Александр Моруа, первый пилот корабля «Эдем» класса колонизатор, сглотнул пересохшим горлом и отключил камеры, вернув на экран звездное небо. Он развернулся и решительным шагом направился к палубным лифтам, решая на ходу сложную дилемму: рассказать напарнику о найденной бутылке коньяка прямо сейчас или только в день прибытия? Перед глазами стоял длинный ряд одинаковых капсул, покрытых легкой изморозью. День прибытия... Когда он будет? И будет ли... До конца смены осталось несколько дней, и Амир, похоже, держится из последних сил. Еще немного, и он сорвется. Коньяк... Коньяк поможет ему. Да и ему самому тоже не помешает хороший глоток, чтобы напомнить себе – он еще жив.

Алекс прошел мимо лифтов и направился к своей каюте, где за фальшпанелью ждала своего часа крохотная бутылка натурального коньяка. Одинокая и убийственная, как последний заряд в обойме.

Сектор: Федерация, Сегмент Туман.

Координаты: Система Туман.

Колония Туман-Центр, столица Системы Туман.

Корабль «Стальной Шип», порт приписки отсутствует.

Кабак «Три Пятерки» всегда оставался самым грязным и дешевым кабаком в окрестностях космопорта Гамма колонии Туман-Центральная. Выглядел он соответствующе – как темный бетонный сарай с облезлыми стенами. Железные столы, местами поржавевшие и помятые, были вделаны прямо в голый пол. Окон в кабаке не было, их заменяли старые голоэкраны на стенах – покрытые сетью трещин, плохо настроенные, транслирующие рекламу местного производства. Под ногами посетителей мерзко хлюпает какая-то дрянь, фильтры в дверях сгнили, и с улицы просачивается мерзкий запах сероводорода. Артур знал, что такие заведения с удовольствием демонстрируют в видеосериалах о благородных пиратах – для создания атмосферы полного морального разложения главного героя. Вот только на видео чаще встречаются полуодетые распутные красотки и суровые звездные капитаны, напивающиеся в одиночку. Их прически тщательно уложены первоклассными стилистами, а потертые и заштопанные костюмы шьют на заказ лучшие портные киностудий. Артур с удовольствием побывал бы в одном из таких заведений. Но, увы, к его услугам были только «Три Пятерки», где не было ни красоток, ни бравых капитанов. Здесь обычно собиралась местная шваль, пытаясь толкнуть пару лишних доз усталым портовым рабочим. Работяги, ничуть не похожие на бравых капитанов в отставке, нагружались дешевым синтетиком до поросячьего визга и вместо славной потасовки блевали на столы, а сами валились на пол, в вонючую жижу. Где и оставались валяться либо до прихода патруля, либо до санитарного часа, когда вышибалы «Трех Пятерок» закрывали двери на вход и начинали вышвыривать наружу то, что можно было с натяжкой назвать разумной органикой. Единственное, что роднило эту помойку с киношными кабаками, было то, что здесь никто не задавал лишних вопросов. Никому и никогда. И только поэтому Артур Корн, старпом «Стального Шипа», приходил сюда, когда «Стальной Шип» садился в космопорте Гамма.

Он прятался в самом темном углу, заказывал бутылку дорогого пойла и медленно ее опустошал, пытаясь убить те шесть часов увольнения, что полагались ему как старшему офицеру. Он не любил это время. Все дела сделаны, товар сбыт, деньги за него получены, и больше нечем себя занять. Команда получает выплаты и увольнение на шесть часов. Потом сбор на корабле, работы на борту, совет и следующее увольнение, если не подвернулось подходящего дела.

Не все уходили в порт. Магда, например, всегда оставалась – бухгалтерия для нее была дороже любых удовольствий в порту. Иногда Артур завидовал ей – гениальной конторской машине, способной разобраться с любой бюрократической бумажкой или сложным договором. У нее всегда найдутся дела, ей некогда скучать. А еще Магда может часами болтать с Розой ни о чем и даже не замечать этого. А он – не может.

Когда старпом выполнял все задания и отчитывался о проделанной работе капитану, на него нападала жесточайшая тоска. Если больше не находилось тем для делового разговора, он под любым предлогом сбегал с корабля, потому что любая беседа с Розой превращала его жизнь в ад. Нет, обсудить дела – это запросто. Он мог сутки напролет обсуждать с Роззи новую операцию. Но когда не было этого железного прикрытия, за которым можно укрыться, как за силовым полем, он предпочитал трубить отступление. Отступал с позором, прятался в ближайшую дыру, стараясь не думать о том, что могло бы случиться, останься он с Розой наедине. Ведь тогда ему бы пришлось говорить с ней о чем-то кроме работы.

За последние три года он пробовал, честно пробовал, поддержать обычный разговор с капитаном целых пять раз. И всегда выглядел непроходимым идиотом, неспособным связать даже пары слов. Он, Артур Корн, старпом самой удачливой вольной команды, наводящий ужас на подчиненных одним взглядом, выглядел как сопливый пацан. Мысль о том, чтобы просто поболтать с Роззи – не как с капитаном, а как с рыжеволосой девицей с острым язычком – ввергала его в самую настоящую панику. Он отчаянно боялся выдать себя случайно вырвавшимся словом или взглядом. Он не хотел выглядеть болваном. Бегство – вот что его всегда спасало.

И он уходил с корабля, чтобы погрузиться с головой в следующий круг ада, заменявшего ему жизнь. Когда Арт оставался наедине с собой, из памяти всплывало другое лицо, ничуть не напоминавшее светлый лик Роззи. Его проклятье и печать. Бледные обескровленные губы, каштановые локоны, плавающие в невесомости, блеск льда в замерзших глазах... Элен. Та, что всегда будет стоять у него за спиной.

Помогала только выпивка. Артур садился за столик, наливал стакан и медленно цедил едкое пойло до тех пор, пока образ мертвой жены не становился мутным, а потом и вовсе превращался в смазанное пятно. Иногда он оборачивался портретом Розы, и тогда Арту становилось еще хуже. Старпом так и мог решить, что страшнее: его прошлое, что навсегда останется с ним, или его настоящее, которого он может лишиться в любой момент. Но когда они сливались в одно – разум давал сбой.

Это был замкнутый цикл, бег по кругу, где день за днем возвращаешься туда, откуда начал путь. Артур ненавидел эти серые дни в портах, когда нечем себя занять. Он не мог погрузиться с головой в работу, и ему оставалось только заказать новую бутылку, а потом наугад брести сквозь алкогольный туман в порт, чтобы найти корабль и свою койку. А потом открыть глаза и начать все сначала – до тех пор пока не подвернется новое дело. Каждый новый рейс, каким бы опасным он ни был, Артур принимал как дар небес. Только так он мог вырваться из персонального ада, где его рвали на части два демона с женскими лицами, и начать играть роль Старпома. Но когда рейс откладывался...

Артур поднял бутылку и плеснул вязкую жижу в пластиковый стакан. Поднес его к лицу, втянул носом кислый аромат и отпил крохотный глоток. Еще три часа. Быть может, в этот раз удастся провести их в этом поганом кабаке без происшествий. В каждом космопорте, где останавливался «Шип», находилась подобная дыра, и все их старпом знал наперечет. И в каждом рано или поздно к нему подваливал кто-то из местных, подогреваемый алкоголем и глупостью. Чаще всего после короткой и энергичной беседы от чужака с широкими плечами и паскудно злобным выражением лица отставали, не решаясь перейти от слов к делу. Но иногда старпому приходилось прибегать к более весомым аргументам. Арт этого не любил – потом приходилось оплачивать разбитую мебель и менять одну дыру на другую.

Старпом прекрасно знал, что, в какой бы бар он ни зашел, рано или поздно к нему проявят интерес местные любители приключений. Его персона никак не желала вписываться в ряд швали, что ошивается в таких местах. Он слишком выделялся на фоне серой однородной массы обитателей кабаков – чистый, молчаливый, с деньгами в кармане. Артур даже допускал, что его чисто выбритое лицо с тяжелым подбородком, коротко стриженные под скафандр волосы и пьяный прищур могут кому-то напомнить о бравых капитанах из сериалов. Эта мысль настолько ужасала старпома, что он внутренне содрогался всякий раз, когда ловил на себе чужие взгляды. Он не хотел этого лица, но другого у него не было. Его никто не спросил, как он хочет выглядеть, когда его по кускам собирали в клинике. Наверно, они использовали в качестве образца облик какого-то актеришки, выбившего из доверчивых зрителей свои пятнадцать минут славы. Но он – не герой сериала, волею судеб занесенный в кабак. Он – трус, измученный страхами и переживаниями. Но если местной шпане он кажется героем и они хотят проверить его в деле, что ж... По крайней мере, это отвлекает от новой пытки воспоминаниями.