Карета вихрем пронеслась под аркой Экских ворот и углубилась в лабиринт узких и темных улиц старого Авиньона. Заходящее солнце золотило крепостные стены, четко вычеканивая на светлом небе их зубцы и квадратные башни, и вспыхивало молниями на спокойной глади реки, неторопливо несущей свои желтоватые воды под полуразрушенными сводами древнего моста Святого Бенезета. На самой высокой башне величественного папского дворца статуя Святой Девы сверкала, как утренняя звезда. Чтобы лучше видеть, Марианна опустила запыленное стекло и с наслаждением вдыхала тепловатый воздух Прованса, напоенный ароматом тмина, розмарина и оливок.

Шел пятнадцатый день, как она покинула Лукку. Сначала ехали по побережью, затем по долине Роны, небольшими переходами и из-за того, что состояние Марианны на четвертом месяце беременности требовало некоторой осторожности, и чтобы не переутомлять лошадей. Теперь в карету были впряжены не обычные почтовые лошади, а четыре превосходных скакуна из конюшен Сант’Анна. В день проезжали не больше десяти лье и каждый вечер останавливались на ночлег в какой-нибудь гостинице или постоялом дворе.

Это путешествие дало Марианне возможность убедиться, насколько изменилось ее положение. Красота лошадей, гербы на дверцах берлины и короны над ними обеспечивали ей повсюду прием не только предупредительный, но и очень почтительный. Она открыла, что быть знатной дамой довольно приятно. Что же касается Гракха и Агаты, то их буквально распирало от гордости находиться на службе у княгини, и при любом случае они старались это показать. Стоило увидеть Гракха, когда каждое утро он входил в зал гостиницы, где они ночевали, и торжественно возглашал: «Карета ее сиятельства подана!..» Бывший рассыльный с улицы Монторгей явно считал себя без пяти минут императорским кучером.

Со своей стороны, Марианна находила в этом неторопливом путешествии особую прелесть. Возвращение в Париж не сулило ей большой радости, ибо, если перспектива вновь увидеть дорогого Аркадиуса воодушевляла, ее в столице также ждали всевозможные неприятности, среди которых угрожающая тень Франсиса Кранмера была, естественно, одной из главных, так же как и прием, безусловно, уже приготовленный Императором. Собственно, и в пути она рисковала встретиться с разбойниками, но пока, к счастью, ни одна угрожающая фигура не возникала перед ее каретой. В конце концов обсаженная кустарником дорога начала изгонять из памяти Марианны призраки и туманы виллы Сант’Анна, ибо молодая женщина изо всех сил старалась не вспоминать зловещее лицо Маттео Дамиани и фантастический силуэт всадника в белой маске, который навеки стал ее супругом. Позже она обдумает все это, позже, когда определит новую линию поведения в той жизни, которая будет ее собственной и которую она сейчас никак не могла представить себе, ибо полностью зависела от Наполеона. Он недавно открыл дорогу певице по имени Мария-Стэлла, но что должна будет делать княгиня Сант’Анна? Откровенно говоря, вышеупомянутая княгиня толком не знала, чем займется ее благородная особа. Снова она оказалась замужем… замужем, но без мужа!

Панорама Авиньона очаровала Марианну. Возможно, из-за солнца или ленивого течения реки, из-за теплой окраски старых камней или цветущей на всех балконах герани, если не из-за шелковистого шороха серебристых олив или певучего говора болтающих кумушек в пестрых юбках, но ей захотелось остаться здесь на несколько дней перед тем, как направиться наконец в Париж. Она выглянула в окошко.

– Смотри, Гракх, не попадется ли приличная гостиница. Я хочу остановиться на два-три дня. Эта местность просто очаровательна!

– Дело нехитрое. Я уже заметил там большой постоялый двор с красивой вывеской, тем более что нам все равно пора уже дать отдых лошадям…

Действительно, недалеко от Ульских ворот гостиница «Дворцовая», одна из самых старинных и комфортабельных в городе, вздымала свои высокие желтые, увитые виноградом стены под круглой римской черепицей. Здесь же была и почтовая станция, что подтверждал только что остановившийся большой запыленный дилижанс, выпустивший усталых пассажиров под звон колокольчика, крики почтальонов и радостные восклицания встречающих, южный акцент которых напоминал шум перекатываемой рекой гальки.

Стоя на крыше дилижанса, один из почтальонов раскрыл большой брезент и передавал чемоданы, ковровые мешки и другие вещи пассажиров конюху из гостиницы. Когда он покончил с багажом, он стал сбрасывать пакеты с газетами. Это были свежие номера «Монитора», которые пересекли всю страну, чтобы принести провансальцам последние парижские новости. Один пакет упал боком, веревка лопнула, и газеты рассыпались по земле.

Слуга поспешил собрать их, но при этом случайно взглянул на первую страницу и тут же закричал:

– Святая Дева! Наполеон сместил своего Фуше! Вот это да, вот это новость!

Сразу поднялся невероятный шум. Слуги из гостиницы и ее клиенты бросились к упавшим газетам, чтобы захватить их и обсудить невероятное событие.

– Фуше смещен! Но это невозможно!

– Ба, Император решил, что с него хватит!

– Дело не в этом! Император решил доставить удовольствие молодой Императрице! Для нее невыносимо ежедневно встречаться с бывшим цареубийцей, участником Революции, которая приговорила к смерти ее дядю, Людовика XVI!

– Не значит ли это, что начнут прижимать всех санкюлотов, которые стали важными персонами? Это было бы слишком хорошо!

Каждый высказывал свое мнение, и все говорили одновременно, одни с удивлением, другие с радостью. Прованс никогда не был искренним приверженцем нового режима. Он оставался глубоко роялистским, и конец Фуше больше радовал, чем пугал.

Тем временем Марианна снова позвала Гракха, который, поднявшись с сиденья, глазел на эту сцену.

– Пойди принеси мне газету! – крикнула она. – Только быстро!

– Сию минуту, сударыня, я только закажу вам номер…

– Нет, немедленно! Если эти люди не ошибаются, мы, возможно, не останемся тут.

Новость действительно была для нее очень важной. Фуше, ее старый преследователь, человек, который посмел под угрозой внедрить ее осведомительницей к Талейрану, который оказался неспособным избавить ее от лап Фаншон – Королевской Лилии или не захотел это сделать, по милости которого, наконец, Франсис Кранмер смог безнаказанно разгуливать по Парижу, шантажировать ее, похитить Аделаиду д’Ассельна, ее кузину, в конце концов бежать из Венсенна и вернуться в Англию, чтобы возобновить там свою отвратительную деятельность, вот такой человек утратил внезапно свое опасное могущество, делавшее его тайным хозяином страны! Это было слишком хорошо, в это трудно поверить…

Однако когда в ее руках оказался уже пожелтевший и запыленный после долгой дороги листок, она не могла не поверить своим глазам. «Монитор» не только сообщал о замене министра полиции, герцога Отрантского, герцогом де Ровиго Савари, но и публиковал полный текст официального письма, которое Император послал Фуше.

«Услуги, оказанные нам при различных обстоятельствах Вами, – писал Император, – позволяют доверить Вам пост посла в Риме, где власть Ваша будет определена статьей восьмой конституционного акта от 17 февраля 1810 года. Мы надеемся, что и на этом новом посту Вы явите доказательства Вашего рвения к службе и привязанности к нашей особе…»

Нервным движением Марианна скомкала газету и дала волю охватившей ее радости. Это было гораздо больше того, о чем она только могла мечтать. Изгнание! Фуше в изгнании! Ибо сомнений не было в подлинной значимости поста посла в Риме, почетного, но не более. Наполеон решил сплавить Фуше подальше от Парижа. Что же касается причины такого решения, газета, конечно, ничего не сообщала, но внутренний голос говорил Марианне, что здесь замешаны тайные переговоры с Англией…