Юноша попытался отдохнуть, как настойчиво рекомендовали все вокруг, но пугающие сны вновь гнали его в темноту. Бродя по лагерю, Льешо нашел выброшенную из палатки гарнов складную табуретку на трех ножках, поставил ее недалеко от костра и стал наблюдать, как умирают угли, еще совсем недавно жившие в обличье врагов. Мертвые не могли сказать, куда Цу-тан спрятал фибских заложников, но Льешо все равно продолжал спрашивать их об этом.

– И что же ты здесь делаешь в одиночестве?

Голос Балара узнать оказалось нетрудно, хотя он и изменился с тех пор, когда братья были моложе, а Кунгол правил мирной и процветающей Фибией. Да, война изменяет все вокруг. Даже из музыканта она способна сделать если и не воина, то, во всяком случае, драчуна.

– Думаю, – ответил принц.

В этот миг он как раз спрашивал себя, что война смогла сделать с поэтом, в частности, с братом Менаром, все эти годы остававшимся в плену у гарнов. От одной мысли по коже пробежала дрожь.

– Здесь небезопасно.

Безопасность. Смешное слово. Шпионы Хабибы следили за дорогой в Дарнэг и даже заглядывали в Гарнию. По всему лагерю и вокруг него стояли часовые на случай неожиданной атаки. Однако Льешо считал такой поворот событий маловероятным. Каратели и так потеряли в схватке слишком много своих людей. Рассчитывать на помощь земляков, живущих на границе пустыни Гансау, они тоже не могли. Во-первых, неизвестно, как эти люди отнеслись бы к странным перемещениям карательных отрядов, а во-вторых, пограничные кланы наверняка воспротивились бы попыткам вовлечь их в чужой конфликт. Ни один нормальный человек не стал бы намеренно портить тот шатер, в котором живет; точно так же местные жители оказались не слишком склонны затевать склоку, которая грозила продолжиться и после ухода палачей мастера Марко.

Так что Льешо чувствовал себя в такой же безопасности здесь, у тлеющего погребального костра, как и в любой иной точке лагеря. Разумеется, это вовсе не означало, что в любой момент на него не могла напасть команда искусных убийц. Мастер Якс, например, носил на рукаве нашивки шести подобных расправ. Да и сам маг наверняка следил бы за боем, приняв обличье какой-нибудь хищной птицы или животного. Принцу и раньше случалось бывать в подобных ситуациях, но, судя по всему, мастер Марко решил пока не лишать свою добычу жизни.

– Что такое безопасность? – поинтересовался Льешо, достаточно шаткий в собственном здравомыслии, чтобы не ждать ответа на поставленный вопрос.

Балар, похоже, понял смысл вопроса, во всяком случае, часть его. Он вытащил из открытой палатки складной стул и уселся рядом с младшим братом.

– Вот что я тебе скажу: разумеется, по-настоящему тихого места не существует вовсе, но в палатке командования, рядом с Хабибой, куда спокойнее.

– Нет, пока я туда не пойду. Может быть, позже.

Конечно, его место – рядом с генералом; он должен принимать решения, поддерживать своих людей, а не сидеть здесь, возле праха противников. Но до тех пор, пока в палатке мечется в беспокойном сне Шу, Льешо просто не в состоянии там находиться.

В то же мгновение, словно услышав свое имя во сне, император, не просыпаясь, закричал. Жуткий крик заставил весь лагерь содрогнуться, а у впечатлительного принца едва не остановилось сердце. Может быть, мастер Марко, используя в качестве орудия своего охотника за колдунами, окончательно сломал душу монарха? На этот счет Карина ничего не пояснила. Сам Шу был просто не в состоянии сказать хоть что-нибудь внятное, но таких пустых глаз, как у него, Льешо не видел еще ни разу в жизни.

По словам Карины, так император не кричал еще ни разу за все время своих душевных мук. А почему это произошло именно нынешней ночью, целительница определить не могла. Вспомнив свои ночные страдания в Акенбаде, принц предположил, что виной всему могут оказаться сны. Да, волшебник способен убивать даже в сновидениях. Так, может быть, он даже сейчас терзает императора?

– Ты не должен держать свои переживания в душе, рассказывай о них, – посоветовал Балар. – Мы наверняка сумеем тебе помочь.

– Рассказывать, сидя среди тюков с поклажей? – огрызнулся Льешо, но потом, решив смягчить резкость собственной реакции, добавил: – Ну, наверное, можно рассказывать кому-то, кроме вас.

Балар промолчал, стерпев выпад младшего брата, и это еще больше взбесило Льешо. Ему действительно необходимо было схватиться с кем-то, поспорить, покричать во все горло – чтобы выплеснуть всю накопившуюся в душе грязь. От этого никто не пострадает: никто толком даже не разберет, что в его крике истинно, а что – просто шум. Балар ушел от прямой конфронтации, а потому юноша остался один на один с теми сновидениями, которые заставили его убежать из палатки и проводить ночь на улице.

Убитые пустынники лежали в высокой траве Гарнии – такой он не видел с самого детства. Широко раскрытые, но ничего не видящие глаза уставились на солнце. Да и в глазницах вместо человеческих глаз оказались черные жемчужины. Во сне Льешо бродил меж мертвых тел, выковыривая драгоценности. Когда он подошел к Харлолу, ташек был жив, хотя и на последнем издыхании. Он сам вынул собственные глаза и протянул их в подарок принцу. Неужели после всего этого можно спокойно отдыхать?

– Почему Свин не появляется тогда, когда его помощь так необходима?

Эти слова юноша пробормотал едва слышно, обращаясь к самому себе и вовсе не ожидая ответа брата.

Балар внимательно следил за всем происходящим.

– Почему бы тебе самому не обратиться к нему? Ведь, если верить твоим рассказам, он висит у тебя на шее.

Балар мог говорить вполне серьезно, а мог попросту ехидничать. Как бы там ни было, замечание напомнило Льешо о том, что некоторые вещи кажутся трудными лишь до того момента, пока не осознаешь, что на самом деле они вовсе не таковы. Вполне возможно, так обстояло дело и со Свином. А может быть, на самом деле разговаривать надо было с мастером Деном.

– Пора возвращаться. – Судя по всему, Балар понял, что ответа на вопрос ему не дождаться. Нахмурившись, взглянул на брата и встал. – Может быть, тебе что-нибудь нужно?

Еще как! Нужен Адар. Нужны Хмиши и Льинг. Кунгол. Meнар. А еще нужен брат Гриц, чье имя ни разу не прозвучало за все время путешествия. Но стоит ли рассказывать обо всем этом Балару? Он и сам, если бы мог, вернул все и вся. Но увы – равно как дар предвидения Льешо, все удивительные способности Адара не находили применения на грешной земле. Балар оказался так же бессилен, как и сам принц. Больше того, он откровенничал с Льюкой, которому Льешо почему-то доверять не мог.

– Мне нужен стирщик, мастер Ден. Если, конечно, он согласится прийти.

Юноша не знал, чьи уши могут прятаться в ночной тьме, а потому не сказал так, как хотел: «Я должен поговорить со своим любимым учителем, лукавым богом Чи-Чу».

Балар кивнул, размышляя, нельзя ли придумать какой-нибудь веский аргумент и вернуть-таки младшего брата в безопасность палатки. Льешо же уставился в костер и больше ни разу не обернулся.

Он ожидал услышать твердые, решительные шаги наставника, а потому неверная семенящая походка карлика застала его врасплох. Собачьи Уши тащил за собой собственный низкий стульчик, и Льешо невольно улыбнулся, вспомнив о первой встрече с этим человеком.

– Сегодня без лестницы? – поинтересовался он и тут же испугался, что обидел музыканта.

Но нет – Собачьи Уши принял реплику за приглашение и спокойно уселся рядом с Льешо.

– Потому что без верблюда.

Он был даже готов улыбнуться, однако внезапно вспомнил что-то плохое и вздохнул. Если принц правильно оценивал ситуацию, карлик служил не только музыкантом; он был личным шпионом императора, а возможно, и чем-то большим. Постепенно выяснялось, что Шу обращался за советом к самым разным людям, а потому его приближенные зачастую оказывались совсем не теми, за кого себя выдавали.

– Как твой господин? – поинтересовался Льешо. Собачьи Уши немного помолчал.

– Днем он чувствует себя неплохо, – наконец заговорил он. Потом достал из висевшего за спиной футляра флейту. Уже встали младшие луны, озарив инструмент призрачным серебряным сиянием. Карлик медленно провел пальцами по клапанам. Неуверенно зазвучал скорбный мотив и тут же затих. – Но ведь он не может постоянно бодрствовать, не находя отдыха во сне…