– Да черт ее знает, – ошеломленно пробормотал тот, уставившись на носилки. – Но я сейчас позвоню моей знакомой, она, наверное, знает.

И он снова вбежал в свою каморку, откуда через мгновение послышался треск телефонного диска и потрясенный крик:

– Ань, привет, это я, Игорь! А, узнала… Да нет, ничего не отменяется. Погоди, погоди, ты слушай! Знаешь, кого к нам привезли? Карину, ну, эту, забыл, как ее фамилия, она на фестивале торговых марок показывала зеленое платье, ну, которое получило бронзовую медаль, помнишь? Синцова, точно, ее фамилия Синцова, вспомнил! Как куда привезли, ты что?! В морг привезли! Мертвую, а какую же еще? Слушай, ты не знаешь, у нее какая-нибудь родня есть, мать или кто-то там еще? Она из Сергача? И родители в Сергаче? А телефон знаешь? Только сестры? Ну позвони ей, скажи… Анька, да ты придумай, чего сказать, конечно, кошмар, но позвонить надо. Что ж она тут будет лежать у нас, как неприкаянная? Да ты не плачь, может, я еще и ошибся, может, это еще и не она…

– Блин! – ожесточенно сплюнул красноглазый санитар. – Во молодежь пошла! Там у человека небось инфаркт, а он: я, может, ошибся…

– Ну, долго вы будете тут стоять? – неприветливо буркнул Эльдар, отступая от двери и давая возможность занести носилки в прозекторскую. – Заносите, я ее по-быстрому посмотрю, раз свой человек.

Рутковский вздохнул, потер переносицу… Эльдар задумчиво вычерчивал по линолеуму ломаные черные линии носком валенка.

– Так как братишка? – тихо спросил Рутковский.

Эльдар сверкнул на него глазами:

– Сказал же – нормально. Не волнуйся.

– А я волнуюсь, – пожал плечами Рутковский. – Такой вот беспокойный уродился. Нет, серьезно, получше ему? Температура спала?

Эльдар кивнул, и впервые что-то человеческое мелькнуло в его лице, более напоминающем гипсовую маску, снятую с покойника.

Вернулся Сычов с носилками.

– Все, что ли? – утомленно простонал Рутковский. – Ну, тогда счастливо ночевать, ребята!

– Приятных сновидений, – неприветливо отозвался Эльдар, уходя с поднятыми руками в прозекторскую.

Александра схватила комок снега, провела по лицу, а потом, словно очнувшись, вскочила на ноги и ринулась в ближний подъезд. Забыв о лифте, взбежала, задыхаясь, на пятый этаж, и остановилась возле крайней квартиры, откуда доносились заливистые музыкальные вопли. Александра вонзила палец в кнопку звонка и не отнимала до тех пор, пока на уровне ее глаз не засветился кругленький «глазок» на двери, а вслед за тем раздраженный женский голос выкрикнул:

– Чего надо?

– Здесь живут Золотовы? – громко спросила Александра. Вопрос был глупый – она точно знала, что именно в эту квартиру был вызов, окончившийся для нее так кошмарно. – Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно!

Женский голос после небольшой паузы взвизгнул:

– Иди в больницу! – Светящееся окошечко погасло.

Александра мгновение стояла в полном недоумении. Откуда Золотова могла знать, что она – врач, что необходимо поскорее дать знать о себе на работе, где ее, без всякого сомнения, потеряли?.. Разумеется, она пойдет в больницу, но не прежде, чем предупредит этих людей об опасности, которая им грозит.

К Александре уже вернулась способность связно мыслить, и теперь ей нетрудно было сообразить, что на свободу она вышла благодаря потрясающей, удивительной человечности похитителей. Все-таки они вдумались в ее истерические доводы, провели мало-мальскую проверку и сообразили, что едва не допустили роковую – и в то же время глупейшую ошибку. И, чтобы не губить невинную душу, выпустили Александру на свободу, уверенные, что она, как нормальный человек, сейчас же ринется домой и будет там дрожмя дрожать несколько дней, вознося господу благодарственные молитвы и постепенно отходя от пережитого страха. Но как же можно не предупредить об опасности Золотовых? Ведь похитители, если задумали, доберутся-таки до Алины, и на сей раз осечки не произойдет.

Она снова принялась трезвонить, то надолго вдавливая палец в кнопку до отказа, то разражаясь серией коротких нервных звоночков, которые и ей-то самой в конце концов осточертели, а уж хозяйку квартиры непременно должны были довести до исступления.

Так оно и произошло. По ту сторону двери что-то громко лязгнуло. Этот звук до такой степени напомнил Александре лязганье засова в подвале, что у нее подкосились ноги, и она с трудом подавила в себе желание ринуться сломя голову вниз по лестнице, чтобы поскорей убраться отсюда восвояси. Но было уже поздно: дверь рывком распахнулась, обдав Александру музыкальной волной, и на пороге предстала маленькая – ей ниже плеча – худенькая женщина в коротеньком обтягивающем платьице. Женщину вполне можно было бы принять за девочку, когда б не вытравленные перекисью, взлохмаченные волосы и злое немолодое личико, щедро покрытое морщинками и косметикой. В руках женщина держала пистолет.

Дуло смотрело прямо в глаза Александры, а сухонький наманикюренный палец давил на курок с такой решимостью, что через полсекунды, самое большее, должен был последовать выстрел, который, учитывая никакое расстояние, разнесет голову Александры на части.

Что? Вырваться из лап смерти, чтобы тотчас пасть жертвой истеричной бабенки (невропатия просто-таки огромными буквами была написана на этом треугольном сердитом личике)?!

Недолго думая, Александра вцепилась в отягощенное браслетами запястье и вывернула его так, что женщина согнулась от боли, взвизгнула – и уронила пистолет. Она еще пыталась выпрямиться, нянча онемевшую руку, а Александра уже проворно подхватила пистолет и протянула его женщине со словами:

– Давайте без глупостей. У меня к вам очень важное…

В это самое мгновение что-то тяжелое, похожее на толстую змею, перехлестнуло ей горло, потянуло назад. Задыхаясь, Александра вцепилась в змею ногтями, однако они бесполезно скользили по толстой коже. А хватка сжималась, дышать становилось все труднее.

– Брось пистолет! – рявкнула змея в ухо – почему-то человеческим голосом.

Не тратя времени на удивление, Александра с готовностью разжала пальцы, но не услышала стука упавшего оружия – его заглушил звон, нараставший в ушах. Ноги у нее подогнулись, и в это самое мгновение хватка разжалась, Александра смогла втянуть в себя воздух и, мгновенно ослабев, тяжело осела на холодный цементный пол.

Но посидеть и отдохнуть ей не удалось: чьи-то немилосердные руки вздернули ее за плечи, грубо повернули, и Александра сквозь разноцветные круги, которые все еще плыли перед глазами, увидела толстощекое, крепкое мужское лицо. Сверху лицо завершалось взъерошенными перьями сильно поседевших волос, а снизу – тяжелым подбородком и чем-то черным, длинным, в чем Александра после некоторых раздумий признала кожаное пальто. Тотчас до нее дошло, что давила ее никакая не змея, а рука этого человека. Она слабо потерла шею, все еще не в силах отдышаться после мертвой хватки…

– Скажи спасибо, что не задушил. А следовало бы! – буркнул незнакомец. Хотя почему незнакомец? Разноцветные круги меркли, редели, с каждым мгновением Александра видела все отчетливей и теперь вполне могла узнать знаменитого банкира Золотова, с ненавистью буравившего ее маленькими черными глазами.

– Чего ей тут надо? – сурово спросил банкир у жены, продолжая, впрочем, сторожить взглядом и пистолетом каждое движение Александры.

– Не знаю! – нервно ответила та. – Трезвонила в дверь так, что мы с Алиной чуть не оглохли, а когда я открыла…

– А за каким чертом открывала? – рявкнул банкир. – Вдруг бы тут десяток амбалов с оружием стоял? Сколько раз говорено – если что не так, сразу звони в милицию или хотя бы мне в охранное отделение.

– В охранное отделение! – взвизгнула жена. – Там у вас вечно занято, такое ощущение, что твои качки круглые сутки сексом по телефону занимаются. Двести раз говорено, что в квартире постоянно должен дежурить человек!

– Человека тебе?! – взревел Золотов. – Чтобы опять за Алькины аборты…