Последующее переведено из «Каббалистического ритуала» и из ритуала, который общеизвестен под названием «Римского ритуала». Последний был объявлен в 1851 и 1852 г. под санкцией кардинала Энгельберта, архиепископа Малине и архиепископа Парижа. Говоря о нем, демонолог де Мюссе сказал: «Это ритуал Павла V, пересмотренный наиболее ученым из современных пап, современником Вольтера, Бенедиктом XIV».[71]
Каббалистический
(еврейский и языческий)
Заклинание соли
Жрец-маг благословляет Соль и говорит: «Тварь Соли,[72] да пребудет в тебе МУДРОСТЬ (Бога); и пусть она предохранит от всякой испорченности наши умы и тела. Через Хохмаэля ([…], Бог мудрости) и власть Руах Хохмаэля (Дух Святого Духа) пусть Духи материи (плохие духи) перед этим отступят… Аминь».
Заклинание воды (и пепла)
«Тварь Воды, я заклинаю тебя… тремя именами, которые суть Нецах, Ход и Иерод (каббалистическая троица), в начале и в конце, Альфой и Омегой, которые пребывают в духе Азота (Святой Дух или „Мировая Душа“), я заклинаю тебя… Блуждающий орел, да понудит тебя Господь крыльями быка и его пламенным мечом» (Херувим, поставленный у восточных врат Эдема).
Изгнание элементального духа
«Змей, во имя Тетраграмматона, Господа; Он приказывает тебе ангелом и львом».
«Ангел тьмы, повинуйся и уйди с этой святою (заклятою) водою. Орел в цепях, повинуйся этому знаку и отступи перед дыханием. Движущийся змей, ползи у моих ног или примешь мучение от этого священного огня и испаришься перед этим священным воскурением. Пусть вода вернется к воде (элементальный дух воды); пусть огонь горит и воздух циркулирует; пусть земля возвращается к земле силою пентаграммы, которая есть Звезда Утра, и во имя тетраграмматона, которое начертано в центре Креста Света. Аминь».
Римско-католический
Заклинание соли[73]
Священник благословляет Соль и говорит: «Тварь Соли, я заклинаю тебя именем Бога Живого… стань здоровием души и тела! Куда бы тебя ни бросили, пусть нечистые духи будут обращены в бегство… Аминь».
Заклинание воды
«Тварь воды, именем Всемогущего Бога, Отца, Сына и Святого Духа… будь заклят… я заклинаю тебя во имя Агнца… (маг говорит – быка или вола – per alas Tauri), Агнца, попирающего василиска и аспида, и сокрушающего под своей пятой льва и дракона».
Изгнание Дьявола
………………………….
«О, Господи, пусть тот, который приносит с собою ужас, убежит, пораженный, в свою очередь, ужасом и разбитый… О, ты, кто есть Древний Змей… трепещи перед рукой того, кто, восторжествовав над муками ада (?) devictis gemitibus inferni, возвратил души к свету… Чем больше ты будешь опускаться, тем ужаснее будет твоя мука… от Него, кто царствует над живыми и мертвыми… и кто будет судить век огнем, saeculum per ignem, и т. д. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь».[74]
Нет надобности еще дольше испытывать терпение читателя, хотя мы можем умножить примеры. Не следует забывать, что мы приводили цитаты из самого последнего, пересмотренного издания «Ритуала», издания 1851-2 г. Если бы мы обратились к предыдущему изданию, мы обнаружили бы значительно более поразительное сходство, не только во фразеологии, но и в формах церемоний. Для целей сравнения мы даже не воспользовались ритуалом церемониальной магии христианских каббалистов средних веков, в котором язык, переделанный по образцу веры в божественность Христа, за исключением случайных выражений местами, идентичен с «Католическим ритуалом».[75] Последний однако, вносит одно улучшение, за оригинальность которого вся честь принадлежит церкви. Несомненно, ни в одном ритуале магии такой фантастики не найти:
«Дай место», – говорит он, обращаясь к «Демону», – «дай место Иисусу Христу… ты, грязная, вонючая и дикая скотина… что – бунтовать? Слушай и трепещи, Сатана, враг веры, враг человеческого рода, проводник смерти… корень всякого зла, подстрекатель порока, дух зависти, источник жадности, причина раздора, князь человекоубийства, которого проклинает Бог; породитель кровосмешения и святотатства, изобретатель всех непристойностей, профессор самых отвратительных деяний и великий мастер еретиков (!!) (Doctor Hoereticorum!) Что!.. ты все еще стоишь? Ты осмеливаешься сопротивляться, но знаешь ли ты, что Христос, наш Господь, идет сюда?.. Дай место Иисусу Христу, дай место Святому Духу, который через Своего святого апостола Петра посрамил тебя перед публикой в лице Симона Волхва» (te manifeste stravit in Simone Mago).[76]
После такого дождя оскорблений никакой хоть сколько-нибудь уважающий себя дьявол не останется в такой компании, если только, конечно, он не итальянский либерал или сам король Виктор Эмануил, так как и тот и другой, благодаря папе Пию IX, стали анафемонепроницаемыми.
Слишком уж нехорошо кажется так сразу отнять у Рима все его символы; но надо проявить справедливость по отношению к ограбленным иерофантам. Задолго до того, как Крест был принят в качестве христианского символа, им пользовались как тайным опознавательным знаком неофиты и адепты. Леви говорит:
«Знак Креста, принятый христианами, не принадлежит исключительно им. Он также каббалистичен, и представляет собою противодействие и четверичное уравновесие элементов. По оккультному стиху из «Патера», на который мы обратили внимание в другом труде, мы видим, что первоначально было два способа выполнения его или, по крайней мере, две, очень различные формулы для выражения его смысла: одна для жрецов и посвященных, другая, дававшаяся неофитам и профанам. Так, например, посвященный, поднося руку ко лбу говорит: Тебе; затем добавляет – принадлежит; и, неся руку к своей груди, добавлял – царство; затем к левому плечу – справедливость; и к правому плечу – милосердие. После чего он соединял обе руки, добавляя – во всех зарождающихся циклах – «Tibi sunt Malchut, et Geburah et Chassed per Aeonas»; – это есть абсолютно и высоко каббалистический знак креста; смысл которого, вследствие профанации гностицизма, был совершенно утрачен воинствующей и официальной церковью» [157, т. II, с. 88].
Как фантастично поэтому утверждение Отца Вентуры, что когда Августин был манихейцем, философом, невежественным и отказывающимся смириться перед величием «великого христианского откровения», то он ничего не знал, не понимал ничего о Боге, человеке и вселенной, «…он оставался бедным, малым, темным, бесплодным и ничего не писал, не совершал ничего действительно великого или полезного». Но как только он стал христианином «…сила его рассуждений и интеллект, просветившись у светила веры, возвысили его до самых тончайших высот философии и богословия». И другое его утверждение, что Августинов гений в результате этого «развернулся во всем своем величии и изумительной плодотворности… его ум засиял с такой огромной силой, которая, отразившись в его бессмертных писаниях, никогда не переставала в течение четырнадцати веков освещать церковь и мир!»[77]
Каким был Августин в качестве манихейца – открывать это мы предоставляем Отцу Вентуре; но что его вступление в христианство принесло постоянную вражду между богословием и наукой, это вне всякого сомнения. Будучи вынужденным признаться, что «возможно, что в учениях язычников есть кое-что и божественное и истинное», он тем не менее заявил, что за их суеверие, идолопоклонство и гордость следует их «ненавидеть, и если они не исправятся, – наказывать божественным судом». Это дает нам ключ к пониманию всей дальнейшей политики христианской церкви – даже до нашего времени. Если язычники не хотели вступить в церковь, то все, что было божественное в их философии, должно было свестись на нет, и гнев божий должен был разразиться над их головами. К каким последствиям это привело, об этом в сжатых выражениях говорит Дрейпер:
