Горло обожгло, словно ядреным перцем, а в желудке как дракон погулял. Выкатив глаза, Фэт смотрел на бабку, алча праведной мести за гадкий чаек и не в силах ничего сказать.

Яба же, видимо, решила, что подействовал ее чудодейственный яд. Вскочив с табуретки, она сбросила на пол закрывающую жерло печки крышку и, схватив Фэта за руку, дернула, силясь поднять.

Однако Черноморд не обманул: вся сила, что была у деревенского лентяя, не растворилась в чашке отравленного чая, а осталась при нем. И теперь, когда злобная ведьма показала истинное лицо, можно было избавлять лес от этакой напасти.

Плюнув на ладони, Фэт поднял геройское седалище с лавки.

Глаза бабки в тот миг выросли до размеров хороших куриных яиц.

Рыцарь усмехнулся и подмигнул людоедке.

Напоследок.

Броску его позавидовал бы любой герой. Яба не успела даже охнуть, а уже лежала в огне, с переломанными костями, превращаясь в ароматный деликатес.

Фэт по-хозяйски прикрыл весь этот ужас заслонкой, не забыв плюнуть внутрь, чтобы громче шипело да трескало.

Внезапно дверь распахнулась, и в избу вбежали Элви с Кушегаром.

– Фэт, сволочуга! – прорычал учитель, отвешивая рыцарю смачного пинка под его геройский зад. – Мы тебя по всему лесу искали! Если б не кот тот, чернорылый, так и сожрала б тебя Яба… Где она, кстати?

– В печке, – невозмутимо ответствовал Фэт, словно все бабушки в мире предпочитали отлеживаться на горячих углях.

– А чего она там делает?

– Готовится!

– А, – только и сказал Кушегар, глупо улыбнувшись. – А я-то думал!..

И вышел прочь, бормоча что-то об идиотском турнире и некотором его участнике.

Элви волком посмотрела на Фэта, фыркнула и скрылась следом.

А победитель бабушек остался один – облизывать тарелку из-под бубликов.

Бродить по песку, рассыпаясь в пыль под немилосердно жгущим все живое солнцем, – испытание почище любого покера, пусть даже и с непобедимой машиной.

В кожаных сапогах почти слышно хлюпал пот, вся одежда покрылась мокрыми пятнами, а Пижон все шагал. Ни вампирской, ни обычной, человеческой, жажды он не испытывал, но вот капля усталости из давно сдавшейся и рассыпавшейся в песок земли передалась и ему. Ноги норовили заплестись и уронить тело в более удобное положение – лежа; не слушались руки, хотя кровосос напряженно пытался заставить их мешать любимую колоду.

Это был своеобразный талисман – та самая колода, с которой Пижон выиграл первую игру в покер. Тогда ему удалось обуть купца из Липпии и – на этом месте шулер любил делать значительную паузу – бывшего короля покера Стулосида, не знавшего поражений и невероятно удачливого. По слухам, он выигрывал даже в тех случаях, когда на руках отсутствовала хоть какая-то комбинация: либо противники пасовали, боясь проиграть все, либо у них вообще не было стоящих карт. Иных случаев вампир не помнил.

Эх, его бы сюда, со злостью подумал Пижон. Знал бы Стулосид, как тяжело быть вампиром-картежником у мага на побегушках, наверняка спрятал бы все колоды в железный сундук и, довесив грузы, скинул его в море.

От мыслей Пижона отвлекла выросшая прямо по курсу табличка.

«Големский дом – вниз, треть мили. С картами – не входить!»

«Как это вниз? – мелькнуло в голове у вампира. – Это мне что, копать?»

Любимая колода, шурша прощальным вздохом хозяина, упала на песок.

Пижон уже собирался разгребать, песок под ногами, когда тот неожиданно начал засасывать вурдалака в себя.

Миг – и о пребывании шулера на Срединном напоминал только ворох разброшенных карт.

Долго лететь не пришлось, но приземление оказалось, по закону подлости, жестким. Какой-то умник, будто смеясь над древней пословицей, разбросал по всему полу каменной «клетки» пучки соломы.

«Да уж, – подумал Пижон запоздало. – Говорила мне мама – в фантики играй, а не в эту дурь с картинками!»

Однако мамы давно не было в живых, да и надгробие ее находилось в очень далеком от Срединного городке, и слов блудного сынка она, конечно, не слышала.

И Пижон, разумеется, не хотел так уж скоро составить ей компанию. Именно поэтому, как и всякий уважающий себя мошенник, он решил оглядеться: надо ведь хоть немного представлять, в какую кучу и какой ногой вляпался!

Куча оказалась плохо пахнущей: никаких дверей, окон. Только стол посередке на низких ножках, да пара мягких подушек по обеим сторонам.

«И как я вообще сюда провалился?» – подумал вампир, усаживаясь на одну из них.

Внезапный сигнал и последовавший за ним скрежет доказали, что в картах Пижон понимает намного лучше, чем в темницах. Оставалось надеяться, что дверь открывал не зубастый монстр, а тот самый голем, у которого надо скру… тьфу, выиграть золотую гайку.

Впрочем, железного человека в нем можно было опознать только по скрипящим суставам и чуть резким, неестественным, движениям.

– День добрый, паря, – сказал голем.

Пижон удивился такому обращению со стороны глупой машины, но виду не подал и ответил в тон:

– И тебе, развалюха. В покер не разучился еще?

– Да нет. Двести лет не играл, но помню все, как будто вчера случилось! – железный человек сел напротив и подпер ладонью блестящую в тусклом свете (стен?) голову. – Помнится, тогда привалил шулер почище тебя…

– И чего, выиграл? – с надеждой спросил вампир.

– Ага. До сих пор где-то выигрыш ищет. В могиле, – голем засмеялся. Противным, скрипучим смехом.

Вурдалак поддержал его натянутой улыбкой и постарался убедить себя, что ему, бессмертному, ничто не угрожает.

– Ну, что, начнем? – В руках голема появилась колода.

– Дай-ка глянуть, – протянул руку Пижон.

Железный смерил его взглядом, не обещавшим ничего хорошего, однако колоду все же дал. Вурдалак пробежал по ней взглядом истинного профессионала и, важно кивнув, вернул: колода была чиста и непорочна, если, конечно, можно так сказать в отношении карт.

– Что же, начинаем? – сощурился голем. Поистине над ним работал не только искусный мастер, но и великий маг: мимика у железного была идеальная.

Вурдалак мысленно предал анафеме и так уже проклятого мага и нового соперника, с которым не то что как играть – как себя вести не знаешь.

Но человеком стать не расхотелось.

– Начнем.

В избе, кроме запаса соли на пару лет вперед да не особо аппетитных мышей, ничего полезного не нашлось. Есть печеную людоедку отказался даже кот: с кончиной старушки ему открылся путь к сметане, которая была во много раз вкуснее старухи.

А троица героев отправилась по указанной котом тропе к единственному пути через лес – болоту василисков.

Самой интересной чертой этого природного ужаса было то, что топь появилась гораздо позже ящеров. Так и неясно до сих пор, отчего она вдруг решила возникнуть. Умники кричали, что это чудовищное заклятие неизвестного мага древности, но обычный люд не особо и верил. Зачастую эти неверующие хватали подобных крикунов в охапку и, крича: «Вся магия – в добро!», бросали несчастного в болото. Брошенные, конечно, пузырями давились и зеленели. Порой и всплывать пытались, да только топь не выпускала их из голодного чрева. Так и помирали умники один за другим.

А потом все прекратилось. И кто его знает, в чем причина: то ли умников не стало, то ли просто рты позакрывали, то ли обычному люду надоело за ними бегать да через весь лес к трясине тащить.

Да и василиски не скучали: по одному-два человека сжигали, а третьего оставляли на десерт.

Болото приближалось с неминуемостью утренней зевоты.

Огромные лягухи, способные на лету скушать хорошего воробья, с каждым новым «ква» все сильнее бесили Элви.

– Чего вы меня сюда потащили? – канючила она, повиснув у Фэта на шее.

– Тут еще разобраться надо – кто кого тащил! – замечал Кушегар, прорубая путь мечом.

С каждым шагом лес редел все больше и больше – несомненно, гиблое место было уже рядом.

Фэт, единственный, сохранял завидное спокойствие: в железных доспехах на босу ногу можно не визжать от лягушек и не слать куда подальше надоедливую волшебницу.