некоторое время глядел на экран.

– Подозреваемый вступал в прямой контакт с посетителями?

– Нет. Но он напрямую связан с выставкой, поскольку является создателем экспозиции зверей. Все жертвы на ней побывали. А он сконструировал систему безопасности. Все посетители записаны на пленку.

Спенс с минуту молчал.

– Я читал, что выставку посетили почти миллион человек, – наконец заметил он.

– Спенс, он иллюзионист. А я ищу того, кто является специалистом в этой области. И Док говорил о наборе качеств, которыми должен обладать подозреваемый.

– Ты с ним уже встречалась?

– Нет.

– Откуда ты знаешь, что он обладает этими качествами?

– Я читала о нем. Вполне достаточно, чтобы у меня появились подозрения.

– Замечательно, – скептически сказал он. – Мы все знаем, что пресса – самый надежный источник информации. Скажи, когда тебе действительно потребуется помощь.

– Обязательно.

Он тяжело вздохнул, укоризненно покачал головой и оставил меня одну возле компьютера.

Я искала клуб поклонников. Спилберг, Лукас, Хичкок, «Индустриальный свет и магия»[43] – у всех имелись группы фанатов, которые только и делали, что обменивались электронными сообщениями о своих героях. А вот у Дюрана их не было вовсе – бред какой-то. Увлеченные кино люди готовы на все, чтобы как-то приблизиться к своим кумирам, – их мания часто выражается в преследовании идола, так что тому порой приходится обращаться в полицию. Иногда это происходит слишком поздно.

Но никто не интересовался Уилбуром Дюраном. Я не нашла ни одного клуба, организации или сайта, имеющего к нему хоть какое-то отношение.

– А как отбить желание создавать клубы поклонников?

– Нужно поручить своему адвокату написать им письмо, как только такие клубы начинают возникать, – ответил мне Эскобар с другого конца комнаты. – Или самому к ним обратиться. А этот тип настолько знаменит, что у него должен быть клуб поклонников?

– Не знаю, подходит ли в данном случае слово «знаменит». Но он должен стоять у истоков культа – он работает над фильмами ужасов.

– Ага.

– Эркиннен сказал, что преступник должен вести жизнь затворника, так что он не станет лично входить в контакт с фанатами. Вероятно, он пользуется услугами адвоката. Мне кажется, Док прав, наш преступник ни с кем не хочет встречаться; я ничего не могу найти на него в Интернете. Похоже, ему не нужна раскрутка; он настолько владеет своим ремеслом, что пользуется постоянным спросом у продюсеров и режиссеров, которые мечтают, чтобы он снимал для них кино.

– Дунбар, – перебил меня Спенс, – это Лос-Анджелес. Здесь не говорят: «кино». Правильно сказать: фильмы.

– Да, ты прав. – Я отодвинулась от стола и встала. – Пора его немного погонять.

– Я могу сделать это для тебя, – предложил Спенс. Выслушав шумные предложения о помощи, я смутилась и поняла, что еще не готова ничего рассказать.

– Я сама, – пробормотала я. – Скоро я узнаю, есть ли причины следить за этим типом.

– Тебе решать. – Спенс нахмурился. – Только не погружайся в это дело с головой.

Похоже, это стало заметно.

Дюран получил права в двух штатах: Калифорнии и Массачусетсе. В калифорнийских правах было указано три адреса; первый в плохом районе, вероятно, он жил там в дни зеленой юности; второй адрес находился в более благополучном месте, там селились представители богемы, идущие в гору. Три переезда за двадцать лет; не слишком много.

В Массачусетсе, в Бостоне, он жил на Дистрит. На компьютерной карте я увидела, что это Южный Бостон. Действие прав закончилось, когда Дюрану исполнилось девятнадцать лет, но он их так и не обновил. Примерно в это же время он получил права в Калифорнии. В те давние времена ему выписали несколько штрафов за превышение скорости и другие мелкие нарушения – заметно больше, чем у прочих горожан. Дважды его штрафовали за неосторожную езду. Возможно, за рулем он избавлялся от избытка ярости. Один из полицейских в своем рапорте написал, что Дюран «агрессивен и не склонен к сотрудничеству». Впрочем, штрафы Дюран платил, не слишком протестуя. В те времена еще не действовали специальные программы по работе с агрессивными водителями, с них просто брали штрафы и с мстительным удовольствием значительно ухудшали условия страховки.

За год до переезда в свою нынешнюю резиденцию он перестал попадать в поле зрения дорожной полиции. Неужели начал уважать правила уличного движения? Едва ли – как показывает статистика, подобного рода наклонности обычно лишь усугубляются. Быть может, он нашел человека в дорожном суде, который помогает ему разбираться с полицией, тут я могла навести справки. Или нанял шофера.

Очень жаль. Было бы замечательно арестовать этого типа за обычное превышение скорости и найти на заднем сиденье набор париков и других улик.

Нет, он не будет так неосторожен.

Проверка первого калифорнийского адреса дала мне еще кое-что. Во время второго года пребывания там Дюран подал несколько жалоб на соседскую кошку, которая якобы очень шумела.

– Эй, Спенс, – позвала я, с трудом сдерживая смех, – ты только посмотри.

Он взял распечатку жалобы и прочитал вслух:

– «Уилбур Дюран, – здесь Спенс сделал паузу, понимая, что узнал наконец так долго скрываемое имя подозреваемого, – подает жалобу на постоянно воющего кота Эдит Грандстром, женщины пожилого возраста, которая проживает в соседней квартире. Мистер Дюран утверждает, что кот шумит и мешает ему спать, а также угрожает нормальному состоянию его разума. Полицейский Т. Л. Робинсон навестил мистера Дюрана в его квартире и убедился в том, что тот находится в состоянии крайнего возбуждения. С некоторым трудом Робинсону удалось успокоить мистера Дюрана, после чего он сказал, что не может ничего поделать, поскольку в данный момент кот не издает никаких звуков. Он посоветовал мистеру Дюрану вызвать полицию в тот момент, когда кот нарушает спокойствие, или задокументировать этот факт при помощи аудио или видеозаписи. Когда Дюран спросил, какие еще действия он может предпринять в данный момент, Робинсон ответил, что больше ничего сделать не может». – Спенс с усмешкой вернул рапорт. – Значит, жалобщик является главным подозреваемым?