Узкий клинок в руке Найи Акра пришел в движение: она уколола палец и капнула в чашу кровь. То была привилегия жрицы, руководившей обрядом – принести жертву первой. Второй жертвовала кровь Ифта Кии, из экипажа станции самый близкий покойному человек. Склонившись над чашей, она повернулась в профиль к Тревельяну, нервно переступила стройными точеными ногами. Лицо у нее было как у испуганной девочки.

После секундного колебания жрица протянула клинок Первому Лезвию, который отныне возглавлял экспедицию. Формально это являлось признанием его власти со стороны похарас, но Ивар заметил, как Зенд Уна бросил на антрополога ненавидящий взгляд, а затем одарил таким же Третью Глубину. Женщина презрительно вздернула голову, однако новый координатор остался невозмутим. Капнув кровь и оглядев с надменностью подчиненных, он произнес своим резким голосом:

– Как сказано у Сероокого, можно не верить в бога, но нужно его любить. Или хотя бы почитать, выполняя должное так, как он заповедал.

После него, в порядке строгой иерархии, жертву принесли остальные: хмурый лингвист Зенд Уна, биолог Второй Курс, к которому вернулось обычное безразличие, Третья Глубина, выдавившая крохотную каплю из мизинца, Четвертый Пилот, ботаник Пятый Вечерний и, наконец, Иутин. Гигант ботаник взял у Иутина нож, повернулся было к Ивару, но Найя Акра быстро сказала: «Это лишнее». Мышцы на огромной спине Пятого Вечернего напряглись, секунду он размышлял, затем, пожав плечами, вернул клинок жрице.

«Молчишь? – раздалось в голове Тревельяна. – А ведь это, парень, оскорбление! Как прикажете понимать? Наша кровь недостаточно голубая?»

«Не заводись, дед, не надо, – мысленно отозвался Тревельян. – Сказать по правде, Джеб Ро не был мне троюродным кузеном, да и близким другом тоже. Симпатий я к нему не питал, так что обойдется без моей жертвы».

«Не питал симпатий, говоришь? А кому ты тут симпатизируешь? – взъярился командор. – Двум этим бабским задницам? Уставился на них, как пилот на расписание полетов!»

«Ты что-то имеешь против? Ты, который был четырежды женат, не считая мелких интрижек!»

«Против? Да, имею! Во-первых, это задницы не наших женщин, а во-вторых, дискриминация с жертвой очень подозрительна. Вдруг следующим номером тебя обвинят в убийстве?»

Тревельян молча признал, что такой поворот событий вовсе не исключается. Они с Иутином и Вторым Курсом прибыли на станцию несколько часов назад, и новый координатор, встретивший их в шлюзовой, тут же изъял кристаллы с записями. Все пять – Тревельяна, кристаллы Джеба Ро, Второго Курса и Иутина, а также запись, которая велась птицей-киберразведчиком. Была ли эта реквизиция символическим актом, демонстрацией власти, которой так жаждал Первое Лезвие – и, наконец, приобрел? Или, как было им сказано, это лишь необходимая предосторожность? Что вполне разумно, с неохотой признал Тревельян; если записи кого-то уличают, то узнать об этом первым должен руководитель экспедиции. Вот только захочет ли он поделиться этим знанием?.. И с кем?.. Пока Первое Лезвие записи не просмотрел, а только расспросил троих прибывших с планеты. Имелось у него и другое занятие, очень важное с точки зрения кни’лина: подготовить ритуальную церемонию. Как бы антрополог ни относился к Джебу Ро, а проводить усопшего в погребальный кувшин надо было со всем пиететом.

Что до Ивара, то он, обдумывая трагедию у пещеры терре, пришел к определенным выводам. Прежде всего полагалось исключить троглодитов; согласно подсчетам командора, все они лежали мертвые в своем убежище, и ни один из них не мог добросить копье до опушки. Тазинто?.. Свалить вину на них и счесть эпизод несчастным случаем очень удобно для сохранения на станции мира и покоя. Но это спекуляция, и только! Очень сомнительно, чтобы какой-то дикарь отвлекся от расправы с терре, вернулся на поляну, отложил свое оружие, подобрал дротик и проткнул им Джеба Ро в обличье соплеменника. Психологически не оправданный акт! Никак не оправданный! Тем более, что координатор, пристально наблюдавший за схваткой, заметил бы злоумышленника и постарался бы как-то защититься или вызвать на помощь Второго Курса. Но этого не случилось; к тому же поза, в которой лежало тело Джеба Ро, подсказывала, что смертельный удар был для него полной неожиданностью. Значит, копье бросили с дальнего расстояния и с огромной силой.

И очень точно! Наконечник вошел меж ребер и проткнул сердце, смерть наступила мгновенно… Тревельян полагал, что сам он, будучи в коже, смог бы нанести такой удар. Но не нанес, использовав дротики против тазинто. Второй Курс, если учесть его подвиги в пещере, бесспорно сумел бы поразить координатора, и Иутина тоже нельзя было сбрасывать со счета. В этой истории имелись два ключевых обстоятельства: физическая возможность уничтожить Джеба Ро и тайная причина к подобному деянию. Убийство задумали так, чтобы виновным сочли терре или тазинто, и, размышляя над этим, Ивар подумал, что, пожалуй, на кристаллах наблюдателей ничего криминального нет – все четверо следили не друг за другом, а за побоищем. Только запись птицы-робота, панорамная съемка с высоты, могла бы прояснить ситуацию, и на месте нового шефа он изучил бы ее в первую очередь. Хотя и от птицы нетрудно укрыться – скажем, в той же пещере или под деревьями…

– Сейчас мы скорбим, но помним сказанное Серооким: время стирает память о случившемся. В этом наше утешение. Йездан велик! – провозгласила Найя Акра и подняла жертвенную чашу. Ее тощие ягодицы и костлявые ноги на миг приковали внимание Ивара, потом он перевел взгляд на огихон. Контейнер раскрылся, и кровь пролилась на грудь покойного; кровяное пятнышко было почти незаметным на его малиновом камзоле. Акт символизировал скорбь провожающих – частица их плоти смешается с прахом Джеба Ро и сохранится навечно в его погребальном кувшине.

– Йездан велик! – вслед за жрицей повторили двое похарас и Иутин. Что до пятерых ни, те ограничились жестами печали.

– Йездан велик, – внезапно произнес Тревельян на диалекте похарас. К нему обернулись, кто с гневом, кто с недоумением. Он ответил кни’лина вызывающим взглядом, будто подтверждая свое право проститься с усопшим.

– Воистину велик, – с хмурым видом молвила жрица. Видно, решила не устраивать скандал на такой торжественной церемонии.

Крышка огихона опустилась, девять человек у стола замерли, прощаясь с покойным. Ивар оглядел нагую спину Второго Курса, потом фигуру третьего генетика. Сложение обоих было скорее скромным, чем героическим – никаких выпирающих мышц и широченных плеч, как у Пятого Вечернего. Но в технологическую эру это не говорило ни о чем. Абсолютно ни о чем, если вспомнить чудеса фармакопеи, тайно вживленные импланты, психокинетический контроль и всякие штучки вроде кожи, силовых браслетов и так далее.

Что-то у них имелось на Сайкате, решил Тревельян. Не излучатель, не лазерный хлыст, но какое-то средство или способ, дающие гарантию личной безопасности. Второй Курс продемонстрировал это в явном виде, когда крушил в пещере дикарей, но у Иутина тоже могла оказаться некая хитрая штучка – не потому ли он выспрашивал, есть ли оружие у компаньона?.. Теперь эти расспросы казались Тревельяну подозрительными, словно третий генетик хитрил и прикидывал, удастся ли при случае подставить землянина. Так что они оба, и Курс, и Иутин, располагая каким-то прибором или снадобьем, могли прикончить координатора – во всяком случае, имели к тому физическую возможность.

Причина? Мотивы Второго Курса были неизвестны Ивару, а вот у Иутина они имелись. Он, похоже, чувствовал себя ущемленным, занимая самую низшую позицию в иерархии достойных, которые знали, как, для чего и зачем он нанят. Работать, чтобы твои труды приписали не очень толковой красотке, любовнице координатора… продать свой опыт, свой талант за деньги или какие-то иные выгоды… поступиться научной честью… Позор! Позор для земного специалиста, а для кни’лина, с их гипертрофированной гордостью и болезненным самомнением, позор вдвойне и повод для мести! К тому же еще и сословная ненависть: Джеб Ро – аристократ, и женщина его тех же кровей, а Иутин – презираемый зинто.