— Но это же бессмысленно!

— Не так уж и бессмысленно, но они не приняли в расчет короля Людовика. А кроме армии, у короля Людовика есть то, чем не обладает ни один его враг, — его гений. Именно в этот гений и верят парижане. Мы на него рассчитываем больше, чем на оружие, чтобы победить коалицию. Он стоит между нами и английской армией, и я думаю, что он сможет поссорить Карла Смелого с Эдуардом.

— А где он сейчас? — спросила Фьора.

— В Компьене, где у него штаб-квартира.

— А… армия сильная?

— Примерно в пятьдесят тысяч человек, почти в два раза больше английской, но король умеет беречь кровь своих солдат. Он предпочитает платить, хитрить, тянуть время, только бы не вступать в бой.

— Выходит, он трус? — сказала с презрением Фьора.

— Вовсе нет, и он доказал это, поверьте мне. Он, без сомнения, вступит в бой, если это будет единственной возможностью защитить Париж, но он надеется, что до этого дело не дойдет.

— Во всяком случае, если его армия самая сильная…

— Но не против англичан, заключивших союз с бургундцами и… с Бретанью, потому что герцог Бретонский ударит королю в спину, если он увидит, что у него плохое положение. Он всегда был другом англичан.

За разговором Агноло не забывал об обязанностях гостеприимного хозяина и подкладывал всем жаркого Когда с едой было покончено, Фьора, вытерев пальцы о салфетку, спросила:

— А Компьень далеко отсюда?

— Примерно в двадцати лье или чуть побольше, — ответил Агноло.

— Ах!

Она не промолвила больше ни слова, но Деметриос догадался, что она подсчитывала что-то в уме: тридцать минус двадцать равняется десяти, а это не много для хорошей лошади. Чтобы предупредить очередное разочарование, он заговорил, обратившись к хозяину дома:

— Вы говорили, что с Карлом Смелым было только около пятидесяти человек, когда он прибыл в Кале?

— Да. Большая часть армии осталась на границе между Люксембургом и Лотарингией, под командованием маршала Люксембургского и графа де Кампобассо, неаполитанского кондотьера, перебежчика из лотарингской армии, которого герцог Карл привлек в свои ряды два года тому назад.

— Перебежчик? Мягко сказано! Может быть, просто предатель? — спросил Эстебан с ноткой презрения.

— В какой-то степени, но не совсем так. Вы едете из Тосканы и должны знать, что кондотьер больше верен деньгам, чем данной им клятве. Пока ему платят, он служит!

Они поднялись из-за стола, и Агноло взял Деметриоса под руку.

— Я полагаю, что вы хотите как можно быстрее встретиться с королем Людовиком?

— Конечно, хотя он сейчас, вероятно, очень занят.

— Чтобы принять хорошего врача? Я могу с уверенностью сказать, что он вас ждет с большим нетерпением.

— Он меня ждет? — удивился Деметриос.

— Конечно. Ему также сообщили, что вы должны приехать.

— Тогда мы отправимся завтра! — воскликнула Фьора, глаза которой вспыхнули от возбуждения.

— Молодой даме не место в военном лагере, — сказала Агнелла. — Я буду просто счастлива, если вы погостите у меня еще какое-то время!

— Дело в том, что… мы никогда не расставались!

— Расставание будет недолгим. Компьень недалеко отсюда, и, кроме того, король может быть недоволен приездом женщины, — продолжал возражать Агноло.

— Двух женщин, — поправила Леонарда. — Я никогда не оставлю донну Фьору.

— Агнелла права, — сказал ее супруг, придя ей на помощь. — В лагере можно найти только развратных женщин, которых все армии таскают за собой. Вам бы лучше остаться здесь.

Но они не убедили Фьору. Да и как было сказать этим милым добрым людям, что она заключила с Деметриосом договор, скрепленный кровью, с целью убить Карла Смелого? В Компьене они приблизятся к своей цели, а то, что Фьора только что узнала, еще более укрепило ее в принятом решении. Убить Карла Смелого означало больше, чем совершить акт мести, это означало также спасти Париж, спасти Францию от огромной опасности, которую представляло соединение английской и бургундской армий. Она лишь на секунду подумала о том, что одновременно сможет встретиться с Филиппом, возможно сопровождающим своего герцога. Но она сразу же отбросила эту мысль, как несвоевременную, ибо ненависть и страсть — плохие советчики. В этот момент Фьора наивно полагала, что она теперь ненавидит Филиппа так же сильно, как когда-то его любила.

Утром, после почти бессонной ночи, Фьора проснулась и увидела, что комната пуста, но потом вспомнила, что накануне Леонарда спрашивала у хозяйки дома, в котором часу начиналась первая служба в ближайшей церкви. Она встала, умылась и привела себя в порядок.

Пока Фьора раздумывала о том, что ей надеть, ее внимание привлекли шум и крики за окном. То, что она увидела, ужасно перепугало ее: несколько мужчин несли к дому Леонарду, которая громко стонала. Фьора быстро надела первое попавшееся платье и, завязывая на ходу пояс, бросилась к лестнице. Она успела как раз в тот момент, когда люди вносили ее к дом.

— Не беспокойтесь! — крикнула ей Агнелла, поддерживающая голову Леонарды. — Она вне опасности, но мне кажется, что у нее сломана нога.

— Как это случилось?

— Нелепая случайность. Выходя из церкви, она поскользнулась на мостовой и ударилась ногой о колесо тележки. Ей очень больно.

Леонарда была бледна как полотно, из ее глаз текли слезы, она до крови закусила губу, в отчаянии схватив за руку Деметриоса, который сразу же прибежал на шум, чтобы помочь пострадавшей.

— Вы не отрежете мне ногу? — испуганно спросила она. — Вы не сделаете из меня инвалида?

— Успокойтесь, прошу вас. До этого дело не дойдет.

Мне надо посмотреть вашу ногу, — успокаивающим тоном сказал Деметриос.

— Но ведь вы собирались ехать?!

— Поеду позже, вот и все! Король меня ждет давно, подождет еще немного. Вы, надеюсь, не думаете, что я оставлю вас в таком состоянии?

Леонарду положили на кровать, которую она разделяла с Фьорой, Деметриос взглянул на нее:

— Ты мне сейчас поможешь. Сначала надо ее разуть.

Снять ботинок с ноги Леонарды было относительно легко, но пришлось разрезать чулок с пятнами крови.

Рана была небольшая и лишь слабо кровоточила.

— Вывиха нет, — сказал Деметриос, ощупав ногу своими ловкими пальцами, — у донны Леонарды открытый перелом. Мадам Агнелла, не могли бы вы поставить стол и накрыть его простыней?

— Конечно. Я сделаю все, что вы скажете. Я также прикажу принести дощечки и ленты из тонкого полотна.

— Черт побери, мне просто повезло, — сказал Деметриос с улыбкой, — вы знаете больше, чем некоторые студенты-медики. Будьте добры добавить ко всему этому миску муки и воды, а также позовите моего слугу, если вы его найдете.

Агнелла мгновенно исчезла. Через некоторое время она вернулась в сопровождении служанок и Эстебана.

Они принесли все необходимое. За это время грек вынул из сумок нужные лекарства. Благодаря царской щедрости Лоренцо Великолепного и богатствам своего сада в Фьезоле, он собрал целую передвижную аптечку, в которой было больше фармацевтических препаратов, чем в старой главной больнице Парижа, серые и печальные стены которой возвышались напротив собора Парижской Богоматери.

Леонарду, не выпускающую из своей руки руку Фьоры, положили на стол, под голову ей подложили подушки. Она дрожала от страха и боли, несмотря на успокаивающие и ободряющие слова молодой женщины. Леонарда с благодарностью проглотила две ложки опиата на меду, который ей дал Деметриос. Боль немного утихла, но, когда врач резким движением вправил ступню на место, она громко вскрикнула и потеряла сознание.

— Это для нее самое лучшее, — сказал врач. — Надо этим воспользоваться!

Две служанки держали Леонарду за плечи, Эстебан навалился на нее всей своей тяжестью, а Деметриос, промыв рану, наложил шину и забинтовал ногу длинными полосками ткани, предварительно обмакнув их в муку, разбавленную водой. Получилась конструкция, держащая поврежденную ногу в фиксированном состоянии, к концу которой врач подвесил большой камень после того, как несчастную уложили в кровать. Во время операции бедная женщина дважды приходила в себя и снова теряла сознание. Когда все было кончено, она уснула глубоким сном, проглотив перед этим еще одну дозу опиата.