Сердце Катрин остановилось, потом неистово забилось.

У евнухов не хватило времени даже двинуться: Арно схватил свой кинжал, остававшийся у кровати, и бросился между Катрин и рабами.

– Первый, кто двинется, будет убит!

Евнухи застыли на месте, но Зобейда только рассмеялась:

– Безумец! Я позову охрану. Их будет сто, двести, триста… столько, сколько я захочу! Признай себя побежденным. Оставь ее, пусть с ней будет что будет. Я сумею заставить тебя ее забыть. Я сделаю тебя королем…

– Думаешь соблазнить меня такими вещами? – рассмеялся Арно. – И ты говоришь, что я безумец? Ты сама безумна…

Он схватил Зобейду, одной рукой зажав оба ее запястья. Острие кинжала уперлось в шею принцессы.

– Ну, зови твои армии теперь, Зобейда! Зови, если осмелишься, и тогда это будет твоим последним криком… Встань, Катрин, и оденься… Нам надо бежать. А ты, принцесса, ты нас поведешь! Я слыхал о тайном ходе…

– Ты далеко не уйдешь, – прошептала Зобейда. – Едва ты окажешься в городе, тебя опять возьмут.

– Это мы еще посмотрим! Иди!

Они медленно вышли из комнаты и прошли в сад. Катрин казалось безумным это предприятие, заранее обреченное на провал. Она не испугалась за себя по-настоящему, когда Зобейда с садистской радостью описала пытки, которые ей готовила в гневе, видно, забыла о скором возвращении брата… Любопытно, но Арно догадался о мыслях своей жены.

– Ты ошибаешься, Катрин, что страх перед братом удержит эту фурию от того, чтобы тебя умертвить. Она теряет рассудок, страх, когда в нее вселяются демоны.

И на самом деле, несмотря на приставленный к ее горлу кинжал, Зобейда прошипела сквозь сжатые зубы:

– Вы далеко не уйдете… Вы умрете… – И вдруг, потеряв голову, она принялась вопить: – Ко мне!.. На помощь!..

Вдруг ее вопль заглох, закончившись ужасным хрипом. Зобейда соскользнула из рук Арно на песок, широко открыв глаза от невероятного удивления.

– Ты убил ее? – в ужасе прошептала Катрин.

– Она сама себя убила… Все вышло случайно…

Какой-то момент они стояли лицом к лицу, и труп лежал между ними. Арно протянул руку жене:

– Пойдем!.. Евнухи подняли, вероятно, тревогу. Наш единственный шанс был в том, чтобы добраться до тайного прохода, пока нас не настигли.

Они бросились в заросли. Со всех сторон слышались голоса.

– Слишком поздно! – прошептал Арно. – У нас нет времени бежать к стене верхнего города. Смотри!..

Их окружали воины с изогнутыми саблями, лезвия которых сверкали в лучах восходящего солнца. За кустами, где Монсальви оставили труп Зобейды, поднялись пронзительные крики, фальшивые причитания служанок и рабов.

– Мы пропали! – спокойно произнес Арно. – Нам остается только достойно умереть.

– Не впервые мы вместе будем смотреть смерти в глаза, – сказала Катрин, крепче сжимая руку мужа. – Помнишь Руан…

– Не забыл! – ответил Арно. – Но здесь нет Жана Сона, который нас бы спас!..

– Есть Абу-аль-Хайр, Готье, Жосс – мой оруженосец, который вступил в войска калифа, чтобы проникнуть в Аль Хамру! Мы не одни!

– Жосс? Это еще кто?

– Один нищий бродяга, парижанин, который вместе со мной шел в паломничество, чтобы получить отпущение грехов… Он очень мне предан.

Несмотря на очевидную опасность, несмотря на приближающихся воинов, которые неумолимо замыкали круг, подходя к ним со всех сторон, Арно не смог удержаться от легкого смешка:

– Ты всегда меня будешь удивлять, Катрин! Если бы ты повстречалась с сатаной, ты бы надела на него ошейник и сделала из него послушную собачку! Попробуй теперь проверить свою власть вот над этими! – добавил он, изменив тон и показывая на тех, кто приближался к ним.

Две группы подходили теперь к Катрин и Арно, стоявшим между бассейном и кустом роз. Во главе одной группы они узнали евнухов Зобейды; они шли впереди, а за ними женщины несли тело принцессы. Человека, который вел другую группу, Катрин узнала по тюрбану из пурпурной парчи: это был великий визирь Абен-Ахмед Бану Серадж…

– Ты прав! – прошептала Катрин. – Мы погибли! Этот тебя ненавидит, а меня у него тоже нет причины любить…

Обе группы соединились, прежде чем дойти до Катрин и Арно. Бану Серадж долго смотрел на обернутое лазоревыми покрывалами тело, которое женщины положили перед ним, потом направился к супругам. Смерть, что шла к ним в образе этого человека, молодого и изящного, показалась Катрин еще ужаснее, чем смерть от кобры. Умирать вообще мерзко, когда после стольких трудностей человек вновь обретает любовь и счастье. Инстинктивно Катрин постаралась найти укрытие у Арно, рука которого обнимала ее за плечи. Сад был прекрасен в золотистом свете раннего утра. Освеженные ночной прохладой цветы казались еще более роскошными, а вода отбрасывала голубые блики.

Тяжелый взгляд Бану Сераджа остановился на Арно:

– Это ты убил принцессу?

– Да, действительно я! Она хотела подвергнуть пыткам мою жену, и я ее убил.

– Твою жену?

– Эта женщина – моя жена, Катрин де Монсальви. Ценой тяжелых испытаний она пришла повидаться со мной.

Черные зрачки великого визиря на миг скользнули по Катрин с иронией, которая заставила ее покраснеть. Этот человек как раз застал ее в объятиях калифа, и упоминание об опасностях, которые она претерпела, должно было неизбежно его позабавить.

– Это было твое безусловное право, – заметил Бану Серадж, – но ты пролил кровь принцессы, и за это преступление ты умрешь…

– Пусть будет так, бери мою жизнь, но дай уехать моей жене! Она не виновата.

– Нет! – запротестовала Катрин, цепляясь за мужа. – Не разделяй нас, визирь! Если он умрет, я тоже хочу умереть…

– Не я решу вашу судьбу, – прервал ее Бану Серадж. – Калиф подъезжает к городу. Через час он въедет в Аль Хамру. Ты слишком быстро забыла, женщина, что принадлежишь ему. Что касается этого человека…

Он более не прибавил ничего, кроме властного жеста. Несколько охранников, которые его сопровождали, вышли вперед. Несмотря на ее крики и отчаянное сопротивление, Катрин оторвали от Арно. Ему связали руки за спиной, а молодую женщину отдали на попечение служанок гарема.

– Отведите ее к ней в покои, – приказал визирь со скукой в голосе, – и охраняйте.

– Будь мужественна, Катрин! – воскликнул Арно.

Катрин проводила мужа взглядом. Среди блестевших кривых сабель он уходил в сторону тюрем; несмотря на путы, он шел очень прямо, очень гордо – высокая и благородная фигура. Слезы брызнули из глаз Катрин, горькие и жгучие, полные отчаяния.

«Я тебя спасу, – пообещала она про себя. – Даже если мне придется ползать в ногах у калифа, целовать пыль под его ногами, я вырву у него помилование…»

Она была готова на любое безумие. Между тем она очень хорошо знала, что на эту цену Арно не согласится. Он ею вновь обладал. И теперь она принадлежала только ему. Пока ее вели в покои, в голубом утреннем воздухе она услышала пронзительный звук флейт и барабанов, приветственные возгласы толпы. Мухаммад только что въехал в Гранаду…

Когда вечером пришли за Катрин, чтобы отвести ее к калифу, она почувствовала, что в ней ожила надежда.

У входа в ее покои охрана была усилена, служанок и рабынь сменил немой евнух. Строгости в отношении ее не предвещали ничего хорошего для ее мужа. Может быть, ей гораздо труднее будет добиться его помилования, чем она предполагала…

После великого шума, вызванного прибытием калифа, весь дворец впал в тишину. Время от времени плач достигал покоев Катрин, и это раздражало ее, потому что горе было искусственное. Кто же искренне мог оплакивать эту жестокую, кровожадную женщину?

Катрин нервничала, что Морайма не появлялась, а ведь Катрин отчаянно нуждалась в ней. Любой ценой нужно было найти способ предупредить Абу-аль-Хайра о смертельной опасности, в которую попал Арно! Не приказал ли в гневе калиф немедленно убить Арно? В ту самую минуту, когда Катрин так беспокоится об Арно, его, вполне возможно, уже нет в живых!.. Но эту мысль молодая женщина решительно отбросила. Нет! Он не мог умереть. Она бы это почувствовала.