Адальбер признал, что в деле с холодильным шкафом был не прав, и относился теперь к своему другу с особым почтением. Но его последние слова пришлись Морозини не по вкусу.
Не без высокомерия взглянул он на Видаль-Пеликорна своими голубыми глазами, в которых засверкали зеленые искорки, и осведомился:
— Уж не собираешься ли ты меня бросить? Я все это время считал, что мы с тобой в той или иной мере компаньоны.
— В поисках алмаза «Роза Йорков» — безусловно, но в том, что касается Анельки, — уволь! Я никогда не записывался в свиту поклонников очаровательной леди Фэррэлс.
— Признаюсь, что в последние дни я время от времени покидал тебя. Но знаешь, мне почему-то кажется, что и алмаз, и Анелька как-то связаны. Кстати, как идут у тебя дела?
— Неплохо, неплохо! Продвигаются потихоньку. Думаю, что Симон прав и наша «Роза» никогда не покидала Англию.
Герцог Сент-Элбенс унаследовал эту драгоценность от матери, но не передал своим потомкам. Просто чудом, которым я обязан своему другу археологу Барклею, я напал на след этого камня в начале XIX века. Похоже, что принц-регент сделал простодушный жест и подарил его своей фаворитке госпоже Фитцгербер. А затем опять полная неизвестность. Однако успех раззадорил меня, и я полон надежды проникнуть в новые тайны, связанные с этим делом. Как ни забавно это звучит, но создается впечатление, что этот поистине королевский камень с удовольствием подыскивал себе пристанище именно у фавориток, у этих «королев левой руки». Кстати, о пристанище, почему бы нам с тобой не переселиться? Честно говоря, я по горло сыт гостиничной жизнью. На новом месте мы могли бы обрести куда большую свободу действий, а если к тому же учесть, что наша с тобой деятельность носит весьма своеобразный характер…
Предложение Адальбера не слишком прельщало Морозини. Он всегда ценил безупречную атмосферу отелей Цезаря Ритца и не видел серьезных оснований для переселения в незнакомое место, которое наверняка будет ему не по вкусу, куда к тому же придется нанимать прислугу… Словом, оно создаст массу мелких и совершенно ненужных неудобств.
— Это имело бы смысл, если бы наше пребывание в Англии растянулось на месяцы, но мне очень скоро придется вернуться в Венецию. Я не могу так надолго бросать свой магазин. Вспомни, что поиски поддельного алмаза Уоррен взял. под свою персональную опеку, и это естественно. Мм его предупредили, теперь его дело защитить лорда Десмонда и помешать красавице Мэри с Ян Чангом причинить ему вред.
В конце концов, мы-то ищем настоящий алмаз, а не копию.
— Неужели ты собираешься уехать, не дождавшись суда?
Ты ведь можешь понадобиться там в качестве свидетеля!
— Нет, я бы не хотел отстраняться от этого дела. А как ты думаешь, когда может состояться суд?
— Думаю, что не раньше января. Я специально наводил справки. Ты можешь быть доволен: если бы речь шла о жене пэра Англии, то судебная процедура потребовала бы куда больше времени, потому что пришлось бы созывать парламент. Но если обвиняемая — супруга простого баронета, пусть даже известного, все происходит куда быстрее. Что же до поисков «Розы», то, боюсь, сейчас для этого не слишком подходящее время — дымовая шашка, подложенная Симоном Ароновым, разорвалась прямо перед нами. В общем, я подыскиваю себе квартиру, выписываю своего верного Теобальда, а при необходимости и его брата-близнеца, и катаюсь себе как сыр в масле. В случае чего, мне есть на кого рассчитывать: со мной будут оба мои молодца, а это немалая сила и поддержка, если возникнут проблемы.
Альдо понадобилось немного времени, чтобы обдумать проект Адальбера. По существу, он был не так уж плох и обладал по крайней мере двумя неоспоримыми достоинствами: расходов становилось ощутимо меньше, а свободы — ощутимо больше.
— Согласен! — наконец объявил князь. — Но я еще на несколько дней задержусь в «Ритце» — дождусь Ги Бюто вместе с бриллиантом, который обещал леди Риббсдейл.
И потом, не скрою от тебя, что меня очень интригует Кледерман. Как-никак, он банкир международного класса, но оставил все свои необычайной важности дела и сидит в Лондоне, и похоже, ему совсем не до развлечений. С чего бы это?
— Он сам сказал тебе: ждет, пока появится «Роза», потому что хочет ее купить. Ты лучше меня знаешь одержимость твоих коллег-коллекционеров.
— Вполне возможно, что и так. Но у меня какое-то странное ощущение, будто он наблюдает за мной.
Видаль-Пеликорн расхохотался:
— Согласись, у него есть все основания испытывать к тебе определенный интерес: ведь ты мог стать мужем его дочери, к тому же был любовником его жены. Осталось только выяснить: в каком из двух качеств ты его больше интересуешь?
— Надеюсь, что ни в том ни в другом. Во всяком случае, в качестве любовника его жены я его точно не интересую.
Нет, тут другое. Мне кажется, его притягивает ко мне мое знание старинных камней. Когда мы встречаемся, мы говорим только на эти темы…
— Ну вот тебе и объяснение! В общем, я пишу Теобальду, а потом принимаюсь за поиски квартиры.
Адальбер вышел на улицу в хорошем настроении, насвистывая веселенькую мелодию из «Фи-Фи», оперетки, что произвела в Париже фурор в самом конце войны. Альдо предпочел остаться в гостинице. Приближалось время священной церемонии чаепития, и к «Ритцу» уже подъезжали завсегдатаи.
Из-за кадок с цветами, за которыми он сидел, Альдо заметил герцогиню Дэнверс и леди Риббсдейл — шляпка-ток цвета пармских фиалок и черная бархатная шляпа с полями, отделанная золотым сутажом, — ив надежде остаться незамеченным втянул голову в плечи, решив переждать опасность в своем убежище. На этот раз у князя не было ни малейшего желания выслушивать светские сплетни. Он дождался, пока дамы прошли в чайный салон в сопровождении молодой женщины, исполнявшей обязанности метрдотеля, и, облегченно вздохнув, направился к лифту.
Надо сказать, что бывшая леди Астор возобновила свои домогательства и буквально преследовала Морозини. Она то и дело звонила ему по телефону, находя для этого самые разнообразные предлоги, но, по сути, ее интересовало только одно: привезли ли наконец то, чего она с таким нетерпением ждет?
Чувства Альдо были противоречивы. С одной стороны, он хотел бы, чтобы Бюто приехал как можно скорее, с другой — сожалел, что вообще сказал о бриллианте леди Аве…
Однако надеждам Морозини насладиться покоем в их общей с Адальбером уютной гостиной не суждено было сбыться. Едва только он уселся у окна, выходящего на золотистую листву Грин-парка, как зазвонил телефон. Елейный голос портье сообщил ему, что только что прибывшая молодая дама желает его видеть. Она назвалась мисс ван Зельден и…
— Немедленно спускаюсь! — воскликнул Альдо, положил трубку на рычаг и поспешил к двери. Его вдруг охватило страшное беспокойство, которое вылилось в один-единственный вопрос: что понадобилось Мине, его секретарше, в Аоадоне, в то время, когда он ждет Ги Бюто? Только бы со стариком не случилось ничего страшного! С тех пор, как Альдо отыскал его в Париже в состоянии, близком к нищете, его бывший наставник жил у него, и Морозини заботился о нем почти с сыновней преданностью.
Да, это была Мина! Едва войдя в холл, князь тут же узнал ее. Да и как было не узнать? Она всегда была в одном и том же наряде, от которого князь никак не мог уговорить ее избавиться: мешковатый серый костюм, лишь слегка оживленный белой пикейной кофточкой, туфли на низких каблуках и фетровая шляпка, надвинутая почти до самых очков с большими блестящими стеклами. Свои рыжеватые волосы Мина гладко зачесывала и стягивала в узел на затылке. Не будь она так строга, волосы могли бы ее украсить… Вдобавок она носила невероятного фасона плащи и пыльники, которые тоскливо обвисали вокруг ее долговязой бесформенной фигуры.
Печальный вздох Морозини сменился мгновенной и яростной вспышкой гнева, как только он увидел, что происходит в холле: перед Миной, согнувшись едва ли не пополам, стоял хохочущий Мориц Кледерман. Банкир просто заходился от смеха. Огорченная Мина пыталась его как-то успокоить, но без большого успеха. Что за отвратительное, гадкое зрелище!
